Федералист
Шрифт:
— Но в качестве оправдания могу поделиться: больше деревень никто не смел жечь.
— А индейские, значит, можно? — с сарказмом возразил соратник.
— И снова мне нечего возразить. Кроме одного. Я не стал уничтожать ирокезов под корень. Хотя вполне мог. Пока они живут на территории Дакоты и не трогают колонистов вне ее пределов, мы можем замечательно сотрудничать, что и делаем. И не говори про земли их предков и кости в могилах! Половину земель Лига захватила у других племен, уничтожив тех в беспрерывных войнах.
— Когда-нибудь придут другие сильные и скажут
— Э… не при нашей жизни. А потом, может, наши правнуки заявятся в Европу и поставят тамошних монархов раком.
— Я всегда был уверен, — с торжеством заявил Рюффен, оборачиваясь ко мне, — что ты имеешь республиканские взгляды и недолюбливаешь дворянство в любом виде. Даже став шевалье, предпочитаешь выборные порядки, а не передачу власти по наследству!
— По-моему, я никогда и не скрывал. Притворяться голубокровым не желаю и не пытаюсь. Я вышел из низов и знаю цену заработанной монете. И сумел подняться, не пользуясь привилегиями титула. Да, мне помогали, но приложить руки пришлось.
— Чую выпад в мой адрес, — пробурчал Рюффен. — Но почему тогда ты воюешь с франками, а не на их стороне.
— Потому что я американец, и интересы Федерации важнее.
Звучит это несколько забавно, когда мы идем по улице, где каждый второй дом имеет на воротах рисунок змея, прорисованного со специальных шаблонов на манер изображенного на знамени. Армия таким образом метит взятую под охрану собственность бежавших республиканцев. Имущество идет с молотка на аукционе, и честные патриоты получают не только моральное, но и материальное вознаграждение за правильное поведение.
— Не Британии, не Франции или Испании, а наши собственные. То есть лично мои, раз не отделяю себя от прочего народа. Нам нужно было равноправие с прочими державами, и мы его отстояли с оружием в руках. Теперь не отыграть назад. Федерация останется свободной и экономически независимой. Мы станем развиваться даже быстрее Европы, убрав все преграды в виде сословных различий. Благодаря войне стали развиваться ремесла. Земли полно, и в ней лежат огромные богатства.
И это не догадка. От Бэзила осталось достаточно намеков. Да и на одном примере моих заводов можно сделать далеко идущие выводы.
— Именно за это и заплатили кровью, а не за чьи-то амбиции и красивые слова.
— Не пришли Директория к нам экспедиционный корпус, — сказал Франсуа, без малейших признаков вопроса в тоне, — совсем иной вышел бы расклад.
В принципе не понимаю смысла высадки в Северной Америке в это время. Франки прочно увязли в герилье на Пиренейском полуострове, с востока им угрожают австрийские и немецкие войска, перепуганные нежданным усилением республиканцев. Испанская империя распространялась и на эти земли, как и часть итальянских, но немецкие государства Севера прежде старались продавать солдат обеим сторонам. Теперь они вошли в антифранцузскую коалицию. В Италии Парижем потеряна целая армия, и все прежние успехи фактически аннулированы. Казалось бы, к чему им Федерация? Похоже, они не сомневались в получении Гаити с Кубой и без захвата по результатам военных действий, а вот наше сотрудничество с
— Я помню твои предложения про рабов, — сказал Рюффен. — Комиссию мер и весов с вырабатыванием эталона и общий для всех колоний имущественный кодекс.
— Наверное, не забыл и как их проваливали.
— Никогда не поздно опять поднять обсуждение. Особенно после победы.
— Вот тогда и поговорим. Заодно поделишься соображениями, каким образом мы сможем склонить франков к перемирию, не рискуя выигрышной ситуацией.
— Иногда ты излишне осторожен. Война всегда опасна.
— Именно поэтому и не хочу рисковать.
Мы уже подходили к дому, где я расположился, когда от ограды отделилась женская фигура и быстро зашагала наперерез. В руках у нее ничего не было, пугаться не стоило. Разнообразные просители донимали круглые сутки. Кто жаловался на стоящих на постое военных, кто на воровство или приставания к жене со стороны ретивых офицеров. Другие приходили с доносами или пытались всучить залежалый товар за огромные деньги. Были и откровенно ненормальные, предлагающие проекты победы или чертежи пушек, способных забросить ядро на луну, и вечных двигателей.
— Господин генерал, — сказала женщина, загораживая дорогу и слегка задыхаясь от быстрой пробежки.
— Мадам… — поднимая шляпу в показной вежливости, сказал я, делая паузу.
— Мадлен Дебре, — представилась она, правильно поняв намек. — Я бы хотела с вами поговорить, без вечного секретаря. — Она посмотрела на приближающегося крайне недовольного капитана Фуа, как раз и занимающегося отсевом особо назойливых и бессмысленно тратящих мое драгоценное время типов. Судя по его виду, прошение в приеме отклонено.
— Разве можно отказать столь красивой женщине? — галантно воскликнул я, отмахиваясь от секретаря.
Действительно прекрасный экземпляр слабого пола. Высокая брюнетка с личиком-сердечком, лет двадцати пяти. Самый подходящий для восхищенных взглядов возраст. Уже ушла девичья угловатость и расцвела женственность. Кожа гладкая и чистая, большие серые глаза, способные смотреть призывно и метать гневные молнии. Грудь большая, руки изящные. Ног под платьем не видно, зато талия тоненькая. Не похоже на затянутость в корсет. Двигается очень пластично. А одежда и шляпка из дорогих импортных тканей, насмотрелся у Элизабет, но ощущение — не новое. Ни о чем не говорит по нынешним временам. Готовилась блеснуть, да возможности подкачали. При этом все достоинства изящно подчеркнуты.
— Извини, Франсуа, потом договорим.
Даже не посмотрел на его реакцию. Выпить мы всегда успеем. А обсуждать всерьез дислокацию врага и будущие действия не к спеху.
— Позвольте предложить вам руку, — предложил ей.
Кажется, она несколько растерялась от такого радушия, но повела себя правильно. Легкая улыбка, дрожание ресниц и прочие чисто женские штучки вроде случайного касания. Не такая уж наивная, как показалось сначала. Никакой юной деве не сравниться с этой мелькнувшей и тут же спрятавшейся житейской мудростью. Видимо, жизнь у нее была не очень сладкой.