Федералист
Шрифт:
— Лично я вам верю. И расчетам тоже. Иначе бы и не подключился к проекту, — твердо заверил Игнациус. — Но мы живем не в идеальном мире. Идея акционерного общества под эгидой Батавии льстит местному патриотизму и позволяет отхватить немалый кусок новообретенных территорий. Поэтому их совершенно не интересует на данном этапе ответвление канала к озеру Чэмплейн, чтобы наладить судоходство на реке Святого Лаврентия. Это земля других колоний, пусть они и чешутся.
Ну всего получить невозможно, а прежде чем иметь отдачу, надо вложиться. Канада с Каледонией интереса не проявили: уж очень большие суммы требуются. Там
— Губернатор Батавии?
— О, — пренебрежительно протянул я. — Он ест у Виссера с руки, и в этом направлении никаких проблем не предвидится. Но вы же должны понимать, Новый Амстердам богатый город, однако стоимость проекта даже по его меркам огромна. Про водный путь думали и прежде, пусть не так детально и без прокладки трассы, но кроме ирокезов еще и стоимость останавливала. По смете до полутора миллионов фунтов стерлингов!
И это предварительная оценка. Чтобы преодолеть перепады высот между озером Эри и рекой Гудзон, потребуются десятки шлюзов. Не меньше тридцати пяти для подъема и спуска грузовых барж и пассажирских пакетботов.
Зря, что ли, я тащил с армией картографов с географами. Они почти год занимались подробной съемкой маршрута, причем за деньги Конгресса. То есть не только этим, а вообще описанием и зарисовкой местностей, через которые следовали. Дорог, переправ, населенных пунктов, а также рельефа насколько возможно подробно. Куча материалов, необходимо их свести вместе. Но будущую трассу канала они фиксировали вплоть до деревьев и валунов. Причины я даже не скрывал. Все имеющие отношение к проекту получат участок в удобном приятном месте. Захотят — сами поселятся. Пожелают — продадут со временем. Тут полезно заинтересованность создать. Могу позволить себе маленькие слабости — все же принципиально не ворую и даже денег за генеральство не получал, пока числился за Альбионом.
— Кстати, ширина и глубина не должны измениться, как требуют особо «умные». Потом придется расширяться и заново тратиться, причем крайне серьезно.
— Все зависит от количества собранных на реализацию денег, Боюсь, — а вот сейчас прозвучало искренне, — даже бегущие толпами в Новый Свет ирландцы с шотландцами предпочтут получить землю, а не махать за мизерную плату кайлом на прокладывании вашего канала.
— Попробуйте подкинуть депутатам идею закона о натурализации, — советую я. — Гражданство через три года, к примеру. Естественно, никакой участок чужаку не положен.
— Сквоттеров это не остановит, но неплохо. Не хотите, чтобы исходило от вас? Еще с первого знакомства подозревал: в душе вы жулик почище меня. Пост главы комиссии по общественным землям — очень хорошая должность. Фактически глава огромной территории, освобожденной от индейцев. Законы колоний на них не распространялись, а Конгресс с указаниями далеко и малоэффективен в управлении. Не просто военный комендант, но получил возможность решать, кому и по какой цене выделять и продавать участки. Если не очень наглеть, можно озолотиться.
— Люди благородные за такие слова вызывают на дуэль, — задумчиво говорю, — но промышленнику и коммерсанту нельзя не быть немножечко ловкачом. Так что приму за комплимент, но только с глазу на глаз.
И мы поулыбались друг другу. Конечно, Игнациус далеко не ангел, но всяко не хуже любого другого банкира и страховщика в Новом Амстердаме.
Тут в комнате добавилось народу, желающих покурить и поговорить свободно без дам. Почти сразу извинившись, я отступил через стеклянную дверь на веранду, а затем в сад. Никто не удивился. Моя нелюбовь к табачному дыму широко известна. Многие считают ее придурью и зазнайством. Запретить табак даже на совещаниях, когда всем известно, насколько успокаивает и помогает при болезнях, улучшает пищеварение и цвет кожи! Врачи даже беременным рекомендуют.
А мне по-настоящему приятно оказаться на свежем воздухе после душного накуренного помещения. Вечером пропала жара и повеяло свежестью. В воздухе запахи. Подхожу к оплетенной зеленью беседке и почтительно кланяюсь, снимая шляпу.
— Мадам Гайтнер.
Прямого приглашения или взгляда за весь вечер не удостоился, однако уход в сад принял за приглашение побеседовать наедине. Кажется, не ошибся.
— Я очень постарела? — неожиданно дрогнувшим голосом спросила Дениз.
— Годы идут, но вы по-прежнему прекрасны, — почти честно заявил я.
Безусловно, появились морщинки под глазами, но и фигура, и лицо ничуть не испортились. По крайней мере, в здешнем полумраке не особо заметно. Как бы не по этой причине место и выбрала. Невысокая женщина одета в строгий серый костюм, подчеркивающий ее хрупкость. И хотя с виду спокойна, от напряжения у нее на лбу, как всегда, проступила глубокая складка. Прекрасно помню, только в пиковые моменты от душевных переживаний проявлялось.
— Могу поклясться чем угодно, — торжественно продолжил, — сколько бы лет ни прошло, я всегда вас узнаю.
На ее лице мелькнула тень. Нет, не стану предаваться сомнительным воспоминаниям. Я в городе часто бываю последнее время. Захотела бы — нашла возможность позвать.
— Вы не пожалели для меня когда-то времени, дав очень много, и помогли встать на путь, по которому иду.
— Наверное, не одна.
— О да, — согласился я. — Были и иные учителя и советники. Не очень много, однако первый шанс получил в Де-Труа. И некоторые мысли родились именно там во время моих занятий. Я это помню. Никто не знает, что нас ждет впереди, жизнь бывает жестока…
Вот это было сознательно, и вряд ли она этого не помнит. При муже я вел себя исключительно вежливо. А вот наедине мы частенько говорили достаточно свободно и даже спорили.
— Как заяц с волком? — подтвердила.
Когда-то я ей сказал приблизительно следующее: на жизнь жаловаться бессмысленно. И не по причине предопределенности и божественной воли. Так уж повелось, что хищник пожирает травоядного, а сильный правит слабым. Не нужно питать иллюзии по отношению к людям. Практически всегда они поведут себя самым худшим из возможных образом. Когда на это рассчитываешь изначально, и жить проще. Ведь не бывает жизни плохой или хорошей, жестокой или ласковой. Она такая, какую мы построим, частенько вынужденно. И принимать ее нужно без ругани в чужой адрес, а стремиться исправить. Насколько это возможно.