Фельдмаршал. Отстоять Маньчжурию!
Шрифт:
Да, там был враг. Но и черт с ним! Враг – не пуля. С врагом лицом к лицу есть шанс выжить. Это пуля такого варианта не оставляет. Как встретился, так и все. У тебя дырка в лице, а она полетела дальше. Дама – скандальная и бескомпромиссная.
Многих гранатами посекло. Да и пулеметы сыграли свою роль - убивая перегретые стволы, они таки смогли отсечь приличную часть наступающих войск противника.
Но хватило и тех, кто прорвался в траншеи.
Завязался рукопашный бой.
Дрались кто чем.
Штыковая? В траншее? Какая глупость. С ним там не развернешься.
Алексей Николаевич, понимая, что такой исход возможен, а потому постарался бойцам, сидящим в траншеях, выдать подходящие большие ножи и прочие «подходящие инструменты». Само собой, опираясь на опыт более поздних войн. Солдаты недоумевали – зачем им все это, даже посмеивались. Однако сейчас в момент этой свалки оценили. Линнемановские лопатки, бебуты и многое другое пошло в ход…
Но японцев было очень много. Слишком много для того, чтобы их сдержать.
И русская пехота стала откатываться к проходам, ведущим во вторую линию.
А японцы все прибывали.
Вот через бруствер стали переваливать легко раненные. Не бог весть какие бойцы, но тоже массовка. Да чего уж там – масса, живая масса обезумевших от страха людей, готовых смести все на своем пути, чтобы выжить.
Опасный момент.
Ведь выбив пехоту из первой линии, японцы смогли бы блокировать дзоты. А много ли те в изоляции продержатся? Особенно если противник начнет применять трофейные гранаты для вскрытия этих нехитрых укреплений.
Нет.
Определенно нельзя было позволять врагу там закрепляться.
И Куропаткин, скрепя сердце, решил ввести в бой, едва сформированный и еще толком не слаженный штурмовой батальон. Ничего особенного там не было. Просто специально отобранные лихие парни, вооруженные самозарядными пистолетами Маузера и удобными, подходящими лично им под руку клинками. Ну и гранаты, куда уж без них? Дурные, конечно. Но других не было.
Контрудар был страшен.
Основная свалка в передовой траншее уже завершилась. Русские войска отступили по проходам в тыл, прикрыв эти самые проходы оперативно установленными пулеметами. Не прорвешься. Да японцы особенно и не пытались. Им бы дух перевести и хоть немного осознать, что с ними произошло. Через такой кошмар прошли! «Стекли» по стенкам, нервно дыша. Потянулись к фляжкам. Тишина. Хорошо. Спокойно.
И тут от проходов раздались свистки и полетели гранаты.
А следом посыпали бойцы, сходу открывая беглый огонь из самозарядных пистолетов. Часто-часто захлопали выстрелы, буквально сметающее всякое сопротивление.
Отстрелявшая магазин первая линия пропускала вперед вторую, а потом и третью. Что позволяло вести огонь практически непрерывно, неуклонно продвигаясь вперед.
Без накладок не обходилось.
Путаница и быстрота необходимых действий создавали достаточно неприятных моментов. Но в целом, благодаря удивительной для тех лет плотности огня, траншеи просто вымели от всякого сопротивления. Пятнадцати минут не прошло, как все оказалось закончено. Конечно, кто-то из японцев выскакивал и пытался бежать обратно. Но тут уже пулеметы включались, «подчищая хвосты».
Наступление генерала Куроки было остановлено. С трудом, но остановлено.
Но главное - в ходе операций пятнадцатого и семнадцатого июня японцы понесли просто чудовищные потери, по меркам тех лет. Сколько? Сложно сказать. Да и Куропаткин не спешил со своими выводами. Десять тысяч осталось лежать на поле под Ляояном? Двадцать? Тридцать? Слишком преждевременно проводить эти подсчеты. Его комбинация ведь еще не завершилась…
И русская пехота стала откатываться к проходам, ведущим во вторую линию.
А японцы все прибывали.
Вот через бруствер стали переваливать легко раненные. Не бог весть какие бойцы, но тоже массовка. Да чего уж там – масса, живая масса обезумевших от страха людей, готовых смести все на своем пути, чтобы выжить.
Опасный момент…
Чуть позже генерал Куропаткин мерно вышагивал по залу командного центра, обдумывая ситуацию на основании оперативных докладов от наблюдателей, прекрасно просматривающих первую линию. Ну и командиры отходящих подразделений докладывались.
На начало сражения у Куроки было около ста двадцати тысяч. Пятнадцатого июня он атаковал силами до тридцати тысяч человек и потерял от четверти до трети личного состава. Семнадцатого июня он ввел в бой около сорока пяти тысяч. Примерно, разумеется. Порядка десяти тысяч отсекли пулеметы, вынудив часть «хвостовых» волн отступить. За счет более широкого фронта было задействовано больше фланкирующих огневых точек, что позволило нанести больше урона за полосой проволочных заграждений. И меньше, до нее, так как плотность артиллерийского огня оказалась ниже.
Таким образом в траншею влетело около двадцати трех-двадцати пяти тысяч бойцов, в то время как обороняло ее порядка пяти тысяч. Но русские солдаты были крепче, тяжелее и сильнее. В среднем. Кроме того, они были снаряжены оружием для ближнего боя, а значит численное преимущество сказалось не так существенно. Но они, все же, отступили. Поступили доклады о потерях. Там, в траншее осталось лежать около двух тысяч человек. Немало. А значит драка была ожесточенной, и японцы тоже понесли приличные потери. Сколько? Сложно сказать. От пяти до десяти тысяч примерно. То есть, нужно ориентироваться на пятнадцать-восемнадцать тысяч бойцов остатка, размазанных вдоль фронта в пять километров.
У Алексея Николаевича в руках было три пехотных корпуса облегченного состава, плюс еще один кавалерийский, который вообще следовало бы называть дивизией. Совокупно – около шестидесяти двух тысяч человек. Кавалерия и один из пехотных корпусов стояли в тылу, в резерве. Собственно, они и участвовали в шоу по погрузке войск в вагоны, что устраивалось с изрядной регулярностью для японских агентов. Таким образом на фронт в тридцать километров у Куропаткина имелось всего два облегченных корпуса… и грамотная, можно сказать передовая, система обороны. Для тех лет, конечно.