Female Robbery
Шрифт:
— А где Доркас? Ее еще не выписали?
— Нет, — холодно проговорил Джеймс, и Лили наконец решилась посмотреть на него. О, в его глазах плескалась ярость. Безграничная ненависть.
— Нет, ошибаешься, — холодно ответила Эванс, опустив взгляд на ноги. — Зачем я сражаюсь? Раньше это было стремление к совершенству. Мне так хотелось упорядочить весь мир, что это дошло до мании.
Лили замолчала на мгновение, ощутив внутри скованность. Что-то говорило ей о том, что сегодняшний день вряд ли будет удачным. Этот день должен забрать у нее что-то, и это пугало. Вымораживало до остановки дыхания.
— И что же сейчас?
— Люди. Мои друзья, — Эванс пожала плечами, медленно пойдя вперед. — Это стало моим смыслом, только вот в войне счастья не найти, значит, нужно стараться закончить ее. Ради этого я и сражаюсь, ради других.
Лили не могла оторвать своих глаз от его карамельных, понимая, что он безумно зол на нее. Ведь она пошла за ним, пошла на поле бойни, где ее могли не просто искалечить, а даже убить.
— Что ж, — многозначительно проговорил Сириус, оглядывая своего друга с головы до ног. — Думаю, вам пора поговорить.
Марлин и Мародеры поспешно развернулись, оставив их стоять напротив друг друга, и именно в этот момент Эванс почувствовала что-то кроме безразличия. Ей стало по-настоящему страшно. Они молчаливо пялились друг на друга, когда Эванс пыталась отыскать в его глазах ответы на свои вопросы. Больно ли ему было, когда он узнал, что любовь всей его жизни — предатель? Было ли ему, черт возьми, больно также сильно, как и ей, когда Джеймс бросал на Делюр эти ужасные взгляды?
— Лили…
— Тебе было больно?
Джеймс замер, приоткрыв рот. Он с непониманием смотрел на нее, хмуря брови, когда Лили была готова взорваться от ненависти. Чувства распирали грудную клетку, ломали ребра с хрустом и заставляли ее задыхаться, ища помощи в воздухе. Только его, как назло, было очень мало.
— Ты любишь же его, да? — по-хитрому улыбнувшись, спросила наконец Доркас. Лили вздрогнула, резко развернувшись.
Это было неожиданно. Это было равносильно ударом по голове — также больно и отрезвляюще. Любить? Нет, она-то уж точно не умеет. И все равно, что сердце колотиться, как угорелое. Все равно. Плевать. Эванс резко подбавила шагу, уже видя люк. Резко отворив его, она попала прямиком в паб, где кругом царил хаос. Весь инвентарь был разрушен, стекла выбиты. По полу текло Сливочное пиво, а половина волшебных картин была полностью выжжена. Все напоминало войну, в прямом смысле этого слова. И это уже действительно не казалось таким ребячеством, как раньше. Все было как никогда серьезно и опасно.
— Здесь незачем стоять, Эванс, — пропыхтела Доркас, достав палочку и медленно приблизившись к выбитой двери. — Пойдем.
Они медленно вышли из здания, оглядываясь по сторонам, крепко стиснув палочки в руках.
Сердце гремело. Да так, что можно было запросто его услышать. Улицы были безлюдны, что наводило страху еще больше. Казалось, что прямо из-за угла на них может вот-вот набрести какой-нибудь Пожиратель, и вот тогда пощады ждать не придется. И только снег падал на землю, будто бы не замечая страдания людей. От этого снега в грудную клетку сводила боль, а руки сжимались как по команде.
— Как думаешь, Джеймс уже успел найти Сириуса? — задумчиво протянул Лили,
— Да кто их знает, — вымучено проговорила Доркас.
— Было? — вновь спросила Эванс, приблизившись к Поттеру еще ближе. Так, чтобы их разделяли считанные сантиметры.
— Тебя это не касается, Эванс, — холодно проговорил Джеймс, и его глаза стали в мгновение ледяными.
— А раньше была Лили, — иронично проговорила она, опустив глаза, к которым так некстати подступили слезы.
Взрыв и звон разбитого стекла раздались неожиданно и стали словно громом среди ясного неба. Страх пронзил каждую клеточку тела, а в голове лихорадочно билась мысль — лишь бы с ним было все нормально. Сорвавшись с места, Эванс стала петлять по улицам, вцепившись в палочку с такой силой, что казалось, будто еще немного, и она к чертям сломает ее. Воздуха становилось все меньше, голова кружилось и все вокруг словно плыло.
Наконец, спустя полчаса, Лили увидела впереди силуэт, сильно напоминающий Джеймса. Остановившись и не решаясь к нему подойти, Эванс не понимала, почему он стоит на месте и даже не двигается. Поддавшись вперед, Лили молчаливо ахнула, разинув рот. На полу, скорчавшись и с бушующей яростью в глаза, лежала Магния Делюр, с ужасом смотря прямиком на Джеймса. Лили сжала кулаки, тщетно пытаясь угомонить собственное сердце и внимательно наблюдала за картиной.
Почувствовав, как по щеке скатывается что-то теплое, Эванс, зажав рот рукой, резко пустилась прочь от этой улицы, не видя перед глазами ничего. Она не понимала, от чего именно плакала — от предательства или от того, что Джеймс все-таки действительно любит не ее. В голове все вертелось лицо Магнии и прямая спина Джеймса, которая была не естественно напряжена. Что за чувства связывали обоих? Что происходило там?
Остановившись, Лили услышала чужие шаги. Только тогда до нее дошло, что она по-прежнему в месте, где происходят боевые действия. Лили дернулась, резко повернувшись, а потом случилось что-то странное: все происходило слишком быстро. Пожиратель перед ней, с направленной палочкой в руках. Доркас Медоуз, кричавшая что-то о том, что ей нужно бежать, и огромный взрыв, оглушивший ее полностью.
Эванс почувствовала ком в горле, когда воспоминания чуть ли не взорвали ее черепную коробку. Резко развернувшись, Лили попыталась было уйти, но теплая рука, резко схватившая ее, не позволила. Джеймс толкнул Гриффиндорку на себя таким образом, чтобы смотреть прямо в глаза. Он аккуратно вытер слезы с щек, смотря с какой-то странной нежностью в глазах, а потом грустно улыбнулся.
И в этой улыбке хотелось тонуть вечно. Эту улыбку хотелось унести навсегда с собой в воспоминания. Потому что дарить такую улыбку можно только одному человеку. Человеку, который спас тебя, вселил надежду, заставил жить. Он просто стоял и смотрел на него, а Эванс понимала, что все же, возможно, она действительно испытывает к нему такие чувства, которые называют любовью. Да только это неважно. Сейчас для нее главным были его глаза и руки.
Лили побледнела, внимательно следя за его губами, которые будто бы хотели что-то сказать, а потом мир и вовсе окончательно рухнул в бездну.
— Я люблю тебя, Лили Эванс.