Федералист

Лернер Марик Н

О, черт! Ну зачем существуют заместители, раз они не способны обходиться без начальства, глядя на приближающихся всадников, подумал я и мысленно выругался.

— Жизнь в дороге достаточно тяжела и опасна. Надо иметь определенный склад характера и быть готовым к риску. А дальние переходы рекомендуется совершать с хорошо знакомыми людьми. Ведь одиночке достаточно просто упасть и сломать ногу, чтобы сгинуть навек. К тому же кроме каждодневного перемещения с рассматриванием окружающего мира таких людей ждут укусы москитов, натертые ноги, тяжелый труд. И не стоит надеяться, что, научившись есть полусырое мясо и полувареные бобы… — Все дружно посмотрели на Вики, а она надулась. — …Становишься

великим героем. Вообще-то всегда предпочтительней питаться не только хорошо, но и вкусно. Твой отец, — поднимаясь для встречи Рюффена, говорю Хенрику, — когда на него находил стих, замечательно готовил.

Правда, делал это в редчайших случаях, когда других вариантов не существовало, предпочитая жрать даже в трактирах прогорклое, лишь бы не утруждаться. Все же Бэзил был ленивым ужасно. А ведь мог неплохую карьеру сделать в качестве повара, зная кучу экзотических рецептов. Бефстроганов, голубцы, галушки, пельмени, пирожки, майонез, расстегаи и многое другое вроде маринования мяса настолько мне понравились, что заставил записать рецепты. Как-то толстая книга с добавлениями из английской, местной и испанской кухни попалась на глаза Мутону, и он, слегка отредактировав, издал ее для хозяек. До войны была самая продаваемая книга в колониях. Три издания и перепечатки в Европе. Вот уж не подозревал, оказывается, и на книгах можно серьезно заработать.

— Извините, — сказал детям. — Надо выяснить, что им вдруг понадобилось.

За спиной на мгновение наступило молчание, а затем загалдели. Варгас что-то солидно ответил. С большинством окружающих им неудобно общаться. Заслуженные офицеры воспринимают их детьми, коими пока и являются. Беседуют с определенной долей снисходительности. А Мендеса не сильно старше и охотно взял на себя роль ментора. Наверное, ему приятно оказаться всезнающим и старшим. При мне он занимал место гибрида слуги с адъютантом, и с ним считались, но все равно возраст давал о себе знать. А теперь он сам невольно превратился во взрослого дядьку.

Объясняет и показывает все необходимое. От правил поведения в военном лагере (да-да, куда ходить по нужде) до беготни по моим указаниям. А когда случайно выяснилось про его участие в сражениях, ранение и спасение командира (меня то есть, отдав лошадь взамен убитой), и вовсе зауважали. Он, кстати, как настоящий вояка, очень не любит расспросов на тему «сколько ты убил». Притом, что таковые имеются реально. Когда стреляешь, не всегда разберешь, чья пуля попала в человеческую цель, но про двоих я точно знаю. Все в том же неудачном сражении во время резни пехотного батальона, старательно прикрывая меня.

— Почта прибыла, — поставил в известность Рюффен, спешившись и пытаясь извлечь из сумки бумаги.

Занятно, он свиту оставил в стороне, не хочет, чтобы слушали. Кажется, грянуло долгожданное. В связи с перемирием и отсутствием боевых действий начались подвижки.

— Конгресс наконец набрался решимости и отрешил меня от должности? — отмахиваясь, любопытствую. Прочитать всегда успею.

— Откуда ты знаешь?

— Кроме недоброжелателей у меня имеются и многочисленные корреспонденты, не считающие зазорным делиться последними новостями нашего политического цирка. Покушение на прерогативы высшего гражданского органа власти…

Наученный горьким опытом и не имея от сбежавшего от франков высокого собрания ничего помимо невразумительных увещеваний и призывов бороться за свободу, плюнул на все послания и согласно советам дез Эссара обратился с личными письмами к губернаторам, точно изложив нужды войска. Практически все среагировали положительно, да только прислали мизер потребного. Но поскольку прямых возражений и отказов не прозвучало, следом увидело свет циркулярное

письмо главнокомандующего губернаторам и ассамблеям, с обещанием без материальной помощи вынужденно разорить всю оставляемую округу, заманивая республиканцев в глубь территории Федерации. Иначе, мол, никак не удержать. А попутно продавил прежде невозможное — создание по образцу Альбиона повсеместной рекрутской системы.

Достаточно скоро моему призыву, расценив в качестве угрозы, вняли. То, что армия была теперь одета, обута, накормлена, пополнена, было результатом постоянной переписки, где чередовались намеки, жалобы, нападки и обещания. А главное, все жители колоний не сомневались в необходимости иметь между собой и врагами буфер в виде Континентальной армии. О реквизициях и жесткости пришельцев из-за моря можно было даже не сочинять. Все это имело место в реальном мире.

Естественно, стоило экспедиционному корпусу начать отступление, как Конгресс, к этим достижениям имеющий весьма отдаленное отношение, моментально вспомнил, что таких полномочий мне не давал. Вышибленные из армии за провалы офицеры слетелись толпой поближе к депутатам и принялись поливать грязью лично меня, других генералов. В газетах печатали издевательские сообщения, в которых под псевдонимами отзывались об Эймсе как о дилетанте в военном деле. Якобы можно было уничтожить республиканцев в генеральном сражении, победить, не устраивая блокады, и вообще все проделать гораздо проще.

Наверное, они мстили за свой прежний страх, пытались переложить вину за случившееся. Или действительно так думали. Роли это не играло. В армии эти речи и статьи вызвали яростное негодование. Кое-кто повадился ездить в тыл и запугивать политиканов, а пару раз избивали журналистов. Вздумавшему поддержать соответствующие высказывания графу де Моруа прострелили на дуэли шею, отчего сей не умеющий сдерживать длинный язык господин скоропостижно скончался. Многие заткнулись, но с удвоенной энергией принялись обсуждать за закрытыми дверьми, как бы избавиться от генерала Эймса, натравливающего головорезов на честных граждан. Ей-богу, никого никуда не посылал!

— Кого назначили командующим?

— Меня, — с хмурой рожей заявил Франсуа. — Я хотел, чтобы ты услышал не от других. Даже и не думал претендовать…

— Так это прекрасно, — нетерпеливо прерываю извинительные излияния.

— Что?

— Гораздо хуже было бы получить в начальники Лобрано или Стаффорда. Луазон еще куда ни шло, но ты — лучший вариант.

— Ты серьезно?

— Успокойся, Франсуа. Господь свидетель, никакой обиды не имею и доволен. К снятию шло с тех пор, как Конгресс перестал пачкать пеленки коричневой субстанцией в ожидании наступления экспедиционного корпуса и что снова придется драпать от приближающихся республиканцев. Когда-нибудь от разговоров должны были перейти к действиям.

Его кандидатуру мои друзья, заступники и должники старательно пропихивали вверх в качестве компромисса со сменой командования. Во-первых, реально боевой офицер, даже с прежней школой. Во-вторых, герой войны с индейцами, испанцами и франками. В-третьих, достаточно известен не только в армии, но и в обычном народе. Фактически считается номером два в качестве генерала. Провалов вроде моих, когда приходилось отступать или разбегались солдаты, за ним не числится. В основном по причине направления на периферийные участки фронта, однако задачу выполнял четко и правильно. Придраться не к чему. Сплошные достижения. В-четвертых, многим солидным людям импонирует, что не из простых мужиков, как многие выдвинувшиеся в войну офицеры. В-пятых, он прислушается к мнению бывшего командира при любом раскладе. Не из подобострастия, а слишком хорошо друг друга знаем. Уважение имеется.