Фб-86
Шрифт:
И они пошли.
— Иди ближе к зонту. Разрешаю тебе взять меня под руку, — сказала Эстер, приветливо улыбнувшись.
Иштвана не надо было уговаривать. Он стал под зонт, взяв его из рук девушки.
— Возьми ты меня под руку. — Эстер согласилась и прижалась ближе к нему. Сквозь плащ она чувствовала его мускулистые руки.
— Ну, а теперь рассказывай, — сказала тихо.
— Не знаю даже, что сказать. Так странно: дома я уже не мог терпеть одиночества, решил, что надо увидеться с тобой. Сам не знаю почему. А теперь способен говорить. Что
Они шли осторожно, обходя лужи. Эстер взволнованно спросила:
— Иштван, что с тобой произошло?.. Сестра говорила, ты приходил.
Иштван прижал к себе руку девушки.
— Нехорошие вещи произошли со мной, — сказал он. Затем немного сбивчиво рассказал все, что было на душе. Вспомнил даже о Еве Шони. Эстер внимательно слушала его.
Иштван как раз закончил свой рассказ, когда они подошли к кафе. Людей там было мало. Эстер с Иштваном сели за столик у окна. Парень заказал две чашки кофе.
Эстер мрачно молчала. Случай с Евой был ей неприятен.
— Скажи, — сказала она нерешительно, — тебе понравилась та блондинка?
Парень маленькими глотками пил свой кофе. «Как все это ей объяснить?» — думал он.
— Честно говоря, я озадачен, — ответил он наконец. — До сих пор в моей жизни не было никаких происшествий. Я был занят только учебой. — Иштван взглянул на девушку. Его голубые глаза блестели, как зеркальная гладь чистого озера. — Ты, Эстер, для меня как сестра. Какая-то внутренняя сила побуждает меня быть откровенным. Думаю, что ты поймешь меня. Взвесь же, каково мое положение. Оно безнадежно. Из того, что я случайно услышал у Голуба, понял — врачом мне не быть. До сих пор я по сути не жил, не знал никаких радостей, отказывался от всего — от танцев, женщин, вина. Это даже не точно сказано — отказывался: у меня просто никогда не возникало желания потанцевать или выпить. А теперь… Теперь я хочу повеселиться. Время есть… Может, выпьем что-то?
— У тебя так много денег?
— Не все ли равно? Есть ли, нет ли, для меня это уже не имеет значения. Каллош сделал свое дело. Врачом мне не быть. — Он помолчал, потом, смеясь над самим собой, добавил: — В конце концов, дорогая Эстер, мне надо привыкать к выпивке. У меня одна дорога: стать носильщиком или грузчиком. А там без этого не обойдешься.
— Иштван, ты сошел с ума! Неужели ты такой слабый? Так легко отказываешься от борьбы!
— Дорогая Эстер! Умоляю тебя, не проводи со мной политучебы! Мне заранее известно, что ты хочешь сказать
— Что именно? — спросила девушка.
— То, о чем я уже тысячу раз спорил сам с собой. Я рассуждал так: «Слушай, друг! Правда на твоей стороне. Если ты уверен в этом, то бейся за правду зубами и когтями, будь до конца честным, иначе попадешь в грязь… Честному и беду пережить легче». Да? — зло улыбаясь, спросил Иштван. — Ты это хотела сказать?
— Примерно это, — сказала девушка. — И еще бы я добавила: если я знаю о себе, что человек я честный, то мнение других не имеет большого значения.
— Но дело в том, Эстер, что человек не может
— Что же ты думаешь делать?
— Не знаю. Может, ты что-то посоветуешь? — парень взял ее за руку.
Эстер долго раздумывала.
— Я бы на твоем месте устроилась на любую работу и продолжала бороться за свою правду.
— Ты могла бы это сделать, — сказал парень, крепко сжав руку девушки. — Я не могу.
— Почему?
— И это ты говоришь, секретарь университетской молодежной организации? — грустно улыбнулся парень. — Во-первых, потому, что, как ни крути, а я классово чуждый элемент. Отец был членом партии нилаши. Покойная мать происходила из семьи высокопоставленного чиновника. Правда, я был антифашист. Но кто это подтвердит? Майя умерла, ее дяди и тети тоже нет в живых. Кто мне поверит? Каллош говорит, что я антикоммунистически настроен. Ты, правда, знаешь, что это не так. Вся трагедия состоит в том, что мне не верят. Слово Каллоша имеет больше веса, чем мое. Я сержусь не на тех, кто верит Каллошу, а на Каллоша, который вводит их в заблуждение. Это безвыходное положение. Поверь мне. Найдутся люди, которые выступили в мою защиту?
— Найдутся. В том числе и я, — перебила его девушка.
— О дорогая Эстер. Ты очень хорошая. Но кто прислушается к твоему голосу?
Девушка в мыслях признала, что Иштван прав. И все же ей хотелось поддержать в нем веру в свои силы.
— Иштван, — сказала девушка, — ты не сделал ничего противозаконного, ну, такого, чем могла бы заинтересоваться полиция?
Парень резко поднял голову, его глаза тускло заблестели.
— Эстер! Как ты можешь такое предположить? — Не дождавшись ответа, он страстно сказал: — Клянусь тебе, что ничего такого я не сделал!
— В таком случае я тебе советую самому обратиться в полицию и…
— И попросить, чтобы мне дали возможность учиться дальше?
— Нет. Рассказать, что ты услышал у Голуба.
— Сказать то, что они и без меня знают? Это смешно.
— Да нет! Попросить, чтобы расследовали твое дело!
— Надеюсь, ты говоришь это несерьезно? — сказал парень и замолчал. — Эх, все это глупости. Поговорим о другом. Например, о том, что не мешало бы тебе научить меня танцевать.
— Не будь циником, Иштван. В этом нет необходимости.
— Как и в том, чтобы мучиться над проблемами, решение которых зависит не от нас. В конце концов, мое дело — это мелочь. Будущее страны зависит не от судьбы одного человека… Я выбыл из игры… но из вас все же выйдут врачи…
— Оставь, пожалуйста! — сказала девушка. — Иштван, я от всей души хочу тебе помочь. Мне не безразлично… — она не договорила и как будто прикусила язык.
— Что тебе не безразлично? — спросил парень.
— Значит… ну… — смутилась девушка, — не все равно, как решается в нашей стране судьба человека.