Феникс. Начало
Шрифт:
Звуки праздника вдруг прервал резкий, неожиданный звук выстрела, сменившийся тишиной. Огромный, черный «лексус», с государственными номерами, совпадающими с номером модели, обиженно взметнулись мелкой стеклянной крошкой — очевидно, что когда-то родные «японские» стекла были заменены дешевыми китайскими аналогами. Люди замерли, не понимая, что произошло. Вдруг кто-то, самый внимательный, заорал, тыча смуглой рукой в насыпь однопутной железной дороги, что проходила метрах в пятидесяти от забора логистического угла, вздымаясь над невысоким забором.
На вершине насыпи стояла бесформенная, но безусловно, человеческая фигура, держа вверх стволом какой-то из, безошибочно узнаваемых, «калашниковых». Остальные
Короткоствольный «глок» не лучшее оружие для ночной стрельбы на такое расстояние. В быстром темпе расстреляв обойму, охранник упал, удовлетворенный своим, безусловно, мужественным поступком, чтобы через пару секунд горько пожалеть от этом — обиженный автоматчик стал старательно расстреливать хозяйский «Эскалейд» пятого поколения, за которым прятался смелый охранник.
А потом автоматчик ушел, просто спустился с насыпи и исчез в ночной тьме. Погоню собрали быстро, но сначала люди долго топтались возле насыпи, старательно собирая стрелянные гильзы Барнаульского патронного завода, после чего робко, рассыпавшись цепью, двинулись по поросшей густым кустарником пойме реки.
Саша.
Расстреляв пять магазинов по двенадцать патрон, я оставив на всякий случай один магазин про запас, спустился с воняющей креозотом от шпал, железнодорожной насыпи и двинулся в сторону темного и молчаливого, заросшего ивняком и рогозом, берега реки. Я с удовольствием похулиганил, методично попав в каждую из шикарных машин, несколько окон и даже котлы с пловом. Кто-то стрелял в мою сторону, но я даже не слушал свиста пуль. Хорошо отработавшую «сайгу» я упаковал в прорезиненный мешок и, от души размахнувшись, подобно метателю молота, закинул его в густые заросли камыша, напротив приметного, расщепленного тополя. По идеи мешок утонуть не должен, но и с узкой, петляющей вдоль берега, тропинки, увидеть его не должны. Вместе с «Сайгой», в мешке, в густой камыш отправилась и войлочная бело-черная шапка, однозначно указывающая на племенную принадлежность ночного стрелка. С учетом, что с нынешними хозяевами логистического центра у каразийцев горячий, тянущийся сотни лет, конфликт из-за каких-то горных озер, пастбищ и полей, что раскинулись на далеком Юге, сегодняшний намек был более чем понятен. И хотя каразийцев значительно меньше, но историческая память боевитых предков, что сотни лет кормились с меча в их суровых горах, позволяет им и в нынешнем конфликте выступать достойно.
Пройдя еще пару сотен метров, я вышел на небольшой песчаный пляж, где снял с себя полихлоридные бахилы, перчатки и дождевик голубого цвета, обмотал этим барахлом лежащий в песке булыжник и зашвырнул получившийся узел подальше в воду, где, в лунной дорожке, крутились мелкие водовороты. Узел почти беззвучно вошел в воду и хлюпнув на прощание, скрылся в темной воде. Надеюсь, что частицы пороха, выделившиеся при интенсивной стрельбе, сейчас скрылись в толще речной воды, не
Я осторожно подошел к своему дому и выглянул из –за угла. Во нашем дворе никого не было. Соседний дом гудел десятком приглушенных голосов, но мангал был потушен, и музыка отключена. Надеясь, что никто не обратит внимание на одинокую тень, что, пригнувшись, пробежала в тени вдоль стены дома и шустро нырнула в полумрак подъезда.
— Ты где был?! — мама, встретившая меня в коридоре, грозно наступала, тесня меня к входной двери и требуя немедленного отчета о времяпровождении блудного чада. Отец мрачно стоял на пороге их спальни, его мрачное лицо не предвещало для меня ничего хорошего.
— Мама, я в подъезде, на общественной лоджии стоял, пытался понять, откуда стреляют! — выпучив глаза в праведника и честнейшего человека, я не собирался отступать.
— А телефон почему отключил? — не собиралась ослабевать натиск мама, хотя отец уже посветлел лицом — лоджия в подъезде, по его понятиям, это почти дома, почти в квартире, так что ничего страшного не произошло.
Я ошарашенно стал охлопывать свои многочисленные карманы, потом, с заполошным лицом, ловко обогнул маму и забежал в свою комнату, где на моей кровати сидела и заговорщицки улыбалась мне Татьяна Белохвостикова. Через пару секунд я выбежал из комнаты обратно, с просветлевшим лицом, тряся отключенным смартфоном:
— Я его дома забыл, а он разрядился. Уф, мама, как ты меня напугала! А я думал, что его потерял.
Мама сердито махнула на меня кухонным полотенцем и пошла на кухню, а за ней двинулся, подмигнувший мне напоследок, отец. Из моей комнаты выглянула Таня, и, убедившись, что взрослых поблизости нет, со вкусом поцеловала меня в губы.
— Ты был просто великолепен!
— Ты чего?! — я отскочил от девушки, в последний момент остановив движение руки, попытавшейся вытереть рот.
— Я тебя видела! — заговорщицким шепотом прошелестела Таня: — Не бойся, я никому не скажу!
— Ты сейчас, о чем, Танюша? — с деланной заботой потянулся я ко лбу девушки: — Не заболела случайно?
— Ты Саша можешь говорить мне все, что хочешь, но я тебя узнала. Ты супергерой! — торжественно прошептала Таня, после чего гордо и нелогично захлопнула комнату моей двери перед моим же собственным лицом, чуть не прищемив нос супергероя! Где логика?
Постояв перед плотно прикрытой дверью пару секунд, я пошел на кухню, выгонять оттуда, решивших попить чайку, родителей и укладываться на ночлег.
Утро не принесло ожидаемого облегчения или отвлечения многочисленных сил приезжих. Очевидно, получив обидный щелчок от неведомого стрелка ночью, лидеры южан решили форсировать события и показать, кто в доме хозяин.
Чаты многочисленных смартфонов, имеющих сервис мгновенных массовых сообщений, пришли уведомления от какого-то общественного центра с малопонятным названием:
«Безбожники и многобожники, неверующие в Небесного учителя! Для вас, живущих на священных землях Сибирского санжака, пришел последний день, когда вы не платили дань, будучи униженными. Сегодня, пока Светило не зашло за горизонт, примите учение Небесного учителя, или, если вы откажитесь, то, будучи униженными, обязаны платить 'хувах», как символ вашей покорности. А кто будет противится, то придут люди светлые, что принесут меч на ваши головы. Уплата хуваха есть символ вашего унижения и позора, не уплата хуваха влечет за собой то, что они сами встали на путь, который выбрали, их жизнь и имущество становится законной целью приверженцев ученья Небесного отца, чтобы положить конец их нечестивым путям и установить над ними правильный порядок.