Федор Михайлович Достоевский

Белов Сергей

К смерти жены Достоевский был готов, как и готов был к тому, что ему еще много лет придется поднимать и содержать пасынка Пашу Исаева, который не выражал никакого желания ни учиться, ни трудиться.

Но впереди Достоевского поджидал новый страшный и на этот раз совсем неожиданный удар: 10 июля 1864 года в 7 часов утра, в Павловске под Петербургом, у себя на даче, скоропостижно скончался Михаил Михайлович Достоевский— духовно самый близкий писателю человек из всей большой их семьи, неоднократно помогавший ему материально и морально, единственный среди братьев и сестер Достоевских, безоговорочно обожавший и боготворивший своего гениального брата. (Отныне Павловск, где у Михаила неоднократно бывал Достоевский, будет овеян в его петербургских романах и, главным образом, в «Идиоте» какой-то элегической

грустью и тоской.)

После смерти брата остается его большая семья, и Достоевский берет на себя обязательства помогать его вдове и детям до тех пор, пока они не смогут обеспечить себя сами. Достоевский решает продолжать «Эпоху», работая с нечеловеческой энергией. 1 ноября 1864 года критик А. П. Милюков писал Г. П. Данилевскому: «…Много воды утекло с того времени, как мы виделись с вами. Вот и М. М. Достоевский отправился в Елисейския. Это был такой неожиданный удар для его семьи и приятелей. Болезнь его началась разливом желчи и при других обстоятельствах кончилась бы, конечно, благополучно. Но разные беспокойства, особенно со стороны цензуры, которые сильно тревожили его, дурно подействовали на ход болезни — отравленная желчь бросилась на мозг, и он, пролежав три дня в беспамятстве, умер. «Эпоха», как вы знаете, продолжает издаваться его семейством, т. е. собственно Федор Михайлович издает ее под номинальной редакцией Порецкого (это один из их старых знакомых и сотрудник по отделу внутренних известий)… Федор Михайлович был при больном постоянно… Вот какой год выпало на семью: весной умерла жена Федора Михайловича, потом у Михайла Михайловича дочь, а летом и сам он. Вы спрашиваете: кто будет главным двигателем «Эпохи»? Конечно, Федор Михайлович, с прежними сотрудниками…». Достоевский работает с отчаянной энергией, выпуская по две книжки журнала в месяц. Но вдруг новый удар: умирает ближайший сотрудник и единомышленник писателя, прекрасный русский критик и поэт Аполлон Григорьев. Несмотря на все старания Достоевского, уровень «Эпохи» резко падает, и в июне 1865 года этот журнал прекращает свое существование.

После закрытия выясняется, что у брата накопилась огромная по тем временам сумма долга кредиторам — тридцать три тысячи рублей (за бумагу, типографию, переплет и т. п.). Достоевский берет на себя обязательство рассчитаться с этими долгами. И это поразительно, если учесть, что кроме литературного творчества у него не было никаких других источников дохода: значит, он верил в свои гигантские, еще не реализованные творческие возможности, в свою «живую жизнь». В марте 1865 года Достоевский писал своему старому другу А. Е. Врангелю: «И вот я остался вдруг один, и стало мне просто страшно. Вся жизнь переломилась надвое… О, друг мой, я охотно бы пошел опять на каторгу на столько же лет, чтобы только уплатить долги и почувствовать себя опять свободным. Теперь начну писать роман из-под палки, т. е. из нужды, наскоро… А между тем все мне кажется, что я только что собираюсь жить. Смешно, не правда ли? Кошачья живучесть!»

После смерти жены и брата Достоевский чувствует себя бесконечно одиноким, он ищет любви, делает попытку жениться, мечтает иметь семью, иметь детей, стать отцом. Увлечение в конце 1864—начале 1865 года близкой подругой сотрудника своих журналов П. Горского Марфой Браун не было продолжительным и не оставило никакого следа в духовной биографии Достоевского.

Гораздо более значительным и плодотворным для творческой жизни писателя было другое увлечение. Летом 1864 года как редактор петербургского журнала «Эпоха» Федор Михайлович Достоевский получил из имения Палибино Витебской губернии от некоей Анны Васильевны Корвин-Круковской рассказ «Сон» с сопроводительным письмом автора. Ее отец, генерал-лейтенант Василий Васильевич Корвин-Круковский (1800–1875), выйдя в отставку, поселился в своем родовом имении Палибино. У него родились две дочери — Анна и Софья, впоследствии выдающийся математик Софья Васильевна Ковалевская (1850–1891).

И хотя генерал-лейтенант Корвин-Круковский был человеком старого закала, но живительный воздух 60-х годов проник и в его имение. Через много лет Софья Ковалевская вспоминала, что «Анюта стала доставать журналы другого пошиба «Современник», «Русское слово», каждая книжка которых считалась событием дня у

тогдашней молодежи. Однажды он (знакомый студент. — С. Б.) принес ей даже нумер запрещенного «Колокола» (Герцена)… Она выписывает теперь ящики книг, и притом вовсе не романов, а книг с такими мудреными названиями: «Физиология жизни», «История цивилизации» и т. д.»

Несколько экзальтированная, мечтательная и романтическая Анна, восторгавшаяся произведениями Достоевского и горько сожалевшая о его трагической судьбе, решила стать писательницей и тайком от всех своих домашних послала свой первый рассказ «Сон» редактору «Эпохи». В этом рассказе речь шла о молодой девушке, которой светские предрассудки помешали полюбить нищего студента. Но вот ей снится вещий сон, и этот сон показывает ей самой ее настоящие чувства. Она прозревает, но поздно: студент уже умер, а вскоре умирает и она сама. Особыми художественными достоинствами рассказ не отличался, а местами был просто слаб, но в нем была такая искренность и непосредственность, а приложенное письмо Анны Васильевны дышало такой чистотой и свежестью, что Достоевский решил напечатать рассказ в «Эпохе» и сразу же ответил автору.

Однажды сестры остались вдвоем в палибинском доме и Анюта сказала Софье: «Послушай, если ты обещаешь, что никому, никогда, ни под каким видом не проговоришься, то я доверю тебе большой секрет». И Анюта вытащила из своего заветного ящичка конверт с красной печатью журнала «Эпоха». На листке крупным почерком было написано: «Милостивая государыня, Анна Васильевна! Письмо Ваше, полное такого милого и искреннего доверия ко мне, так меня заинтересовало, что я немедленно принялся за чтение присланного Вами рассказа.

Признаюсь Вам, я начал читать не без страха: нам, редакторам журналов, выпадает так часто на долю печальная обязанность разочаровывать молодых, начинающих писателей, присылающих нам свои литературные опыты на оценку. В Вашем случае мне это было бы очень прискорбно. Но по мере того, как я читал, страх мой рассеивался и я все более и более поддавался под обаяние той юношеской непосредственности, той искренности и теплоты чувства, которыми проникнут Ваш рассказ… Рассказ Ваш будет мною (и с большим удовольствием) напечатан в будущем же номере моего журнала… Преданный Вам Федор Достоевский».

После смерти жены и брата, изнемогая под гнетом обрушившихся на него материальных невзгод, Достоевский чувствовал бесконечное одиночество, все как-то вокруг него стало холодно и пустынно — и вдруг, как луч света в темном царстве, письмо и рассказ от чистой и романтической девушки из далекого Палибино.

В ближайшем номере «Эпохи» рассказ «Сон» был напечатан. Между редактором и автором «Сна» завязалась тайная переписка через палибинскую экономку и петербургскую подругу Анны Васильевны, дочь петербургского дворцового коменданта А. М. Евреинову. Переписка была тайной, чтобы не вызвать гнев отца-генерала, для которого женщины-писательницы, по словам его младшей дочери, были олицетворением всякой мерзости, он считал каждую из них способной на все дурное.

Катастрофа разразилась совсем неожиданно, когда генералу случайно попалось на глаза письмо со штемпелем журнала на имя палибинской экономки, в котором был также гонорар за рассказ «Сон». Мысль о том, что его родная дочь может переписываться с незнакомым мужчиной, старше ее в два раза, бывшим каторжником, да еще получать от него деньги, показалась старому царскому генералу настолько чудовищной и позорной, что ему стало дурно.

В доме произошел грандиозный скандал. Однако в конце концов этот типичный для русских дворянских семей 60-х годов конфликт между отцами и детьми завершился победой детей. Генерал согласился выслушать рассказ в чтении дочери, не нашел в нем ничего предосудительного и, растрогавшись, сменил гнев на милость. Отец разрешил Анюте переписываться с Достоевским, правда, просил показывать, ему письма. Но самая большая радость — отец позволил дочери познакомиться лично с писателем во время ближайшей поездки в столицу. Сам генерал не мог отлучиться из имения и поэтому предупредил жену: «Помни, что на тебе будет лежать ответственность. Достоевский — человек не нашего общества. Что мы о нем знаем? Только— что он журналист и бывший каторжник. Хороша рекомендация! Нечего сказать! Надо быть с ним очень осторожным».