Фельдмаршал Румянцев
Шрифт:
В первые полтора года малороссийской службы Румянцев действовал активно, оживлял местное чиновничество свежими идеями. После первой поездки по краю предложил коллегии произвести генеральную опись Малороссии. Цель этого предприятия — увеличение податей в казну, разграничение казаков и крестьян, определение имущественного состояния малороссийских подданных империи. Заботилась Екатерина и о закрепощении малороссийских крестьян. Екатерина строго наказывала Румянцеву бороться с крестьянскими переходами.
Малороссийские старшины должны были стать полноценными крепостниками. Беглых то наказывали, то призывали вернуться к хозяевам, обещая прощение. Недаром в своей сатирической «Русской истории от Гостомысла до Тимашева» А.К. Толстой писал про Екатерину: «И тотчас прикрепила / Украинцев
А опись шла своим чередом — год за годом. Ревизоры отправились по городам с писарями и солдатами. Переписывали не только людей, но и имущество — вплоть до свиней. Опись содержала сведения и о болезнях, и о распространении ремёсел, о пожарной безопасности, о нищих. Начиналось всё резво, но в результате работа затянулась на несколько лет и прервалась с началом Турецкой войны, в 1768-м. Румянцевские ревизоры успели описать три с половиной тысячи населённых пунктов.
Когда опись только начиналась — полководец уже определил первую проблему местного казачества и крестьянства: пьянство. В нём — корень бедности и отсталости, не говоря уже о разболтанности.
Ежедневно сталкивался правитель Малороссии с казацким вопросом. Загадочное происхождение запорожских казаков порождает немало фантастических легенд. Исследователь М.К. Любавский в конце XIX века утверждал: «Как в Великороссии, так и в Малороссии казак является сначала отхожим промышленником, ищущим заработков на стороне, чаще всего на степном приволье. Это степное приволье притягивает к себе выходцев из разных местностей Руси, чаще всего из окраинных. Выходцы, в видах самозащиты, группируются в вооружённые товарищества, вокруг отдельных вожаков — атаманов. С течением времени степи начинают колонизоваться этими выходцами, которые устраиваются в них на постоянное житьё, сохраняя свою военную и общинную организацию. В степях появляются казацкие хутора, казацкие слободы, являются домовитые казаки, начинается земледелие. Так было и в бассейне Днепра, так было и в бассейне Дона. Казаки — не остатки каких-то древнеславянских вольных общин на пограничье русской оседлости, а вооружённые артели промышленников, вытянутых из пределов этой оседлости пустотой степей. С пограничья шло в степь больше всего народа, но и внутренние области государства давали в казачестве известный процент. Весьма вероятно, что самоё слово “казак” зародилось в тюрко-татарской сфере и отсюда перешло и в генуэзские колонии, и на Русь, для обозначения добычника, степного промышленника, человека, живущего отхожими промыслами. С течением времени оно стало прилагаться к тому разряду людей, которые в наших летописях и венгерских грамотах называются бродниками… Как казацкое землевладение не было исконным фактом, а развивалось с течением времени, так и казацкая автономия, казацкая политическая свобода не была исконным фактом, а развивалась с течением времени».
До Румянцева русские полководцы относились к казакам опасливо, а то и пренебрежительно. Считалось, что они не способны воевать по правилам — и догматиков это ставило в тупик. Румянцев к правилам относился без лишнего почтения, выработал собственное мнение о роли кавалерии в современной войне — и практика показала, что именно казаки могут стать решающей силой, например, для разведывательных операций. Считалось, что русская конница уступает и пруссакам, и австрийцам, и французам. Это мнение сохранится в Западной Европе и ко времени Наполеоновских войн. Разумеется, русские полководцы, при всём уважении к гусарам Фридриха, с такой оценкой не согласились бы. Служа под командованием Румянцева, Суворов детально разработает боевую тактику для казачьей конницы. Да и в сражениях, которые дал Пётр Александрович, казаки участвовали непременно — и на прорывных участках. Казачьи разъезды — гроза вражьих арьергардов, лучшие разведчики и неукротимые храбрецы — стали незаменимы в любом походе именно с румянцевских времён.
Превратившись в империю, Россия нуждалась в логичной светской идеологии: Церковь уже не исчерпывала общественную потребность в нематериальной мотивации. Проблемы накапливались десятилетиями, по принципу «при Петре — прореха, при Екатерине — дыра». Неудивительно, что в екатерининские годы зародилось сразу несколько идеологических проектов. И будущая Украина оказалась на перекрёстке всех геополитических схем. Двадцать лет Румянцев был хозяином земли Малороссийской — дольше, чем Владимир Щербицкий возглавлял компартию Украины. После первой екатерининской Русско-турецкой войны он станет фельдмаршалом и богачом. Авторитет Румянцева тогда вознёсся до небес.
«Украинская старшина в большинстве своём удовольствовалась предоставленными ей сословными правами и выгодами и примирилась с утратою автономии», — признаёт теоретик украинского национализма Грушевский. Румянцев привил малороссам служебные амбиции имперского масштаба. Мудрец, остроумец, всё знавший о человеческих слабостях, Румянцев играл на шляхетском честолюбии как на балалайке.
В политических делах Пётр Александрович не был столь энергичен, как на поле брани. Частенько относился к обязанностям по-фамусовски, барственно и равнодушно. Его куда сильнее волновали философские вопросы, таящиеся в книгах, чем хозяйственные неурядицы и вечные тяжбы помещиков… Постарев, Румянцев окончательно отгородился от головоломной суеты. Много читал и размышлял, выглядел заправским мудрецом. При этом почти все вокруг уважали его.
Главное — он умел ладить с людьми, в том числе и с жёнами влиятельных господ. Многим нравилась обходительность Румянцева — радушного, учтивого хозяина. Частенько Румянцев дипломатически заболевал. Но спеси не допускал, со всеми держался с аристократической простотой, которая во все времена редка и ценится на вес золота.
О приступах меланхолии и мизантропии знали только родственники полководца. Он не ужился с жёнами, годами не общался с сыновьями, держался с ними как скупой рыцарь. Столь строгое воспитание оказалось действенным: поколение сыновей фельдмаршала не посрамило род Румянцевых.
Конечно, во всех начинаниях помогала громкая полководческая слава. Он жил-поживал на проценты с Ларги и Кагула. Даже отпетые наглецы не решались беспокоить фельдмаршала житейскими мелочами: понимали, что он причастен к делам истинно славным.
А под боком у малороссийского правителя в суицидальном припадке демократии маялось некогда могущественное Польское государство. С удовлетворением полководец наблюдал за тем, как некогда опасный соперник России превращался в «больного человека» Европы. Польша впала в зависимость от России. Разумеется, гордых поляков это не устраивало — и в стране бурлили революционные настроения. Движение Тадеуша Костюшко было попыткой революции не против монархического строя, но против внутренней слабости королевства и, конечно, против грозного восточного соседа. Удивительно: Пётр Александрович вроде бы олицетворял уничтожение малороссийской самостийности! Но украинские националисты вспоминают его незлым тихим словом… Знать, века не развеяли чары его обаяния. Да и возникло среди малороссов благодарное чувство по отношению к знаменитому герою, который полюбил Украину и не покинул её. Румянцев добился, чтобы к малороссийской шляхте в Петербурге относились как к дворянам. До этого их ведь и в Кадетский корпус не принимали… Эта мера была полезной для всех: способные, талантливые малороссы отныне служили России. А Россия их за это награждала — в имперских масштабах. Как-никак, страна великих возможностей!
А скольким малороссам — честолюбцам и служакам — Румянцев помог в карьере! Самый известный из выдвиженцев Румянцева — будущий граф (и даже князь) Безбородко, крупнейший дипломат и администратор, влиятельнейший «екатерининский орёл», не утративший первостепенных позиций и при Павле.
Малороссом был и любимец фельдмаршала Пётр Васильевич Завадовский — сын казацкого старшины. К Румянцеву он всю жизнь относился с сыновней благодарностью, был его агентом при дворе Екатерины. Карьера Завадовского блистательна: он побывал фаворитом императрицы и долгие годы возглавлял большие просветительские проекты. При Александре I он заслуженно стал первым министром просвещения империи.