Федералист
Шрифт:
У данного высказывания имелось и продолжение. «Пока мы не добьемся вторичного хотя бы схожего результата, нечего рассчитывать на быструю победу».
Генерал задумчиво кивнул. Кажется, он уловил и лесть, и посыл. Пусть мы не получили уставов, формы и правильного снабжения, но не хуже ваших. Сейчас Лобрано имеет право это сказать, и дело даже не в стоящих за спиной офицерах, непременно в подробностях пересказывающих в будущем разговор. Они реально выкладывались полностью и сумели показать себя недурно. Честно говоря, столь впечатляющего результата Эймс не ожидал. В основном заслуга кавалерии, однако и пехота с
— Потери?
— Двадцать семь убитых и сто семнадцать раненых.
В основном это кавалеристы. Конному прикончить пешего всегда проще, тем более когда враг бежит в панике, но индейцы отнюдь не дети, и стоило забыться или допустить промашку, как следовало жестокое напоминание.
— Эскадроны не смогут преследовать отступившего противника, — доложил честно. — Потери велики, да и лошади падают от усталости.
Судя по словам немногих пленных, чаще всего ирокезов убивали на месте, и лишь изредка раненых успевали подобрать медики, здешний лагерь сборище основных отрядов для совместного удара по армии Эймса. При этом никто не собирался давать генерального сражения. Скорость и нападение были для ирокезов неожиданны, а малое количество солдат в авангарде невольно спровоцировало попытку уничтожить зарвавшихся до подхода основных сил. Почти удалось.
— Кто удрал, уже ничего не поделаешь, — глядя на переправу, буркнул Эймс.
В сумерках особо не разобрать, но возле узкого брода одновременно оказалось слишком много народу. Драгуны и пехота расстреливали их в огромном количестве. Местами там ступить некуда, трупы лежат в несколько рядов. Вряд ли после такого ирокезы способны на нечто серьезное. Но и армии тоже досталось крепко. Предварительная оценка без галлийцев — семьсот двадцать человек, из которых четыре офицера и сто тридцать один нижний чин убиты, тридцать семь и четыреста девяносто семь ранены, два и сорок девять соответственно пропали без вести. Может, кто-то отстал по дороге или сейчас тащится к своим.
Какой там идти вдогон — свои бы раны зализать. Еще одна такая победа — и будет как с этим… Пирром. Останется без армии. И не утешает, что положили краснокожих в три раза больше. Могло повернуться и наоборот. Кстати, почему в три? Можно Конгрессу написать и в пять. Ну не пересчитывать же каждого покойника. Кто там, на побережье, разберет, а победа будет смотреться почетнее.
— Не имею полномочий повышать в звании или награждать членов ополчения не моей колонии, — сказал Эймс, — но обязательно укажу в донесении Конгрессу и отпишу в Эшли про ваши заслуги.
— Не мешало бы отметить заслуги лейтенанта Корселя, — великодушно отметил Лобрано, — без вовремя доставленной депеши мы бы не успели. Он и потом участвовал в бою, заменив тяжелораненого командира роты.
— Список отличившихся представьте.
— И еще, — поколебавшись, сказал Лобрано. Кто организовывал медицинскую часть и выбивал под нее деньги, тайной не являлось. Хотя официально до общего сведения ничего не доводили. — Я хочу вас поблагодарить.
— Да? — удивился генерал.
— Полковые врачи не новость, но корпусные амбулансы мне никогда не приходилось прежде видеть. Организация перевязок прямо на поле боя и вывоз пострадавших — действительно
Ну да. Прежний опыт с подсказки Арлет превратился в штатное расписание. В полку пехоты полагалось иметь трех хирургов и четырех младших хирургов, в четырехэскадронном кавалерийском полку должен был присутствовать один хирург и два младших хирурга. Также полагался один фургон с медикаментами, хирургическим инструментом и носилками. Другое дело, что столько специалистов найти не удалось и штатные должности повсеместно заполнены бегинками и их воспитанницами. Умные люди заранее просчитали результат и не зря зарезали проект офицерских званий для врачей. Женщина в эполетах — скандал.
Но специальные легкие фургоны, за основу которых были взяты хорошо ему знакомые повозки пэйви, уже лично его предложение. Двух- и четырехколесные, рассчитанные на соответствующее количество раненых, имели рессоры, обеспечивавшие мягкую подвеску. В них устроены специальные выдвижные койки с матрасами для укладки пострадавших. Хирурги и санитары, сопровождавшие эти экипажи, передвигались верхом. Они должны были прямо на поле боя оказать самую неотложную помощь — перевязать, остановить кровотечение и, уложив раненых в фургоны, направить их в тыл. В состав «летучки», приписанной к штабу, числились один врач, шесть хирургов разного ранга, четыре фармацевта и четыре служащих для проведения работ по устройству госпиталей.
Очень к месту оказались, раз уж посторонние признают. Не зря затевал и писал инструкцию: «Лучший из всех методов предупредить задержки в оказании первой помощи воинам — расположить амбулансы как можно ближе к боевой линии и организовать генеральный госпиталь, куда должны направляться все раненые достаточно серьезным образом. Они должны быть прооперированы непосредственно главным хирургом или наиболее искусным хирургом под его наблюдением. Нужно начинать всегда с наиболее тяжело раненных, невзирая на чины и должности…»
Собственно именно проверкой их действий он и занимался перед приходом офицеров. Всегда полезно убедиться, что приказы не только составляются, а и выполняются.
— Но у меня есть замечание, — произнес майор.
— Да? — переспросил, чувствуя, как опять начинает дергаться и болеть щека.
— Врачей необходимо обеспечить носильщиками, чтобы не искали помощников в первых попавшихся, отвлекая их от воинских задач. Оружия не давать, одеть в ту же форму, что и остальных медиков.
— Индейцам вряд ли будет интересно различие, но я запомню.
— Разрешите идти? — подчеркнуто спросил майор, показывая воспитание и знакомство с уставом.
— Благодарю вас, майор Лобрано.
— Кто говорит, что не существует магии? — сказал полковник Джим Браун, получивший звание еще от прежнего короля, а имя при крещении.
Правда, в обыденной жизни он откликался гораздо охотнее на прозвище Вечно Стоящий. И странно было бы от представителя народа онейда ждать нечто другое. Смотрел на меня исподлобья, и все время ощущение желания прикончить. На его месте и сам бы о таких вещах подумывал, но не посмел бы. И не из страха за гибель от рук моих подчиненных. За его спиной целое племя.