Файлы Сергея Островски

Клещенко Елена Владимировна

* * *

Картер закрыл отчет детектива, неодобрительно покрутил головой и направился в его кабинет.

Островски развязал узел на затылке, пряди волос свисали ему на щеки. Перед ним на столе были разложены рядами блокнотные листки, исчерканные распечатки плана Сэнгера. Сергей отодвинул бумажки, спутав ряды, и уставился на тач-скрин. Поставил пальцем несколько точек, соединил их ломаной линией. Стер линию, переставил точки. Подумал и начал обводить точки кружками. На появление начальства Островски не отреагировал.

—

Принести тебе зубочисток?

— М-м?

— Я видел фильм, где русский шпион у нацистов выкладывает фигуры из зубочисток. Это помогало ему думать.

— Из спичек, — рассеянно произнес Сергей.

— Что?

— Спички это были, сэр. Деревянные палочки с горючей смесью на кончике. Вместо зажигалок. Производили их в огромных количествах. У каждого мужчины была в кармане коробка спичек.

— Откуда ты все знаешь, Островски, — проворчал шеф. — И как они загорались, если зажигалок не было? Сами по себе?

— Не сами. Ими чиркали, вот так, — Сергей ударил сложенными пальцами правой руки по ладони левой. — Это трение…

Он замолчал, уставившись на Картера неподвижным диким взглядом. Затем повторил шепотом: «Это трение», стер точки с экрана и расставил их заново.

— Я начинаю жалеть, что поручил тебе это дело, — задумчиво произнес шеф. — Задачки для вундеркиндов разрушают твой мозг. И говоря откровенно, мне не кажется, что от этого будет прок.

Островски взглянул на шефа так, как будто увидел его впервые, и медленно улыбнулся.

— Дайте мне еще сутки, сэр. Послезавтра я назову вам Умника. Степени свободы, вот что мне нужно.

— Ну ты и наглец, — тон Картера был скорее удивленным, чем возмущенным. — Как будто я ограничиваю твою чертову свободу. Но имей в виду: два дня, не больше.

Ответа не последовало, если не считать невнятного звука, похожего на «угу». Картер махнул рукой и вышел.

* * *

Назавтра вместо тренировок они сажали деревья. Гениальная идея психологов: сотрудникам базы якобы необходимо контактировать с земной флорой хотя бы раз в две недели, во избежание депривации, депрессии и кто их знает чего еще. Уму непостижимо: как без этого обходятся жители земных мегаполисов, которые контактируют с образчиками флоры, только заказывая салат к бифштексу?

Смесь реголита и органического субстрата, о происхождении которого лучше не думать, имитировала земную почву. По мнению Сергея, слишком хорошо имитировала. Она была грязной, если называть вещи своими именами. Счастье, что психологи не заставляют развозить эту субстанцию вручную, в тачках, ради еще более тесного контакта с землей. Новый участок почвенного слоя создали машины, саженцы лунного тополя привез транспортер-автомат, другой автомат сделал ровные ряды ямок. Майклу Коэну и Йозефу Радлу (Эрвин предъявил психологам медицинское заключение о растяжении спинных мышц) досталась несложная задача: один держит саженец, опустив корни в ямку, другой с помощью лопаты засыпает в нее грунт.

Тополь. Кора на стволиках сероватая и прохладная. Веточки как тонкие пальцы с опухшими

суставами, острые коготки почек, облитые коричневым клеем… Хотелось сорвать одну, ощутить клей на пальцах, вдохнуть запах. Наверное, это было можно — и разве не для этого психологи все затевали? — но рука почему-то не поднималась. Все равно что оторвать «на память» кусочек пленки от солнечной батареи.

Шагах в двадцати черный земляной ковер истончался, уходил вниз, будто прибрежный песок к воде. Дальше начинался лунный пейзаж. Впрочем, лишившись резких лунных теней, реголит и камни смотрелись удивительно заурядно, совсем по-земному. Вроде шахтных отвалов.

— Все это совершенно неверно, — сказал Йозеф. — Опустите пониже… да, так, спасибо. Все это неверно, я говорю. Чем старательнее мы строим вокруг себя декорации, тем сильнее будет шок, когда иллюзия прекратится.

— А она прекратится?

— Она обрывается каждую минуту. Посмотрите на небо.

Небо, коричневато-золотистое, равномерно светящееся, с «востока» уже наливалось фиолетовым. Фотоэлементы Купола во время лунных дней накапливали солнечную энергию, а отдавали ее в режиме земных суток — восемь часов света, четырнадцать часов темноты и по часу на «сумерки». Избыток расходовался на обеспечение фотосинтеза.

Свет как на Земле сквозь густое марево — мягкий, ровный, бестеневой и чем-то страшный. Будто находишься внутри средневековой картины, и вот-вот из-за скалы вылезет дракон святого Георгия.

— Да, на Земле такого не увидишь. Давайте лопату, теперь моя очередь… А я Купол видел близко.

— В самом деле? Вы и там контролировали биобезопасность?

— Нет, я увлекаюсь скалолазанием. Если подняться примерно на километр, на нем можно разглядеть «соты». Такие темные шестиугольники по светлому фону.

— Там проложены какие-то кабели?

— Кабели, трубы. Эффект очень странный: понимаешь, что небом это быть не может, но и потолком тоже — слишком далеко. Невозможно поверить глазам, сам себе внушаешь, что эта сетка — обман зрения. Вроде оптической иллюзии — знаете, белые пятна в черных перекрестьях и все такое. Хочется проморгаться, чтобы эта сетка исчезла.

— Интересно, — протянул Йозеф. Похоже, ему действительно стало интересно — в первый раз за все время знакомства с сотрудником службы биобезопасности Коэном.

— Так, по-вашему, нам не следует устраивать здесь подобие Земли?

— Я думаю, не следует. Лучше бы нам иметь мужество и не скрывать от самих себя, что мы живем внутри воздушного пузыря, и только стенка его отделяет нас от космоса. Нам нужно осознать правду.

— Осознать, что мы живем в воздушном пузырьке в сотнях тысяч километрах от Земли? А разве не вредно фиксироваться на таких мыслях?

— Психологи считают, что вредно. Но по мне, это неполное подобие Земли с тем же успехом может свести с ума. Не сразу заметно, но рано или поздно сработает. Вот зачем нужны эти деревья, да еще в таком количестве? Разве у нас избыток углерода, чтобы тратить его на производство целлюлозы?