Фебус. Ловец человеков
Шрифт:
У этого честного человека взгляд на мир перевернулся, а ему всего лишь назвали имя того, кто обвинил его в колдовстве.
– Что с ними будет? – напоследок спросил литейщик.
– С шеффенами?
Штриттматер кивнул головой.
– Я этого пока еще не решил, мастер Уве, – ответил я ему честно. – Но без наказания они не останутся, хотя бы потому, что они напали с целью убийства на моего человека. Скорее всего, повесим за шею высоко и коротко, и будут они так висеть, пока не умрут.
– Я бы не хотел их смерти, сир, – неожиданно
И процитировал Библию:
– «Мне отмщение и аз воздам».
– Предлагаешь мне отпустить их, чтобы они снова тебя подловили, поймали и повесили?
– Нет, сир, я не настолько святой. Но у вашего родственника, местного дюка, наверняка есть каменоломни или еще какие тяжелые работы, на которых он мог бы их использовать, не убивая до природного конца их жизни – так моя совесть будет спокойна, сир.
– Хорошо. Я учту твое пожелание при вынесении им приговора. Но тебе придется поменять фамилию, чтобы сбить с толку других добровольных палачей из Малина. Ты славный мастер, и я уверен, что твое имя еще прогремит.
– Как скажете, сир. – Мастер опустил голову и практически пробубнил себе под нос: – Но как же тогда мне быть с именем, которым меня крестили?
Действительно как? Уве… Ульве… Ольве… Ольвер… Оливер… Оливье… попробовал я на языке разные лингвистические вариации.
Есть!
– Ты всегда будешь знать, что тебя крестили как Уве. Что означает – лезвие. Гордое имя. Но у разных народов есть аналоги одного и того же имени, только звучат они несколько по-разному. На языке франков тебя бы звали Оливье. Мы же тебя будем звать Оливер. Оливер Крупп. Нравится?
Мастер только пожал плечами, когда я ему присвоил самую знаменитую в мое время фамилию из металлургов.
– Как прикажете, сир.
– Выше нос, Оливер. К Богу ты всегда можешь обращаться как Уве, чтобы он не забывал о тебе и любил тебя. А вот для людей ты будешь мастер Оливер Крупп из Беарна. Но так тебя теперь должны называть не только все окружающие, но и жена и дети. Это для твоей же безопасности. К новому имени не так сложно привыкнуть, – заявил я, опираясь на собственный опыт. – В конце концов, те же кастильцы дают своим сыновьям по двенадцать – пятнадцать одинаковых имен зараз, и Бог их как-то отличает друг от друга.
Литейщик поднял голову и посмотрел мне в глаза с надеждой увидеть в них какой-то сакральный смысл своей дальнейшей судьбы.
– Я понимаю, мастер, что вас изводит безделье, но мы пока еще в пути. Обещаю, очень скоро у вас будет много работы. Причем работы срочной. Подумайте над этим рисунком пока, как лучше сделать такую штуку. – И я протянул ему сложенный лист пергамента, на котором между делом накорябал, как мог, чертеж мортиры в четыре калибра с концевой цапфой и пообещал: – На корабле мы с вами все обсудим намного подробнее. Там для этого будет время, которого сейчас у меня практически нет. Идите, успокойте семью.
Как
– И еще…
Новоявленный Крупп остановился, вопросительно глядя на меня.
– Ваш старший сын интересуется лошадьми: я временно его поставлю личным конюхом под начало Микала.
– Но, сир, конюхов пруд пруди, а хороший подмастерье – товар штучный, – внезапно осмелел мастер.
– Я же не навсегда его забираю. Только на время путешествия. И в конях он должен разбираться не хуже, чем в плавке металла. Стрелять из мортир придется вам. А ваш сын будет при вас старшим ездовым.
– Слушаюсь, сир, – сократился мастер, и Микал вывел его из комнаты.
Да, чую – по профессиональным вопросам с мастером Круппом придется основательно бодаться в будущем, что в принципе неплохо, потому как любой прогресс возможен только на основе уже существующих технологий и с наличием обученного персонала соответствующей квалификации. Иначе никак. Производительные силы и производственные отношения, мать их ети через колено с Карлом Марксом.
Часовой мастер Тиссо, введенный Микалом, тут же у двери встал на колени.
– Встань и подойди ближе, – сказал я ему.
В ответ он просто прополз несколько шагов вперед, не вставая с колен и не отрывая взгляда с моей короны. Спасибо, моя мудрая тетя, за заботу. Все же материальные выражения символов власти производят на людей большее воздействие, чем просто голая информация. И вспомнил, как моя белошвейка бухнулась в обморок при виде короны и мантии, хотя перед этим видела меня во всех позах без всякой одежды и знала, что я – принц.
– Говори, – первое слово было мое.
– Элен сказала мне прийти, ваше высочество. – И он поклонился почти до полу.
– Ты пришел. Слушаю тебя.
Мастер поднял голову.
– Элен сказала, что теперь она служит при вашем дворе и уезжает вместе с вами.
– Это правда. Она теперь камеристка и заведует моим бельем, – подтвердил я его слова.
– Дочь сказала, – мастер сделал ударение на слове «дочь», – что мы можем уехать с ней.
– И это правда. Только на сборы у вас не больше двух дней. Вещей с собой брать – один пароконный воз.
– Но за такой срок дом можно продать только за треть стоимости. Я уже не говорю о мастерской и прочей обстановке…
– А вот мастерскую и инструменты требуется забрать с собой полностью. Но не более двух возов в целом. Сначала грузишь мастерскую. И только потом вещи, на которые осталось место. А насчет дома в Нанте я подумаю, что можно будет сделать, чтобы получить за него справедливую цену. В любом случае без жилья в Наварре не останешься.
И прикинул, что это будет очередным поручением Вельзеру. Пусть сейчас выкупает у мастеров дома и прочее имущество за справедливую цену минус реальный, не наглый процент, а потом не торопясь это все распродает. Без прибытка не останется.