Фельдмаршал. Отстоять Маньчжурию!
Шрифт:
Иными словами, под Ляояном творился натуральный цирк, а не полевая битва в понимании тех лет. И вполне логично, что слишком долго он продолжаться не мог.
И вот, вчера командиру первой японской армии пришла депеша из Токио, настолько «подчеркнуто вежливая», что у генерала даже холодный пот по спине побежал. Оказалось, что, убедившись в нерешительных намерениях японцев, русские стали отводить тыловые части и грузить их в вагоны.
Отступление? Может быть. Но почему? Проблем с боеприпасами не имелось. Да и, если верить разведке, русские пока еще не ввели в бой свои 87 и 106,7-мм орудия. И пулеметы. Ну и вообще – странно. Совершенно не понятно,
Предсказуемый шаг. Он готовился к нему. Подтягивал войска, растянувшиеся на несколько десятков километров. Накапливал их. Давал отдых. Как чувствовал, что одной артиллерийской перестрелкой не удастся выполнить поставленную задачу. Во всяком случае до того момента, как получится накопить по меньшей мере трехкратное численное превосходство и подтянуть тяжелую артиллерию.
И вот ранним утром пятнадцатого июня войска первой японской армии перешли в наступление.
В этой реальности Маньчжурская армия занимала довольно широкий фронт , затрудняющий обход по флангам. Поэтому японцы решили атаковать в лоб. Казалось бы, самоубийственная идея после опыта Циньчжоу и Ялу. Однако в штабе первой армии посчитали, что раз русские заняли такой широкий фронт, то глубина обороны в каждом отдельном участке у них должна быть небольшой. Вот и решили попробовать ее на зубок.
Густые, хорошо эшелонированные цепи пехоты вынырнули из-за сопок и стали мерным шагом приближаться к проволочным заграждениям. Людям было тревожно. Где он – враг-то? Визуально впереди были видны только петли колючей проволоки и полоса земли за ней, сплошь избитая снарядами.
Прошла минута.
Бойцы преодолели добрую половину предполья.
Стояла удивительная тишина в это утро. Ведь японская артиллерия прекратила обстрел, опасаясь накрыть свои войска.
Японцы воспрянули духом. Молчаливое напряжение сменилось нервными смешками. Кто-то даже вспомнил, что они также шли тогда на реке Ялу, атакуя пустые позиции, которые русские загодя оставили. Может и тут обойдется и трусливые гайдзины уже сбежали?
Но не обошлось.
Куропаткин, не желая подставлять свою не очень многочисленную артиллерию под удар, вывел 87 и 106,-7-мм пушки на предельные дистанции и хорошенько их окопал, да еще и разместил на наклонных позициях, чтобы увеличить углы возвышения, а значит и дальность боя, выкрутив ее практически в технический максимум. И вот теперь эти батареи заработали на пределе своей скорострельности, обрушив на японцев град фугасов. Да, чугунных, да, начиненных дымным порохом, но других не было. А «короткие» шрапнельные снаряды были отложены в сторонку. Они ведь были «заточены» под бой на малых дистанциях в полтора-два километра, а потому в текущих обстоятельствах могли быть использованы только как весьма плохие и слабые осколочно-фугасные снаряды, если их поставить «на удар».
Еще хуже обстояли дела со знаменитой «трехдюймовкой», у которой и углы наведения были плохие, и из снарядов имелась только шрапнель, да и та – на пять километров . То есть, по сути, эти орудия были мало пригодны для современной войны. Потому что работать с открытых позиций из пушек обновленный Куропаткин считал возможным только в качестве крайней меры. А вот известный военный теоретик тех лет генерал Драгомиров прямо заявлял: "Мы считаем нашу артиллерию нашей хранительницей, стыдно располагать ее дальше 2 500 м. Отныне всякий батарейный командир, ставший на маневрах на большую дистанцию, должен быть отрешен от командования". Бред? Глупость? Может быть. Но только в понимании обновленного Куропаткина, потому что «гладкоствольный» генералитет России подобную практику считал вполне разумной. Впрочем, если говорить начистоту, но не только в России так думали. Это был своего рода общий международный тренд. Но не суть. Главное, что Куропаткин «махнулся не глядя» с крепостью Владивостока, выторговывая оттуда устаревшие системы 1877 года в обмен на «трехдюймовки», отдаваемые туда без малейшего зазрения совести и какого-либо сомнения.
И вот ударили чугунные фугасы по японским боевым порядкам. Дыма много, шуму еще больше, а толку мало. Слабые снаряды. Тут бы стальные осколочно-фугасные «подарки», да начиненные чем-то мощнее «дымаря». Но взять их было неоткуда. Поэтому японские цепи пусть и с потерями, но вполне уверенно проходили через эту стену взрывов. Да и стеной-то ее назвать можно условно. Два-три выстрела в минуту – вот практический потолок скорострельности старых орудий. Так что жиденькая та стеночка вышла. Весьма жиденькая.
Конечно, нельзя сказать, что проку от обстрела такими снарядами не было. Он был, конечно, был, и немаленький. Просто остановить действительно массированное наступление такие средства оказались не в состоянии. Так, лишь потрепать и немного замедлить.
И вот, первая волна японской пехоты прорвалась к проволочным заграждениям.
Их заранее никто не обстреливал. Ведь «колючка» не шла сплошной линией, имея множество вполне удобных проходов. О том, зачем русские так поступили, в штабе генерала Куроки как-то не подумали, отмахнувшись.
А зря.
Дзоты со стороны фронта выглядели как обычные холмики. Ничем не примечательные. Мало того, во время строительных работ, китайские землекопы даже дерн аккуратно снимали, дабы его потом уложить для маскировки. В общем – холмики и холмики. Мало ли таких? Но то с фронта. А вдоль флангов у них располагались укрепленные бревнами бойницы, где располагались станковые пулеметы. Вот они-то и заработали длинными очередями по толпившейся в проходах массе японцев.
Эффект был колоссальный.
Местные жители, лишенные всех прелестей Голливуда и компьютерных игр про войну, просто не были готовы к ТАКОМУ зрелищу. Ведь когда по толпе людей метров с двухсот, а то и ста бьет станковый пулемет остаются не просто трупы с аккуратными дырками в теле. Отнюдь. Не самое эстетичное зрелище. Особенно когда тяжелые свинцовые тупоконечные оболочечные пули, пробившие насквозь первого бойца, влетали во второго, сильно деформировавшись, проходя через преграду. Или сразу залетали в голову, распыляя кровавыми брызгами содержимое черепно-мозговых отростков.
Вторая волна пехотных цепей, что находилась буквально метрах в двадцати от первой, замерла, не решаясь идти вперед. Слишком уж неприятной была увиденная ими картина. Их товарищей выкашивало настолько стремительно и страшно, что ужас пробирал даже самых смелых.
Но вот пулеметы замолчали, ленты ведь не бесконечные. И японцы второй волны, ведомые своими командирами, бросились вперед, надеясь проскочить. Но много ли нужно времени на замену пулеметной ленты? Тем более что фланкирующие дзоты работали поочередно, не давая «стволам» перегреется, а где и оперативно доливая воду. Поэтому японцев ласкали то с одного бока, то с другого.