Фельдмаршал
Шрифт:
Судно с заложниками, в числе которых был и Густав, отчалив, в сопровождении судна с охраной, пошло по Северной реке к Королевской гавани… Они миновали уже половину пути, когда из-за острова вдруг выскочила наперерез им галера с наёмниками короля… Удары вёсел в такт!.. И галера, отрезав судно с заложниками от охраны, взяла его на абордаж… И так же быстро она ушла с пленными заложниками в сторону королевского флота.
Наступили ранние осенние сумерки. Затем стемнело.
Стен был взбешён: король провёл его, обманул, как уличный воришка, захватил заложников…
Ночь прошла в беспокойстве и надежде.
Утром же открылась картина пустого, покинутого лагеря датчан. Их корабли поднимали якоря, уходили в море… При ветре, тот стал попутным…
Так он, Густав, оказался пленником в Дании. Всех их, пятерых заложников, заключили по одиночке в темных и сырых камерах в подвале королевского замка в Копенгагене.
Раз в день в камеру Густава приходил угрюмый молчаливый стражник, приносил какую-то похлёбку.
В один из таких безрадостных дней в его камере появился Эрих Банер, его дальний родственник. Бабка Густава с материнской стороны и этого Эриха прадед, Яков Андерзон Банер, были родные сестра и брат.
– Собирайся! – велел тот ему, показав грамоту короля Кристиана. – Я беру тебя на поруки: в залог за тысячу талеров [68] !
Густав заикнулся было о других заложниках, его товарищах, но Банер махнул на это рукой.
– Разрешено взять только тебя!..
Свояк привёз его в замок Калеск в Нижней Ютландии, комендантом которого он был. Первое время Густав наслаждался свободой и возможностью гулять в живописных окрестностях замка, но под надзором служителей. Когда он восстановил силы, окреп, в нём заиграла его природная жажда свободы. Прогулки «на поводке» раздражали его. И он, прикинувшись послушным, стал аккуратно исполнять всё, что ему приказывали. И его хитрость сработала: ему разрешили гулять вольно, одному… И вот наступил тот день. Ещё заранее он спрятал плохонькую крестьянскую одежду в дупле клёна, в глухом местечке, в той стороне, куда надумал бежать. Её он выменял на свою кожаную куртку у одного работника на скотном дворе замка. Переодевшись в неё, он пустился в путь. За день он прошёл пешком более полутора десятков миль. Шёл только проселочными дорогами, таясь от каждого встречного. Наконец, вот и Фленсбург, пограничный датский городок. Он зашёл в него и в нём, крохотном и чужом, оказался на виду у всех горожан… Испугавшись, что его могут узнать, он быстро покинул городок. За его стенами он увидел торговцев рогатым скотом. Те оказались из Саксонии, порядочные люди, как определил он сразу же. Они возвращались домой из Ютландии, с барышами и были навеселе. И они не стали возражать, когда он попросил их взять его с собой.
68
Талер (нем. Taler) – золотая и серебряная монета; впервые отчеканена в 1518 г. в Богемии из серебра (примерно 28 г).
Его путь лежал в Любек, вольный ганзейский город, соперничавший по богатству и военной силе с иными герцогами и королями. Да он и сам понимал, что сейчас податься ему больше некуда. В других городах его сразу бы выдали королю Кристиану. В Любеке же бургомистры и сенаторы ценили свою свободу и могли постоять за свободу других.
Так он благополучно добрался до Любека. В городе он сразу же пришел в мэрию, попросил убежища от короля Кристиана. Там его выслушали, велели никуда не отлучаться из города.
Прошло немного времени, и в Любеке объявился его свояк, Эрих Банер. В мэрии он вручил бургомистру письмо от короля Кристиана с угрозами городским властям, если те не выдадут беглеца. Король писал в письме, что Густав нарушил слово, данное им же самим…
Встреча их, Банера и Густава, вылилась в грубую перебранку.
– Я за тебя поручился!.. А ты, подлец, наказал меня на тысячу талеров! – кричал Банер на Густава.
– Беги, лижи сапоги у своего короля! Проси, чтобы вернул деньги! – зло смеялся Густав над ним…
Любек, его городской совет, отказали Банеру. И тот уехал ни с чем.
В сенате же заколебались, опасаясь короля Кристиана.
На городском совете Любека Густав, защищаясь, привёл свой основной довод: что король Кристиан первым нарушил слово, когда просил у Стена Стуре заложников, но захватил их, как пират, и увёз пленниками в Данию.
– И можно ли верить слову такого короля? – с сарказмом обратился он к сенаторам Любека…
Для него потянулись месяцы вынужденного безделья. Семь месяцев волочилось его дело в магистрате. Коротая это время, он стал читать сочинения Мартина Лютера, чтобы понять его евангелистское учение. И мысли того, резкие высказывания, были созвучны с его мыслями о римской церкви, о папстве, о католиках в его родной Швеции, о том же архиепископе Тролле…
За это время он не раз встречался и беседовал с бургомистром города Нильсом Бремсом. Тот обычно вызывал его в магистрат, чтобы сообщить ему последние новости о его деле.
На одной из встреч бургомистр сообщил ему, что архиепископ Тролле подал в Риме жалобу на Стена Стуре.
– И добился от папы предания его церковному суду! И суд отлучил Стена и его сторонников от Церкви! И наложил интердикт на всё государство!.. Но это не произвело в Швеции ни малейшего впечатления!..
Густав оживился, заговорил, что интердикт папы лишь подтолкнёт сильнее шведов к Реформации… Он, не заметив этого, повторил слова Лютера…
– Да, но король Кристиан взял на себя выполнение приговора папы! – охладил его пыл бургомистр, человек порядочный, но и реально мыслящий.
Так и получилось. Король Кристиан уже давно искал предлог наказать шведов: за бунт на своём корабле, в своей унии, как сделал он в той же Норвегии… А тут, как подарок, интердикт папы! И он воспользовался им: стал брать деньги и с духовенства и с мирян. Как на крестовый поход, начал он собирать на войну со всей Европы наёмников, любителей чужого добра, среди них отпетых и простых головорезов.
Армию собрали быстро, по кабакам и притонам, многотысячную. В январе 1520 года эта армия вторглась в Швецию. Главнокомандующий её, Оттон Крумпе, сам прибивал проклятие папы на церквях по селам и городам, через которые проходила его армия.
Наемная армия и армия Стена Стуре Младшего сошлись на льду озера Осунден, в Вестеръётланде. И зазвенел металл в руках остервенелых… В ход пошли затем и пушки, полетели ядра… Стен сражался в первых рядах своих солдат… В горячке боя он поздно услышал свист ядра… И оно плюхнулось совсем рядом с ним. Взметнулись вверх осколки от ядра… И Стен упал, подкошенный огнём, что полыхнул под ним… Его вынесли из рядов дерущихся, перевязали. Но тут ему донесли, что наёмники обходят их позиции. И он понял, что кто-то предал, из своих же, показал наёмникам дорогу на Упланд. Теперь наёмники обрушатся на беззащитную провинцию, на Стокгольм. И он кинулся спасать столицу. Он умер от потери крови по дороге в санях на льду озера Меларен. И это решило исход битвы…
Густав, подавленный от этого нового известия, не знал что делать. Он ничем не мог помочь своей родине и той же вдове Стена Стуре, которая защищала осаждённый Стокгольм, как пришло об этом сообщение.
На очередной встрече с бургомистром он изложил ему ситуацию, возникшую здесь, на севере. Теперь король Кристиан, набрав такую силу, непременно нарушит равновесие между северными государствами.
– Что будет, если Дания начнёт одна предписывать всем законы?! – стал с жаром излагать он ему свои доводы и сам же отвечал на них: – Упадёт торговля всех ганзейских городов!.. Поэтому для сохранения равновесия нужно помочь Швеции!..