Фебус. Принц Вианы
Шрифт:
— Ваша Светлость, Ваша Светлость. Вы просили предупредить, когда будем подходить к шато Шантосе. Так он скоро будет. Один поворот остался. По левому берегу уже земли сеньории Рец.
— Вот там, надеюсь, нам разрешат размять коней и покормить их свежей травкой, — сказал я своей свите и направился к дону Саншо, как к старшему товарищу, выяснять подробности будущей стоянки.
Громада замка Шантосе вырвалась из-за поворота и нависла над рекой толстой круглой башней под высокой конической крышей, на которой вертелся флюгером позолоченный галльский петушок. Ближе к нам и дальше от берега стояла не менее мощная прямоугольная
Глубже в берег виднелись синие и красные крыши деревеньки.
Несколько пейзан косили на лугу высокую траву — запасали сено.
— Вот хорошее место для причала, — воскликнул шкипер и громко раскомандовался матросами. — Гастон, якорь за борт. Ален, Оливье — лодку спускать. Ришар, второй якорь в лодку. Да пошевеливайтесь же тараканы беременные. Планше, смотреть с носа дно. Не дай Дева Мария корягой борт пробьем.
Матросы застучали по палубе голыми пятками, ороговевшими у них до состояния конских копыт.
Швартовка к неподготовленному берегу — а мы специально встали вдалеке от Шантосе, чтобы не напрягать охрану замка, дело оказалось не быстрое.
Сначала подошли к пологому песчаному пляжу бортом барки, используя инерцию корпуса и течения.
Бросили в воду кормовой якорь со стороны большой воды, затормозив движение.
Второй якорь с кормы лодочка увезла на берег и закрепила там. Просто вбив крепкий дрын в землю через отверстие старого жернова.
Потом повторили ту же операцию с носовым якорем.
И лишь затем матросы стали одновременно подтягивать барку бортом к берегу, выбирая якорные канаты.
Последним подтянули канат с якоря, утопленного в реке. И на трех растяжках барка стала как вкопанная.
Пока готовили сходни, мессир дю Валлон успел облачиться в тот же прикид, в котором он впервые появился перед нами из леса.
— Сир, я схожу, послушаю по округе, что говорят? — вроде бы как даже отпросился у меня на время.
Но мне много говорить и не надо. Я умею читать между строк. Мне было очень жаль расставаться с этим замечательным стариком, но что поделать: вольный ветер не схватить, конский топот не словить. И никого не облагодетельствовать, если при этом ломать ему кайф. Несмотря на все заверения либеральных экономистов о том, что человек работает только ради денег, либеральные же психологи установили, что человек, если у него есть выбор будет делать только то, что ему нравится.
Получил вагант свой золотой за уроки, присяги не давал — свободен от обязательств, не подкопаешься. Я бы ему и больше денег дал, если бы он попросил. И счастливого пути пожелал бы. Но он оказался гордым и уходил по-английски только в том, что было на нем. Даже краюхи хлеба не взял.
— Конечно, если это необходимо, — ответил я ему уклончиво и двояко.
И дю Валлон, поклонившись мне, первым сошел на берег. Вскоре его фигура, одетая во все зеленое потерялась в зеленых кустах.
Вот и вторая потеря для меня в этом времени, если Иоланту считать за первую. Сколько их еще у меня будет… этих потерь. Неизвестно, кстати, что там с Иниго Лопесом? Добрался ли он благополучно в Руан или попал по дороге в плен, выполняя мое задание?
Кнехты стали осторожно выводить понурых лошадей, которые на наклонных сходнях заметно дрожали ногами.
Почти половина непарнокопытных, после того как их вывели на лужок и стреножили, легла. Остальные, вяло подскакивая, охотно щипали свежую траву.
Стрелки разбирали тех коней, что остались на ногах, сняли с них путы и стали выводить их шагом по широкому кругу. Разминать.
— Долгое это будет занятие, сир, устанете смотреть, — пошутил, подкравшийся ко мне со спины сержант.
Я совсем не удивился, что этот плотный человек в сапогах и в кольчуге (!) подошел ко мне по гулкой палубе так, что я ничего не услышал. Я такому не удивляюсь после того как мне рассказали, что совсем бесшумно может подкрасться даже слон. Подкрасться к человеку со спины и дунуть из хобота в ухо. Шутки у них, у слонов, такие. Но, даже не удивившись, непроизвольно вздрогнул.
Дети литейщика и наши пажи уже носились с громкими криками по песчаному берегу, играя во что-то свое, детское, хотя в это время особого детства никто в упор не видел. Считалось что они такие же взрослые, только маленькие. Их даже одевали как взрослых. Никакой специальной детской одежды не было и в помине.
— Сержант, требуется мужественный человек для особого задания, — сказал я пафосно, даже не оглядываясь.
— Я весь в вашем распоряжении, сир, — за спиной послышался удар кулака по груди.
— Вот эту гомонящую детвору требуется, как следует выкупать в реке. Желательно занять их там какой-нибудь игрой. Заодно они и помоются, — вздохнул я про состояние средневековой гигиены.
Забавное становится выражение лица у человека, который ждет, что его сейчас пошлют на подвиг, а ему всего-навсего приказали помыть кучу детей. Он еще даже не подозревает, какой это на самом деле подвиг.
Когда три коня были готовы к эксплуатации, стрелки дона Саншо их оседлали.
— Вы тут не скучайте, — напутствовал нас Кантабрийский инфант. — А я пока нанесу визит вежливости великому человеку, который моего отца посвятил в кабальеро. За храбрость в бою. В четырнадцать лет. В тот день, когда они не смогли отбить Деву Жанну у англичан в Руане.
Махнул нам дон Саншо рукой и поскакал в сторону замка, взяв с собой только пажа и одного стрелка с рогом.
Вернулась обратно вся кавалькада довольно быстро.
Саншо имел несколько растерянный вид.
На мой молчаливый вопрос ответил.
— Мы опоздали на тридцать лет с визитом. Барона нет в живых. И что самое интересно, никто не хочет ничего говорить и даже в замок не пускают. Через герсы* словами перекинулись. Странно все это. Но лошадей выгулять на их земле разрешили. Без оплаты.
Весь день прошел в тренинге коней и к вечеру они были уже в относительно неплохой форме, но, подумав, решили оставить их еще в ночное — пусть отдохнут, все равно реально поплывем только с рассветом.