Фехтмейстер
Шрифт:
Между тем Барраппа, невзирая на холод, стянул с себя рубаху и в полном безмолвии принялся выполнять свой ежедневный ритуал, позволяя Людвику Казимировичу любоваться сухой, но отлично проработанной мускулатурой «дикого горца».
«Таких бы людей нам побольше», — вздохнул про себя потомок шляхтичей, ничтоже сумняшеся записывая капрала в ряды патриотов Речи Посполитой.
— А скажите, как вас там…
— Петр, — не прекращая упражнений, на выдохе бросил сокамерник.
— Ну да, Петр. Чем вы занимались прежде?
— Охотиться. Воевать. Потом сюда.
— А тут что?
— Славянский легион, — все также немногословно ответил атлет. — Генерал Попович-Липовац. Сейчас на фронте. Оружия не
— Послушайте, милейший. Я помогу вам заработать хорошие деньги. Дело у вас, как я понимаю, плевое. И если вас освободят раньше меня, а полагаю, так и будет, окажите любезность, сходите на Третью Измайловскую роту, дом восемь, квартира восемнадцать. Там проживает некто Мирослав Ковальчик, инженер. Скажите ему, — Францевич на миг задумался, — что то, что он мне дал месяц назад, никуда не годится. Расскажите, где мы с вами познакомились, пусть об этом дадут знать моему брату. И еще. Передайте, что я просил его приютить вас до моего возвращения. Поверьте, если вы сделаете все, как я говорю, мы с вами встретимся очень скоро, и я хорошо вас отблагодарю за эту услугу.
Глазок камеры с тихим стуком открылся, затем распахнулась и дверь.
— А ну, прекратить! — заорал надзиратель. — В карцер захотел, скотина? А ты… вы, — глядя на беспокойно щиплющего ухоженную бородку «постояльца», поправился тюремщик, — с вещами на выход.
ГЛАВА 22
Гениальность заключается в умении быстро отличать трудное от невозможного.
Камердинер неуверенно постучал в дверь хозяйского кабинета, сомневаясь в душе, стоит ли ему беспокоить в столь неурочный час столь важную персону, каковой, несомненно, являлся его барин.
— Ваше превосходительство! — чуть приоткрыв дверь, проговорил он. — Тут посыльный записку вам доставил. Говорит, очень срочная.
— Ну что еще? — председатель Государственной думы недовольно скривил губы. — Ни днем, ни ночью покоя нет.
Михаил Владимирович Родзянко принял из рук камердинера запечатанный конверт и, достав из бронзового письменного прибора изящный нож для резки бумаги, вскрыл послание. На обитый зеленым сукном рабочий стол выпорхнула небольшая вырезка из свежего номера «Русской вести»:
«Раскрытая контрразведкой агентура врага таится даже в Государственной думе».
«Что за ерунда?! — поморщился закаленный политическими баталиями государственный муж. — Кто-то опять хочет меня съесть. Ну, ничего, такая изюминка [16] им не по зубам!».
Он заглянул в конверт и увидел вложенную записку.
«Это важно, —
гласила первая строчка послания. —
Жду Вас через полчаса у моста с крылатыми львами, на Екатерининском канале. Эта встреча главным образом в ваших интересах».
16
М.В. Родзянко происходил из Полтавской губернии. На украинском языке фамилия Родзянко созвучна с «родзынка», т. е. «изюминка».
«Ерунда какая-то! — Михаил Владимирович с силой вставил нож с костяной рукоятью в гнездо письменного прибора. — Это что же, шутка?»
«Сожгите немедленно по прочтении», —
лаконично призывала небольшая приписка под требованием встречи.
«Что еще за тайны Лувра?»
Он встал из-за стола и, заложив руку за спину, подошел к
17
В военном значении — перестроение или перегруппировка.
«…Таким образом, в Государственной думе не осталось ни одной партии, которая не была бы причастна к хитроумным планам австрийской и германской разведок. Теперь эта скверна будет выжжена каленым железом, что даст возможность нашей доблестной армии сокрушить оголтелого и коварного врага».
«Черт знает что! — председатель Государственной думы смял клочок газетной бумаги. — Хотелось бы знать, чьи уши торчат за этой гнусненькой атакой. Глупость? Или измена? Может быть, чернильная душа, накропавшая сию мерзкую статейку, попросту не понимает, что своими нападками подрывает веру народа в то святое, что должно стать маяком для России в этом веке? Нет, это не глупость! Это явная, сознательная провокация и надо дать ей достойный решительный ответ! Но, — Михаил Владимирович взял со стола исписанный торопливым почерком лист послания, — с этим-то что делать?»
Он еще раз прочел текст и поднес записку к свече. Получивший нежданное угощение огонек радостно вспыхнул, обугливая стремительно исчезающую надпись.
«Погода нынче вечером выдалась хорошая. Снег прекратился. И в самом деле, отчего ж не прогуляться? — В задумчивости он выдвинул ящик стола и устремил взгляд на отливающий никелем и перламутром браунинг с изящной монограммой на рукояти. — Взять, что ли? Да нет, пустое. Если это засада, вряд ли я успею им воспользоваться. А на всякий сброд хватит и трости».
Михаил Владимирович Родзянко, достойный потомок запорожских казаков, был человеком неробкого десятка и недюжинной физической силы. Прошедши в молодые годы службу в конногвардейском полку, он навсегда сохранил любовь к молодечеству и активным физическим упражнениям. Мало кто из окружающих знал, что трость, с которой председатель Государственной думы элегантно выступал по улицам столицы, весила около 20 фунтов [18] и при случае была грозным оружием против любого обидчика. Причем действовал ею Михаил Владимирович с отменной ловкостью.
18
Около 8 кг.
— Кузьма Кузьмич, — Родзянко позвонил в колокольчик, вызывая камердинера, — подайте-ка мне шубу. Я желаю прогуляться.
Прапорщик Щеглов, шифровальщик штаба Юго-Западного фронта, вытер пот со лба и протянул стоящему рядом генералу от инфантерии расшифрованную телеграмму. С детства он с неприкрытым восхищением глядел на статных офицеров, прогуливавшихся по его родному Петергофу под руку с элегантными красавицами. С завистью взирал он на маститых генералов, убеленных сединами, увешанных таким количеством крестов и звезд, что порою казалось, будто едва ли не каждый день они совершают замечательные подвиги во имя Отчизны.