Федор Михайлович Достоевский

Белов Сергей

Но журнал «Время» привлекал читателей прежде всего своим литературным содержанием. Официальным редактором состоял Михаил Михайлович Достоевский, сам же писатель заведовал художественным и критическим отделом. В первой же книжке «Времени» печатался роман «Униженные и оскорбленные», затем последовали «Записки из Мертвого дома», произведения Островского, Некрасова, Тургенева, Салтыкова-Щедрина. Достоевскому удалось привлечь к сотрудничеству двух талантливых молодых критиков Аполлона Григорьева и Николая Страхова, которые и образовали группу «почвенников» в журнале.

Н. Н. Страхов в своих воспоминаниях нарисовал портрет Достоевского эпохи «Времени»: «Он носил тогда одни усы и, несмотря на огромный лоб и

прекрасные глаза, имел вид совершенно солдатский, т. е. простонародные черты лица». Педагог Н. Ф. Бунаков, ставший сотрудником «Времени» в 1861 году, оставил описание атмосферы самого журнала: «Очень приветливо и сердечно приняли меня Достоевские, Михаил Михайлович, издатель и редактор журнала «Время», в котором был напечатан мой рассказ «Село на юру» и для которого я привез с собой новую большую повесть «Город и деревня» (напечатано в том же 1861 году), и брат его Федор Михайлович, только что возвратившийся из ссылки… Федор Михайлович Достоевский пригласил меня на вечер, где я познакомился со всем кружком журнала… Кусков горячился. Грузный Разин возражал отрывочно и с менторской важностью. Благодушный Н. Н. Страхов держался неопределенной середины. Нервный Федор Михайлович Достоевский, бегая по комнате мелкими шажками, некоторое время не вмешивался в разговор, потом вдруг заговорил, пришептывая, — и все примолкли; это, очевидно, был пророк кружка, перед которым все преклонялись».

Сотрудничество радикальных кругов в журнале «Время» оказалось недолгим. Достоевский сначала умерял полемический пыл Н. Н. Страхова и других сотрудников «Времени» против «Современника» Н. А. Некрасова и М. Е. Салтыкова-Щедрина, но скоро и сам включился в ожесточенную и многолетнюю журнальную и идейную полемику с «нигилистами». Надежды Достоевского на трогательное примирение в «почвенничестве» интеллигенции с народом окончательно рухнули во время студенческих волнений 1861 года, когда был закрыт университет, а студентов сажали в Петропавловскую крепость, причем уличные толпы устраивали им овации.

В последних числах мая или в самом начале июня 1862 года, как пишет Н. Г. Чернышевский в мемуарной заметке «Мои свидания с Ф. М. Достоевским» (1888), «через несколько дней после пожара, истребившего Толкучий рынок» (то есть после 28–30 мая), к нему пришел Достоевский с просьбой осудить организаторов грандиозных петербургских пожаров, которых Чернышевский якобы «близко знал».

Обстановка в Петербурге была в то время весьма тревожной. Опустошительные пожары, начавшиеся 16 мая 1862 года и продолжавшиеся две недели, совпали с появлением (18 мая) прокламации «Молодая Россия», призывавшей к беспощадному, решительному, до основания, разрушению социального и политического строя России, истреблению господствующего класса («императорской партии») и царской фамилии. Реакционная печать распространяла провокационные слухи о причастности к поджогам революционной студенческой молодежи, названные А. И. Герценом «натравливанием обманутого народа на студентов».

Все эти события, вероятно, и были предметом беседы Достоевского и Чернышевского, как о том свидетельствуют их воспоминания, хотя они и расходятся относительно повода посещения: Достоевский в «Дневнике писателя» за 1873 год, в главе «Нечто личное», называет таким поводом появление прокламации «Молодая Россия», а Н. Г. Чернышевский в более поздних воспоминаниях — петербургские пожары.

Но и в тех и в других мемуарах современников предстает удивительно непосредственный, искренний и несколько наивный образ Достоевского, страстно беспокоящегося за судьбу России.

Полемика с «Современником» была прервана на время арестом Н. Г. Чернышевского. Но Достоевский продолжал ее в своих художественных произведениях, и прежде всего и главным образом в «Записках из подполья». Напряженная журнальная работа и все расширяющийся

круг знакомых (среди них, кроме непосредственных сотрудников «Времени», были композиторы А. Н. Серов, молодой П. И. Чайковский, П. П. Сокольский, профессор-философ М. И. Владиславлев, профессор-богослов А. Л. Катанский, писатель Г. П. Данилевский и многие другие, стремившиеся познакомиться с бывшим каторжником) не заслонили для Достоевского самого главного в его жизни — творческой работы. «Нахожусь вполне в лихорадочном положении, — сообщает он А. Шуберт в 1860 году о работе над «Униженными и оскорбленными». — Всему причиной мой роман. Хочу написать хорошо, чувствую, что в нем есть поэзия, знаю, что от удачи его зависит вся моя литературная карьера». Роман печатался в первой половине 1861 года в журнале «Время» и в том же году вышел отдельным изданием.

«Униженные и оскорбленные» — мелодраматический авантюрный роман, в который Достоевский вложил новое психологическое и идейное содержание. Начинающий писатель Иван Петрович — сам Достоевский эпохи 40-х годов. Рассказ об Иване Петровиче, о том, как он написал повесть о бедном чиновнике, имевшую большой успех, — это личная исповедь писателя, его воспоминания о начале собственного литературного пути. Даже отношения между Наташей, Алексеем и Иваном Петровичем, напоминающие отношения между Варенькой, Девушкиным и студентом Покровским в «Бедных людях», между Настенькой, Мечтателем и Молодым человеком в «Белых ночах», навеяны кузнецким треугольником: Достоевский, Мария Дмитриевна, Вергунов.

Однако настоящий герой «Униженных и оскорбленных» не Иван Петрович, а князь Валковский: его злая воля определяет судьбу остальных героев романа. Духовный опыт каторги не прошел для Достоевского бесследно: впервые в его произведениях появляется «сильный» человек, стоящий по ту сторону добра и зла, вне морального закона. Мечтательному, отвлеченному, идиллическому гуманизму 40-х годов, проповедовавшему естественную безгрешность человека, Достоевский отныне и до конца своих дней противопоставляет религиозную истину о первородном грехе, о греховной природе человека, о добре и зле в душе каждого человека.

От Валковского идут прямые нити к Свидригайлову и Раскольникову в «Преступлении и наказании», к Кириллову и Ставрогину в «Бесах», к Федору Павловичу Карамазову и Ивану Карамазову в «Братьях Карамазовых».

В 1861–1862 годах в журнале «Время» были напечатаны «Записки из Мертвого дома» Достоевского — единственное, пожалуй, в мировой литературе художественное произведение, в котором писатель сумел полностью отразить свою биографию. А. Милюков пишет: «Хотя новость книги, посвященной исключительно быту каторжных, мрачная канва этих рассказов о страшных злодеях и, наконец, то, что сам автор был только что возвращенный политический преступник, смущало несколько цензуру, но это, однако же, не заставило Достоевского уклониться в чем-нибудь от правды, и «Записки из Мертвого дома» производили потрясающее впечатление; в авторе видели как бы нового Данте, который спускался в ад, тем более ужасный, что он существовал не в воображении поэта, а в действительности».

Рассказ бывшего каторжника о том неведомом и страшном мире, из которого он только что возвратился, приобретал в глазах читателей историческую достоверность. За рассказчиком-каторжником Александром Петровичем Горянчиковым слышится голос самого писателя, очевидца событий. На основе своих личных впечатлений, чувств и оценок Достоевский с огромным мастерством воспроизводит острожный быт, этот особый мир.

Но великий художник не ограничивается лишь описанием каторжного быта, он стремится понять законы этого мира, проникнуть в его тайну. Достоевский понял, что весь смысл слова «арестант» означает «человек без воли» и что все особенности его объясняются одним понятием — «лишение свободы».