Шрифт:
Интро
Майор Шахрам аль-Халил (второй истребительный авиаполк, база Тикрит; налет две тысячи четыреста сорок часов, из них тысяча четыреста — на реактивных истребителях МиГ-21, Су-15 и МиГ-25; беспартийный; холост) выключил и включил рацию, потом еще раз выключил и включил. Голос коммодора наконец стал громким и отчетливым. Связь сегодня шалила, как если бы поблизости бушевала гроза, — но небо было ясное необычайно и полное звезд.
Скорость составляла тысячу четыреста сорок километров в час. Половина от той, что может выжать МиГ-25 на высоте шестнадцать тысяч, имея полный боекомплект на внешних подвесках…
Впереди и чуть слева выплывали слабые огоньки приграничного
— «Рассом», «Рассом», я «Хама», десять секунд до разворота, девять…
— «Хама», я «Рассом», понял, к развороту готов…
Восемь секунд. Огни городка начинают уплывать под левый воздухозаборник. Всем хорош МиГ-25, только обзор ограничен…
…тогда, в январе, именно в эту мертвую зону ушел подбитый А-10, и пока аль-Халил делал разворот — скрылся где-то в тени берега, и вторая ракета, выпущенная почти наугад, наудачу, — не нашла его… и аль-Халил так и не стал единственным в полку летчиком, одержавшим настоящую воздушную победу…
Семь. Оружие на боевой взвод. Если они дернутся чуть раньше…
Майор вовсе не ненавидел турок или американцев. Во всяком случае, не более, чем того заслуживали люди, желающие всего-навсего убить его. Но сейчас он испытывал то странное покалывание в затылке и кончиках пальцев, которое всегда начиналось у него, еще мальчишки, когда неравная драка была неизбежна, — и ему хотелось, чтобы первым ударил противник, ударил и промазал, и вот тогда он получал полное право бить во всю силу…
Шесть.
…их было шестеро, а он один перед ними. — Громче, велел Сайд, — повторяй: я — сын предателя и шлюхи, ну? — и тогда возникло вот это покалывание, взгляд сам собой оторвался от земли, от босых ног противников и растоптанного в пыли желтого платка, приподнялся на уровень лиц и потом чуть выше… там тянулся белый след пролетевшего самолета, он выходил из-за одной крыши и уходил за другую…
Пять.
…и они расступались, давая дорогу ему, а Сайд ворочался и дергался у них под ногами, и рубашка его была мокрая от крови, а штаны тоже были мокрые, но уже не от крови, и потом долго шептались, что сын учительницы Фатимы и гвардейского офицера, расстрелянного за неведомую измену, — на самом-то деле оборотень, человек-леопард… но это говорилось уже вслед, потому что из Багдада им пришлось тогда уехать в провинциальную Амару — и там…
Четыре.
…года спустя Шахрам впервые услышал, как рвутся бомбы — тогда иранские — и как кричат разорванные осколками люди, оказывается, человек умирает совсем не так, как в кино, и вот эта бесформенная куча опаленного мяса пополам с волосами, тряпьем и битым кирпичом всё чувствует и всё понимает и что-то хочет сказать, но вместо слов у нее получается вой, только вой… Потом Шахрам написал Саддаму письмо, и…
Три.
…месяца спустя Саддам ответил ему, что шестнадцатилетние подростки нужны Родине не на фронте, пусть эти шакалы иранцы гонят под пулеметы своих мальчишек, а он, Саддам, не может допустить такого, и поэтому направляет сироту Шахрама в офицерскую школу, готовящую для Ирака военных летчиков. Полгода спустя Шахрам впервые в жизни поднялся в воздух на легком французском самолете с прекрасным названием «Маленький принц». Учиться было очень трудно, ведь, кроме полетов и обязательной строевой, были еще и обычные уроки — по программам лучших столичных школ, а математика и физика вообще по университетским учебникам; и языки: русский, немецкий и английский… Но ничто не могло остановить курсантов в их стремлении не просто сдать экзамены и даже не просто овладеть материалом — а превзойти в этом всех, вырваться вперед, вперед и выше. Девятеро, первые во всем, назывались Бриллиантовой эскадрильей «Крылья Саддама», их портреты висели напротив входа в школу на огромной доске в обрамлении знамен… и, начиная со второго курса, Шахрам не покидал ряды этой славной девятки. Он почти никогда не был первым, но и не спускался ниже шестого. Первые же…
Два.
…места делили между собой братья Вали — Муршид и Муххамед — непохожие близнецы, страшно талантливые не только в. учебе: Муршид писал стихи, Муххамед из дерева, меди и шелка делал корабли. Шахрам вспоминал, как мама говорила: в Ираке в последние годы рождается огромное, сверхнормальное количество одаренных детей, такого не было никогда, это предвещает или невиданное процветание, или страшные беды… На вручение лейтенантских звезд и дипломов приехал сам Саддам, и прямо перед его глазами случилась трагедия: братья Вали, демонстрируя на учебной двухместке J-6 немалые свои умения, столкнулись в воздухе с вертолетом… горящие обломки сыпались на поле, и Шахрам видел как-то все сразу: Саддама буквально силой волокут в бункер, охранники с автоматами, нацеленными в небо, прикрывают его… начальник школы генерал Раути отдает какие-то распоряжения, рука указывает на ангары… Лейтенанты строго стоят в строю, их никто не распускал… хвостовой винт вертолета продолжает вращаться, и обломок хвоста медленно и аккуратно опускается по спирали… и кто-то…
Один…
…раскинув руки, падает, падает, падает на поле — прямо перед строем выпускников… Потом говорили — шептались, — что вертолет взялся в небе непонятно откуда, был вооружен, а на борту его находились, кроме экипажа, два полковника из штаба авиационного командования и чин из Военного бюро партии Баас… в общем, все понятно: это было покушение на президента, и братья Вали в последний момент сорвали злодеяние единственным доступным им способом, поскольку из оружия на учебном штурмовике были только дымовые бомбы…
Разворот. Сработал внутренний секундомер, и тут же: «Ноль!» — голос коммодора.
Ручка вправо, на себя, правая педаль пошла… не так сильно… всё. Сейчас МиГ за тридцать пять секунд опишет плавную кривую, которая в одной точке коснется турецкой границы, а в другой — границы запретной зоны. За это время он наберет еще два с половиной километра высоты. Аль-Халил представил себе, как бесятся сейчас турки и американцы, как колотят по ребрам сердца летчиков… сбить? Но тогда получится, что они сбили иракский самолет в иракском небе… да и не самое это простое дело — сбить аль-Халила.
Перегрузка три и семь десятых. Спокойный плавный боевой разворот. Оставляющий летчику немалый резерв для неожиданного резкого маневра. Хорошему летчику.
…они летали тогда как слепые: почти все наземные радары были уничтожены специальными ракетами в первые же часы нападения, а бортовые — забивались помехами такой интенсивности, что дисплей напоминал экран телевизора, у которого отключили антенну. И все же они взлетали под бомбами и пытались что-то сделать… и аль-Халил был уверен, что после того, как он и лейтенант Руши накрыли ракетно-бомбовым ударом колонну грузовиков в пустыне на границе с Саудовской Аравией, немало гробов под полосатыми флагами улетело за океан… но Руши из этого полета так и не вернулся, а самому майору пришлось показать все, на что способен хороший самолет в хороших руках, и стряхнуть-таки с хвоста четверку «Иглов»… Да, и еще был тот короткий бой над морем, когда лишь случай да удивительная живучесть спасла А-10… а главное, конечно, то, что локаторы МиГа были ослеплены, глаз же не видит так далеко, как требуется в реактивном бою.