Female Robbery
Шрифт:
— Мой отец сгнил в Азкабане, когда мне было семь, из-за причастности к Первой Магической Войне, а мать убили на одном из рейдов, — качая головой, проговорила Доркас, время от времени сжимая кулаки. — Если ты не знаешь человека, как можешь что-то утверждать?
Доркас закусила губу на мгновение, а потом расхохоталась. Так безудержно и весело, что мурашки прошлись по коже.
— Мерлин всемогущий, как мне вас обеих жаль! Одна по жизни словно половая тряпка, об которую каждый третий может вытереть ноги, и в ответ получить только полуобиженный взгляд ребенка. Вторая гоняется за несбыточными реалиями,
— Даже если это и так, то в нас есть то, чего никогда тебе не заполучить. У нас есть понимание, Медоуз. Мы не обиженные на жизнь подростки, которые пытаются задеть каждого, кто хоть немного проникнет в сердце. Мы люди, Медоуз, и мы умеем признавать это.
Доркас отклонила голову чуть в бок и задумчиво стала рассматривать глаза Лили. Вся напряженность и ярость покинула черты лица девушки, а Эванс на мгновение подумала, что, возможно, она все же ошибается. И где-то глубоко внутри Доркас Медоуз все понимает, абсолютно все.
— Но ты все равно до ужаса жалкая, Эванс, — спокойно и безэмоционально проговорила Медоуз, не сводя своих зеленых глаз с девушки.
Лили вспомнила, как убегала в шесть лет от матери, как пролазила в свою комнату, дабы не наткнуться на нее лишний раз. Вспомнила, как стирала память своим одноклассникам, как неизменно выбирала длинные, но одинокие пути. Вспомнила, как доверяла Северусу, как обожала его всем сердцем. И тогда она подумала на секунду, а слабость ли игнорирование? Можно ли считать слабостью то, что Эванс пыталась огородиться от мира, от его боли?
Лили вдохнула тяжело, понимая, что даже если это и не слабость, доказывать или спорить сил уже совсем нет.
— Определенно.
***
Северус Снейп медленным шагом привычно шел по Хогсмиду, пытаясь зрительно запомнить каждый дом, которого уже сегодня, возможно, не будет вовсе. Он часто задерживал свой взгляд на маленьких детях, смотрел на то, как играют они в снежки, как бегают беззаботно и весело, а потом попросту понимал, что он не хочет убивать. Не хочет придумывать новые заклинания, не хочет создавать новые сорта яда. Потому что потом, после рейда и очередного боя, он будет вновь и вновь смотреть на белый снег, по которому линиями будет растекаться кровь, делая его мутно алым.
Северус остановился возле дома, в темном переулке, и два раза ударил по стене, дабы передать своим соратникам, что улица пуста и пора выходить. Снейп дышал тяжело, выпуская кольца пара на улицу, ощущая, как сердце внутри так сильно и неслышно бьется, что хотелось закричать. Мимо пробежала девочка лет десять со смешными рыжими косичкам, и, глядя на эти волосы, он вспоминал Лили. Вспоминал их детство, первую встречу и почти всю свою жизнь. Как давно они перестали общаться? Как давно стали чужими друг другу? Северус в последний раз задержал дыхание, мысленно приказывая своему сердце перестать биться в такой сумасшедшей агонии.
— Северус, — Снейп дернулся и резко развернулся, увидев Магнию Делюр в длинном плаще и серебряной маской в руках. — Ты готов?
Слизеринец задрожал на мгновение, облизывая сухие губы и не зная, как ответить на этот вопрос. Сегодня Магния выглядела иначе: бледная, безжизненная, она всем своим видом олицетворяла страх и то унылое настроение, в котором он и сам прибывал весь этот день.
— Северус…- она на мгновение замялась, подняв на него свои холодные серые глаза, в которых он видел все ее чувства. — Если я…если я умру…
— Не говори так, — резко перебил он ее, и они замолчали. Снег медленно ложился на черные мантии, оставляя после себя ни единого следа, а ветер усиливался с каждым порывом. Приближалась ночь, людей на улицах становилось все меньше, и только двое друзей с самым обреченным видом на свете стояли, прислонившись к осыпающейся стене, думая об одном и том же. Во что, черт возьми, они ввязались.
— Если я умру, Северус, то я хочу сказать тебе, что ты был моим единственным другом, — быстро и спонтанно заговорила Магния, смотря в одну точку невидящим взглядом. — И всю свою жизнь я любила только одного человека. Только, пожалуйста, никогда не рассказывай ему об этом.
Снег падал и падал, и казалось, что еще совсем немного, и они пойдут в Хогвартс, как обычно делали это по выходным. Но сегодня уже вряд ли что-то будет, как всегда. Сегодня все меняется с ног на голову.
— Мосморде! — громко закричала Делюр, подняв высоко-высоко палочку. Зеленая змея, извиваясь, расстелилась по всему небу, когда десятки Пожирателей резко появились в темное.
Северус Снейп окинул унылым взглядом старый дом, зрительная запоминая это место навеки. И как же, Мерлин побери, ему не хотелось убивать, как не хотелось.
========== На нас напали, Марлин ==========
Лили прижимала колени к себе, внимательно следя за каждым движением Доркас, которая всем своим видом показывала, будто ничего не произошло, и никого в этой кладовке кроме нее нет. Эванс хмурилась все больше, сжимая от нетерпения пальцы, молясь, чтобы проклятые Мародеры выпустили их как можно быстрее, и этот убогий день закончился в ее комнате, а не в пыльной от времени каморки. Внутри нее воспламенялся огонь такой мощной силы, что хотелось резко вскочить и начать сокрушать все вокруг, такую ярость испытывала Гриффиндорка. И самый большой вопрос, мучивший ее вот уже на протяжении всех этих долгих тридцати минут, что же имела ввиду Медоуз, говоря, что она бегает за тем, кто давно обратил на нее свое внимание.
Марлин лениво постукивала пальцем по полу, пустым взглядом уставившись на грязные тряпки и груду потрепанных, потерявших свой вид книг. Лили еще раз тяжело вздохнула, поджав под себя ноги, думая, как же долго продлится их заточении, когда в голове все время сидел один и тот же человек, которого из головного мозга хотелось вырвать с корнем. Проклятый Джеймс Поттер. Чертов-чертов Мародер. И с ним быть нельзя, и без него тоже не живется. Эванс вздрогнула, вспоминая последнюю Мародерскую выходку, из-за ее брови сами собой нахмурились. За стеной было подозрительно тихо, несмотря на то, что уроки уже давно должны были кончиться. Еще страннее было то, что их никто не вызволял: ни Мародеры, ни учителя. Как будто замок в один миг вымер, совсем забыв о них.