Фаза быстрого сна
Шрифт:
Вадим помахал рукой перед носом:
– От кого пессимизмом так несет? Они ведь нам ничего не должны, но предлагают шанс – надо брать.
– Марк прав, – буркнула Алена. Взгляды обратились к ней, отчего она передернула плечами, снова скрестила руки, но голос из тихого бурчания перешел на уверенные ноты: – Если дома нам ничего не давалось просто так, почему в этом мире должны быть другие законы? Здесь что-то замышляют, а мы для них – средство. Они даже не люди, мы ничего про них не знаем!
– Пока нужно соглашаться, чтобы узнать, средство мы или нам действительно дают
«Решать?» – этот вопрос Марк оставил при себе и направился к выходу из гостиной. Нет, все уже было решено и преподнесено в красивой коробке с красным бантом под видом милости, но и бант повязали плохо, и коробка оказалась мятой.
Уже на пороге Марк услышал вдохновенную речь Вадима:
– Нам не сделали ничего плохого, мы должны послушать их и попытаться, магия – наш шанс, и если мы станем магами…
Марк вернулся в комнату, достал наушники, включил телефон с последним процентом заряда. Прислонился к стене, скрестив ноги, наугад ткнул в строчку в плейлисте.
Акустическая гитара, фортепиано и дополняющий их тенор. С прошлым музыканта Марк давно распрощался, а сейчас настал черед и для слушателя. Это явно была последняя песня, и она пополнила список того, чего не хватало здесь – рядом стояли спокойствие, свобода и правда.
Телефон выключился на строчке «I lost myself»**. Последняя песня оказалась символичной, но Radiohead вовсе не походили на хороший знак, как и все услышанное сегодня.
* Queen – We Are The Champions.
** Radiohead – Karma Police.
2. Выжжено войной
На следующий день вместе с Ангуардом пришел улыбчивый круглолицый мужчина, говорящий так, словно был добрым дядюшкой и нес подарок. Штерн, портной, по очереди принимал одного за другим и снимал мерки столько времени, как если бы собирался сшить каждому по целому гардеробу.
Одни пытались порадоваться и называли это честью. Вторые усмехались, неужели, здесь нет магазинов готовой одежды. И те и другие за своими словами прятали растерянность. Марк думал, что людей просто не хотят выводить раньше времени, и тоже был растерян.
– Добрый день, – он широко улыбнулся, заходя в комнату, где принимал портной.
И без того маленькое помещение из-за образцов тканей, сантиметровых лент, зеркала и манекена, наряженного в длинную рубаху, выглядело еще меньше. Штерн будто перенес все свое ателье, и все эти приготовления казались излишними – не стоящими того.
– Как мне к вам обращаться? – аккуратно начал Марк.
– Мое имя Штерн, молодой человек, – портной улыбнулся, берясь за ленту.
– А как же обращение «господин»?
Марк старательно вкладывал в голос дружелюбие и искренность. Выглядел мужчина простовато, смотрел по-доброму, и, казалось, разговорить его, получив еще несколько крох информации – задача простая.
– Что вы, куда мне до господина, я так высоко никогда не поднимусь, – портной махнул рукой.
– Почему?
– Вытяните руки, – измеряя длину от плеч до запястий, он рассказывал: – Господами становятся по праву рождения, а из нас немногие достойны этого обращения. Хотя когда нужно показать уважительное отношение, можно сказать и так.
По поводу рас, населяющих мир, Ангуард так и не дал ответов, раз за разом твердя свое: «Наберитесь терпения». Стражи хранили такое же молчание, да и все они, даже Лаэм, после сообщения об отъезде начали избегать разговоров, поэтому сейчас Марк сразу, точно охотничий пес, уцепился за услышанное.
– Из нас?
– Повернитесь, – скомандовал Штерн и приложил сантиметровую ленту к спине. – Из нас, из эйлов, – он понизил голос. – Вы все узнаете, когда узнаете.
Вот это мудрость! Встав к портному спиной, Марк сохранил улыбку на лице, хоть ответ и покачнул чашу терпения.
– Что бы вы хотели сшить?
– Не знаю, расскажите, что здесь носят?
– О! – продолжая снимать метки, Штерн с удовольствием начал: – У каждого города своя специализация, поэтому и мода у них разная. Крестьяне, конечно, одеваются одинаково, но вам это не нужно. А горожане отличаются, да. Увидите, так не поверите, что все это один народ. Центр армии и гвардии здесь, в Акиде, поэтому в городе даже верхняя одежда напоминает мундиры. И у женщин! Не люблю я шить для акидийцев, да и вам такой крой не пойдет. В Авиле, – послышались нотки пренебрежения. – Одеваются слишком пестро. Авила называет себя открытой каждому из народов, поэтому там и моды нет – все перемешалось, никакого стиля!
Марк ловил каждое слово. Если Акида – центр армии и гвардии, можно предположить, что в городе строгие порядки, усиленная охрана и низкий уровень преступности. Что же, происходящее со сбежавшими не было ни случайностью, ни совпадением? И что это за притесняемые народы, которые принимают только в Авиле?
– Мне по душе Альта, – продолжал Штерн. – Это наша столица наук и искусств, как тонко там чувствуют! Но и какие все капризные! Самые сложные заказчики, скажу я вам, однако я люблю с ними работать – они единственные ценят красоту по-настоящему. Это точно! Еще мне нравится работать с жителями Арьента. Хотя это королевский город, там и своих портных хватает – ко мне обращаются редко. А жаль, понимаете, столичные ведь хорошо платят. Но это и к лучшему, может. Сложно им угодить, а мода меняется так быстро, что я не успеваю за ней. Например, в январе женщины носили короткие рукава, а в следующем месяце им захотелось длинных, да таких, чтобы до самых кончиков пальцев доходили, еще и широких. Ну что это?
Марк кивал в такт словам Штерна, но нового в его рассказе больше не было.
– Я думаю, вам нужно что-то в духе альтийцев! Черная рубашка и черный жилет подойдут темным волосам и строгим чертам лица. Хотя нет, необходимо их смягчить, точно! Рубашка должна быть светлая. Добавим в области талии несколько лишних сантиметров, чтобы скрыть худобу. И походный костюм, конечно, еще нужен!
– А что носят в других городах?
Штерн тяжело вздохнул – даже, скорее, простонал:
– Нет больше других городов. Все выжжено войной.