ФБР
Шрифт:
— Я могу вам чем-нибудь помочь? — спросил коренастый чупакабра в форменном костюме сотрудника «ФБР», уставив лимонные глаза на Мистера Барокко.
— Нет, спасибо, — буркнул Мистер Барокко. Его глаза нервно забегали, а лоб покрыла испарина. Он явно испытывал страх перед новоиспечённым собеседником.
— Если вдруг понадоблюсь — зовите, — холодным, словно дно океана тоном сообщил чупакабра. — И приготовьтесь, через десять минут мы совершаем посадку на площадку Ялтинского пенсионного пансионата.
— Так швыдко? — Семён тут же позабыл про Одессу, чупакабр, ТВЗ и иже с ними. Его разум затмило понимание: ЗАСЛУЖЕННЫЙ ОТДЫХ СКОРО НАЧНЁТСЯ!
Остальные старики испытали нечто подобное. Даже
Больше они не разговаривали. Разве что дружно выкрикнули «будьмо» и приговорили остатки наливки, приготовленной заботливой панной Перебейнос.
Самолётик счастья стариков-работников совершил мягкую посадку. Если быть точным, не через десять, а через четырнадцать минут двенадцать секунд. Зиновий специально засёк.
СССР!
— Вы какой-то задумчивый, старший лейтенант Говард Андреевич.
— А?
— Говорю, задумчивый вы сегодня, старший лейтенант…
Говард ничего не ответил.
— Я слышала, вы любите сигареты? Знаете, Говард Андреевич, это очень вредно. К нам в гости как-то приходила знакомая моей мамы, так эта знакомая рассказывала, что её знакомая слышала историю про знакомую той знакомой, о том, что её муж много курил, как паровоз прямо. Дни напролёт только и делал, что втягивал в лёгкие табачный дым вместе со смолами и никотином, всасывая это всё в организм, травя его, как они говорили. Я маленькая была, точно не помню всех подробностей, но помню наверняка, что тот мужчина даже от байгана отказался из-за сигарет. А ведь любил очень, если верить словам знакомой знакомой моей мамы. И вот что я вам скажу, Говард Андреевич, он променял байган на сигареты, а со временем высох, как засоленный угорь на солнце. И Будде душу отдал, или кому он там по вере отдавать душу должен был. Я вообще атеистка и не сильно разбираюсь в этих вопросах. Будда там, Христос там, Спагетти Монстр или Микки Маус там — я не сильно пыталась углубляться. А я, кстати, тест прошла на совершеннолетие. Но вы и так знаете. Наша общая знакомая наверняка вам всё рассказала…
— Да, я в курсе, — выдавил из себя Говард, чувствуя, как его виски пульсируют, голова вот-вот треснет от тонны влитой в неё бесполезной информации. — Меня друзья Варом называли, когда они были… А шутники вроде Андрюхи и Славика ещё и Садовый добавляли. Смысла в этом я никакого не наблюдал, но им, должно быть, виднее. Где они сейчас — не имею и малейшего представления…
— Говард, Вар, то есть Садовый Вар, или как вы там хотите называться, я ведь с радостью стану вашим другом. Да кем скажете — той и стану. Товарищ старший лейтенант, парень молодой, я хочу потанцевать с тобой…
— Чего?
— Да так, простите, вырвалось…
— Зай, у меня немного голова болеть начинает, может, какое-то время в тишине побудем?
— Да, Вар, конечно же, Говард, какие проблемы?
— Никаких, — Говард выполз из-под одеяла и направился к подоконнику.
Босые ноги глухо шлёпали по половицам. В комнате было темно, и когда Закиров поднял жалюзи, его мускулистое тело залил лунный свет. На подоконнике одиноко лежала пачка «Суйен» и одноразовая газовая зажигалка. Говард приоткрыл окно, подкурил. И хоть он старался выдыхать дым в оконную щель, комната всё равно заполнилась запахом сигарет.
— Ну вот, говоришь ему, говоришь, а он не слушается, кхе-кхе, — девушка демонстративно прокашлялась, выказывая своё «фе» табачному дыму. — И где же это вы их нашли, сигареты эти. Их ведь запретили. По всему городу ни одной сигаретной будки не осталось!
— Места знать надо, — пробурчал Говард, туша окурок о карниз.
— Вар, я как-то раз пошла прогуляться. Одна пошла. И вот иду я, иду, а там, в кустах собачонок сидит. Маленький такой, смешной. Чёрный с белым пятном вокруг глаза. Я его подобрала и домой понесла, а мама сказала, что незачем нам бродяг всяких прикармливать и в дом пускать. Выгнала она нас с барбосёнком на улицу и запретила мне домой с ним появляться. Ну, я тогда маму слушалась очень. Не то, что сейчас… Так вот, Вар, то есть Садовый Говард, ой, то есть, эх, ладно… Я отнесла щенка обратно в те кусты, в которых и нашла, оставила и домой направилась, а он за мной побежал. И никак не хотел отставать — я его прогоняла, кричала на него, топала ногой, в ладоши била, даже ему пару раз по боку хлопнула — правда, не сильно, так, для порядку — ну а бродяжка и не думал от меня отставать. Домой мне с ним возвращаться нельзя было, вот я и принялась шаг ускорять вплоть до бега. Щеночек бежал за мной что было сил, и мне пришлось изрядно попотеть, чтобы отстать от него. Я забежала в район, в котором никогда не была. Серые, незнакомые дома, полуразрушенные, заброшенные, мне они показались скелетами. Да, очень страшно мне стало, ведь я заблудилась и не знала куда идти. Чтоб оторваться от щеночка, я специально петляла, сворачивала то в один поворот, то в другой. Досворачивалась… Взрослые девочки не плачут, как наставляла меня покойная бабушка, но ведь тогда я не была такой взрослой, как сейчас. Я вообще была тогда маленькой, едва в школу пошла. Поэтому не вижу ничего такого в том, что разревелась от страха и беспомощности.
— Ого… — Говард успел за время монолога гостьи выкурить ещё одну контрабандную сигарету из провинции Цзянсу, что на востоке Китая. — И чем всё закончилось?
— Как чем? На мой плач сбежались люди, а именно две пожилые женщины. Они успокоили меня и отвели домой. Мама напоила их зелёным чаем с мёдом и сухофруктами, а меня уложила в кровать, поскольку я еле на ногах стояла — это и понятно, от щенка так долго убегать, а потом ещё и испугаться… Знаешь, страх намного больше сил забирает, чем бег.
— Знаю… А что с щенком случилось?
— С барбосинкой? Не видела его ни разу после этого. Как-то не до него было. Я, кстати, с тех пор не люблю животных. Ну, не в том смысле, что я им крысиный яд в еду подсыпаю, нет, Будда или Спагетти Маус упаси! Не так я выразилась. Не «не люблю», а просто равнодушна к ним и всё тут. Когда дворовые подружки канарейками или котами хвастались, я тихонечко над ними хихикала. Глупость-то какая, да?
— Уже поздно, — после некоторых раздумий сказал Говард. — Я провожу тебя, если хочешь.
Вэньг Ли поглубже зарылась в одеяло. Она выглядывала из-под него, но долгое время ничего не говорила. Говард успел одеться и начал подумывать о третьей сигарете, даже потянулся к пачке, когда гостья заговорила:
— Но я не хочу никуда уходить, старший лейтенант Закиров. Я хочу остаться с вами на всю ночь…
— Эммм… — Говард почесал затылок. — Вэньг, уверен, твоя мама будет против этого. Ну, знаешь ли, не ночевать дома — это нехорошо. Любые родители переживают, если их дети задерживаются. А если уж на ночь не приходят — так ведь столько переживаний, что врагу не пожелать. Ты разве хочешь этого?
— Не волнуйся за моих родителей, Вар, — Ли выползла из своего «одеяльного кокона» и села на край кровати.
Боже, она ведь прекрасна! Лунный свет заливал нежным серебром очертания утончённой фигуры, упругих грудей, раздвинутых стройных ножек и влагалища, похожего на изящный восточный цветок. Внизу плоского животика темнело родимое пятно, похожее на бабочку, расправившую в полёте крылья. Это пятно, оно сводило Говарда с ума. Превращало мозг во вместилище страсти и звериного желания. Он вновь захотел её. Сейчас. Здесь! Этот прелестный восточный цветок должен принадлежать только ему. Только ему и никому больше!