Фельдмаршал должен умереть
Шрифт:
Теперь он уже не мог ручаться за точность каждого слова, но смысл прощального напутствия княгини был именно таким.
К счастью, до листовок по всей Европы дело пока что не дошло. Тем не менее, ему уже пришлось вспомнить о том, что где-то в Италии действительно существует вилла «Орнезия».
2
— К нам прибыл эсэсовец, — объявил охранник виллы Шеридан, бывший сержант морской пехоты. — Тот самый, со шрамами на лице.
— О ком это вы, бесстрашный наш? — беззаботно поинтересовалась княгиня.
Она
— Он назвал себя Шрайдером.
— И вам почему-то не нравится его фамилия? — попыталась угадать княгиня Сардони.
— В общем-то, я совершенно безразличен к человеческим именам, как и к лицам. Но если вам угодно выслушать собственное мнение сержанта морской пехоты, то я привык считать, что коль уж иностранный офицер называет себя вымышленным именем, его лучше сразу же пристрелить.
— Надеюсь, это касается только иностранных офицеров?
— В основном. Считаю, что пристрелить — куда проще, нежели потом долго выяснять, для чего ему понадобился псевдоним и кто он в действительности.
— Тогда в чём дело? Занять пистолет или предпочитаете пользоваться своим?
Морской Пехотинец всегда уважал княгиню Сардони за то, что она не прибегала к язвительности и насмешкам. И если сегодня её слегка повело, то для этого, очевидно, были какие-то основания. А следовательно, должно существовать и оправдание.
— Уверен, что этот самый исполосованный шрамами Шрайдер — не кто иной, как Отто Скорцени.
— Скорцени?! — дрогнувшим голосом спросила княгиня Сардони, она же агент контрразведки Ватикана «Валерия». — Вы уверены, что это именно он?
— Как бы мы в этом ни сомневались, штурмбаннфюрер Скорцени уже у ворот виллы. И с этим придётся смириться.
— Хватит паясничать, сержант! — вдруг сорвалось у княгини. Уж она-то прекрасно знала, что фамилия Шеридан, под которой сержант появился у неё на вилле, отцу этого американца тоже никогда не принадлежала, однако же до сих пор не пристрелила его.
— И всё же это Скорцени. Судя по всему, вместе со своим адъютантом Родлем, ну и десятком солдат охраны, естественно.
— То есть с гауптштурмфюрером Родлем, — почти машинально уточнила княгиня. — Но они не могли появиться здесь, это совершенно невероятно, — растерянно бормотала она, стоя на краешке палубы и держась рукой за уходящий к вершине мачты канат. — Мне, конечно, хотелось бы, чтобы обер-диверсант рейха навестил «Орнезию», но не таким вот подпольным образом. Что вы так смотрите на меня, Шеридан, или как вас там на самом деле?..
— Если вам угодно выслушать собственное мнение сержанта морской пехоты, то я не стал бы придавать этому визиту слишком большого значения. Тем более, что, как мне кажется, настроен штурмбаннфюрер весьма миролюбиво.
— А вы подозревали, что он явился сюда, чтобы штурмовать нашу виллу?
— Главное, чтобы не пытался похитить вас, как в своё время Муссолини.
Ещё несколько секунд княгиня посматривала то на слегка покачивавшуюся на волнах шлюпку, то на Морского Пехотинца, затем решительно направилась к трапу, соединявшему яхту с берегом.
— Вы виделись с ним, так? Что вы ему сказали? Что он ответил? Чего вы молчите?
— Я не молчу, а выслушиваю вопросы. Что же касается штурмбаннфюрера, то я уже сказал ему, что в столь ранние часы княгиня Сардони гостей не принимает, и оставил дожидаться приглашения по ту сторону ворот.
Мария-Виктория посмотрела на него, как мать-настоятельница на последнего защитника осаждённого монастыря.
— Вы действительно решились на такое?
— Исходя из того, что вилла «Орнезия» является собственностью Ватикана и её неприкосновенность гарантируется святостью дипломатической неприкосновенности и нейтралитетом Святого Престола.
— Да вы — Талейран! Я вот почему-то очень часто забываю о дипломатическом иммунитете «Орнезии». Напоминайте, сержант морской пехоты, напоминайте!
— Тогда что же нам делать со Скорцени?
— Вечный вопрос человечества: что делать с Тимуром, Македонским, Наполеоном?..
— Ну этот парень, допустим, на подобные сравнения не тянет, — ревниво урезонил её Морской Пехотинец.
— И всё же вы безумец, сержант! Оставить его по ту сторону ворот! Вы хоть понимаете, что через десять минут Скорцени снесёт их?
— Не решится, поскольку знает, что вилла находится под патронатом Святого Престола.
— В том-то и дело, что Скорцени снесёт их вместе с виллой и Святым Престолом.
— Уж не прикажете ли благодарить этого эсэсовца за то, что он всё еще настроен добродушно и милостиво? — внутренне вскипел Шеридан.
— Добродушие Скорцени как раз и является первым признаком того, что он снесёт их, сержант. Если только в гости к нам действительно явился сам Скорцени, а не какой-то в пьяной драке исполосованный шрамами чиновник гестапо.
— Если вам угодно будет выслушать собственное мнение сержанта морской пехоты…
— Чем меньше будете налегать на то, что вы — бывший сержант морской пехоты, мистер Шеридан, — нравоучительно перебила его Мария-Виктория, — тем больше Скорцени будет подозревать вас в том, что на самом деле вы были лейтенантом разведки Военно-морских сил США. И не думаю, чтобы он слишком уж ошибался.
Шеридан как-то затравленно взглянул на Марию-Викторию. Он не желал портить отношения с хозяйкой виллы, но в то же время помнил, что до сих пор на «Орнезии» не принято было выяснять, кто есть кто. Особенно если речь шла о прошлом кого-либо из её обитателей. Здесь каждый оставался тем, кем прибился к «спасительным вратам» виллы, кем назвался, какую роль избрал для себя.