Федор Апраксин. С чистой совестью
Шрифт:
— Отошлем, отошлем, пей пиво, а я допишу цидулю, а потом с тобой потолкуем. — Макнув перо, Апраксин продолжал: «При сем моем писании был вице-адмирал и принес письмо до милости твоей и то письмо я посылаю по своей же почте. И если всемилостивейший Бог сподобит видеть очи твои, устно милости твоей донесу. Покорнейший раб твой Федька Апраксин. С Воронежа, июля 15 дня 1700 года».
Сообщая царю о происшествии с иноземными адмиралами, Апраксин поступил мудро. Просто знал, наверняка найдется в Воронеже какой-нибудь пакостник и окольными путями станет наушничать, дело все равно дойдет до Петра, и потом хлопот не оберешься. А так он сразу вступился за своих подчиненных и отмел повод для пересудов…
Почта увезла письма в Москву, а ему подошел срок отправляться к морю.
Всего полгода минуло, как он стал адмиралтейцем. На верфях закладывались новые корабли и достраивались десятки прежних. Часть из них уже при беглом осмотре оказалась негодной к плаванию. Их следовало бы уничтожить. Но это мог решить только царь. Постройка обошлась во многие тысячи рублей…
Весь смысл создания флота пока сводился к защите завоеванного у турок. Там, на подступах к Азову, проходили южные морские рубежи России. Азовский воевода боярин Степан Салтыков временами сообщал, что татарская конница сильно беспокоит, а на далеком взморье нет-нет да и появлялись паруса турецких кораблей. Перемирие с турками еще не было подписано. Следовало закрепляться на море, создавать базу для кораблей у Таганрога, налаживать оборону Азова с моря.
Отправляясь к Азову, Апраксин за себя оставил Крюйса.
— Нынче до зимы, Корнелий Иванович, надобно с корабликами кумпанскими определиться. Которые дерьмовые, разбирать станем, но прежде государю доложим, а лес пойдет на добротные суда. Теперича отъеду к Азову, ты мне, пожалуй, свои прошлые промеры в устье Донском и у Рога Таганьего на листы положи, чертежами. Сверимся, что не так, подправим. Флоту Азовскому пора определяться на коренную стоянку.
— Верно, ваше степенство. Корабли должны заботу иметь и ухоженными быть, иначе море их одолеет.
Вечером, накануне ухода из Воронежа, пришла долгожданная весть из Москвы: в Константинополе подписано наконец-то перемирие с султаном. Царь писал письмо, видимо, в хорошем настроении. «Плотники, о которых ваша милость говорил мне на Воронеже, — писал Петр, — приговорены и подлинно будут на последнем караване к городу…
Мы здесь в 18 день объявили мир с турками, зело преизрядным фейерверком; в 19 день объявили войну против шведов и сего числа пойдем с господином генерал-майором Иваном Бутурлиным в поход на подводах, одни полки: наш Семеновский, старый Лефортов, да Новоприборных три полка, в которых во всех будет 8000 человек. Здесь я нашел мастера в артиллерии, русского, который зело удобен будет к корабельному делу; ибо боуты на концах умеет так быстро зашурупливать, что 10 изготовит так скоро, как проговорить «Отче наш» и как отделается в артиллерии, пришлем к вам…»
От письма веяло вроде бы только радужным. Плотники, слава Богу, высланы, царь где-то отыскал умельца-мастерового, султан наконец-то подписал мир… «Любит государь фейерверки-то распушать, знамо, тешится, годы еще не старые, как у меня, — размышлял Апраксин, а где-то в глубине души щемило. — С одним неприятелем не успели замириться, на другого меч обнажили. Оно и понятно, без моря нет ходу державе. Торговать надобно. И то, поотстали от Европы. А похвалиться покуда мало чем можем. Глядеть надобно, перенимать лучшее. Вона Федосейка Скляев и не прошел науку сызмальства, а вровень с учеными англичанами становится по корабельному строению…
Другое дело, не рановато ли со шведом тягаться? Полков обученных два-три, стрельцов нет, рекруты зеленые. Да и какой из Ваньки Бутурлина вояка? Разве для потехи. Шереметев пообвыкся в сражениях с турками, но себе на уме, осторожен больно. В войсках верховодят все больше иноземцы, не много ли их? Доверчив государь. Где-то в походе на шведов и брат Петруха с новгородскими полками, как-то обойдутся с неприятелем?..»
Не без умысла древние римляне обозначали Фортуну с кормилом. Изменчиво счастье. Плавает оно по океану бытия, зависит от ветра и волн, которые весьма непостоянны, от подводных камней, скрытых от взора… Куда направит свой ковчег богиня удачи?
В политике Фортуна, как правило, издревле поощряет хитрых и ловких. В военном деле часто держит сторону не сильного, а смелого, решительного, уверенного в победе бойца.
Когда Петр заключал союз с Данией и Саксонией, казалось, судьба шведов во главе с Карлом XII предрешена. Но события повернули колесо Фортуны в другую, неблагоприятную для России сторону.
Преждевременно, в одиночку, в расчете на быстрый успех выступил против шведов Август II. Вслед за ним Дания поспешила вторгнуться в Гольштейн, преследуя свои цели.
Карл XII двинул войска против Дании. В преддверии борьбы за Испанское наследство Англия и Голландия, рассчитывая на союз с Швецией, прикрыли от датчан своими эскадрами высадку шведского десанта. Довольно мощная, хорошо подготовленная армия Карла XII с ходу осадила Копенгаген и принудила Данию к миру. Произошло это в те самые дни, когда из Москвы выступили полки Петра I, направляясь к морю у Нарвы, отвоевывать исконные земли. О поражении Дании царь не знал, еще надеялся на Августа II.
Разделавшись с Данией, Карл XII погрузил армию на корабли и переместился в Лифляндию на помощь осажденной саксонцами Риге. Едва узнав о высадке шведов, Август И, не раздумывая, снял осаду Риги и убрался восвояси в Польшу. Хорошо обученные войска, возглавляемые молодым, но талантливым военачальником, поспешили к осажденной русскими полками Нарве…
Воевода изовский боярин Степан Салтыков несказанно обрадовался приезду Апраксина.
— Обретаемся мы, Федор Матвеич, на краюхе землины нашей, — изливал душу Салтыков. По боярскому своему званию он был выше стольника, но по указу царя подчинялся адмиралтейцу. — Крымцы, кубанцы да калмыки летось покою не дают, а турки с моря подглядывают.
Вместе с воеводой Апраксин обошел крепостные сооружения, похвалил:
— Стены и бастионы надежно подкрепил, Степан Иванович, слава Богу, и пушки, которые прислали, путем определил.
Худощавая физиономия Салтыкова осветилась улыбкой:
— Чай, не зря в Пушкарском приказе-то годков сколь правил, Федор Матвеич, зело пушечное дело там прознал.
— С корабликами-то как?
— В море нынче дозором на «Отворенных воротах» Лефортов сынок, с ним «Сила» в паре. Морока мне, Федор Матвеич, с корабликами, мало я в них сведущ.