Фазы гравитации
Шрифт:
Гэвин устроился на валуне неподалеку и, подтянув одно колено, закурил трубку. В чистом воздухе поплыл резкий, сладковатый запах табака.
– Лучше тут не задерживаться, Дик, – предупредил Гэвин. – Передохнем и пойдем обратно, к Хенсон-Крик.
Бедекер молча наблюдал за Людом. Бледный как полотно, с трясущимися руками, тот на четвереньках добрался до рюкзака и стал вынимать дюралевые крепления. Потом расстелил квадрат красного нейлона, вытащил холщовую сумку с инструментами и начал разбирать.
– Трос со связным узлом – нержавейка, обжимка из комбинированного сплава, – пояснял
Бедекер подсел ближе, глядя, как из рюкзака появляются все новые футляры и футлярчики.
– Горизонтальная трапеция. Люлька внутри на липучках, цепляется вот этим карабином.
Солнце согрело поверхность стального кругляшка, но внутри металл хранил холод.
– Гайки, болты, – монотонно перечислял Люд, выкладывая пакетики на алое полотнище по заранее продуманной схеме. – Натяжители для тросов, зажимы, втулки, штифты, гаечные крышки. – Далее пошли крупные детали. – Стойки, латы, скобы, поперечина, боковые трубы. Ну и наконец парус. – Люд похлопал по массивному рулону дакрона.
– Разворачиваемся, – велел Гэвин.
– Успеем, – отмахнулся Бедекер.
Люд состыковал боковые трубы в носовом узле под углом в сто градусов. В солнечном свете оранжево-белый дакрон сверкал, будто крылья бабочки. Через несколько минут конструкцию дополнили мачта и поперечина. Люд занялся мелкими деталями.
– Поможешь, приятель? – обратился он к Бедекеру.
Тот взял инструменты и под чутким руководством паренька закрепил болты, приладил ручку управления и затянул гайки. Люд накачал карманы на передней кромке, и Бедекер, пилот с тридцатью годами стажа, смог по достоинству оценить настройку кривизны крыла и простое изящество кайта. Конструкция из алюминия и стали под дакроновым парусом воплощала в себе всю сущность полета. Закончив с приготовлениями, Люд тщательно проверил все крепления. Дельтаплан стоял, будто гигантское насекомое, четырнадцать футов в длину и двадцать девять в ширину, готовое к прыжку в пропасть.
Гэвин выбил трубку о камень.
– А где твой шлем?
– У Марии, – откликнулся Люд, потом перевел взгляд с Гэвина на Бедекера и расхохотался. – Вы, народ, не вкурили. Я только собираю эти штуки, настраиваю и объясняю, как и что. Полетит Мария, я не умею.
Настал черед Гэвина смеяться.
– Вынужден разочаровать. Твоя подружка на полпути к нашему лагерю. Она идти толком не может, не то что летать.
– Гонишь, чувак. Мария уже на подходе.
Бедекер покачал головой.
– У нее гипотермия. Мэгги повела ее обратно.
Люд вскочил и бросился к юго-западному обрыву. Разглядев далеко внизу две фигурки, с отчаянием схватился за голову.
– Дьявол, ну как так?! – Он плюхнулся на землю, длинные волосы закрыли лицо, плечи вздрагивали. Бедекер поначалу решил, что парнишка плачет, но напротив, тот хохотал: – Я пятнадцать миль пер эту херь в гору, и такой облом! – всхлипывал он.
– Обидно, что кино не получилось? – спросил Гэвин.
– Хрен с ним, с кино! Суть была воздать хвалу всему этому!
– Чему? – не понял Гэвин.
– Идите сюда, – Люд встал и поманил их к западному обрыву. – Вот… – Он обвел рукой горные пики, плато и небеса.
Гэвин кивнул.
– Творения Господни прекрасны, но их не прославляют всякими глупостями.
Люд окинул его долгим взглядом.
– Нет, чувак, ты не прав. Этого никто не сотворял, оно есть само по себе, и мы – часть его. Это и нужно восславить.
Гэвин посмотрел на него с откровенной жалостью, как на неразумного младенца.
– Скалы, снег и воздух сами по себе – ничто.
Люд не спускал глаз с бывшего астронавта, пока тот надевал рюкзак, потом усмехнулся.
– Да, приятель, мозги тебе засрали основательно.
Гэвин не удостоил его ответом.
– Идем, Дик. Пора спускаться.
Бедекер залез под дельтаплан и взялся за трапецию.
– Люд, помоги.
Парнишка бросился на зов.
– Уверен, приятель?
– Помоги, – повторил Бедекер.
Люд уже застегивал крепления, проверял поясные и плечевые стропы. Паховые ремни и застежки напоминали о парашютах, которые Бедекер множество раз надевал в бытность летчиком.
– Дик, кончай дурачиться, – нахмурился Гэвин.
Тот лишь пожал плечами. Люд затянул липучки на ногах и показал, как принять горизонтальную позицию. Бедекер выпрямился, поднимая на плечах металлический треугольник каркаса. Люд держал килевую балку параллельно земле.
– Ты рехнулся, Дик! Прекращай. У тебя даже шлема нет. Хочешь, чтобы тебя со скал отскребали?
Бедекер шагнул к пропасти. С запада дул легкий ветерок, не больше десяти миль в час. Дельтаплан чуть качнулся и замер. Ветер и гравитация боролись под дакроновым куполом.
– Дик, кому сказано, прекращай этот детский сад!
– Нос держи поверху, туловище – поближе сюда, – наставлял Люд.
Бедекера отделяло восемь футов от пропасти, обрывавшейся почти вертикально. Внизу в сотне футов виднелись скалистые зубцы, дальше – опять сплошная отвесная стена. Рубашка Мэгги алела ярким крошечным пятнышком на буром каменистом плато.
– Дик! – рявкнул Гэвин.
– Никаких крутых разворотов, когда опустишься до тысячи, – втолковывал Люд. – Все, удачи!
– Чертов придурок, – вынес Гэвин окончательный вердикт.
Бедекер покачал головой.
– Славься! – выдохнул он, сделал пять шагов и прыгнул.
Часть четвертая
Лоунрок
Канун Нового года, похороны. Небо затянуто низкими свинцовыми тучами, за четыре с половиной часа езды траурного кортежа от Салема до кладбища несколько раз принимался идти снег. Несмотря на раннее время, тусклый дневной свет теряется за деревьями и каменными оградами построек, превращая их в смутные серые очертания. Очень холодно. Катафалк останавливается, белое облако выхлопных газов от работающего вхолостую мотора окутывает мужчин. Они поднимают гроб и шагают по жухлой траве.