Феникс. Начало
Шрифт:
— Что будем делать? На автобусе или пешком?
Автобусное сообщение с нашим микрорайоном предусматривалось комплексным планом развития территории, последнюю версию которого широко освещали в местных СМИ пару лет назад. Был объявлен тендер на новый маршрут, торжественно установлена и открыта автобусная остановка, после чего все закончилось. Тендер дважды был объявлен не состоявшимся, по причине отсутствия, желающих в нем поучаствовать. Будку исписали граффити, а потом покрыли десятки строк, размашисто нарисованные нездешней вязью.
Местные жители пользовались автобусами, идущими с Моста, от пограничного перехода, но сегодня Таню при упоминании остановки у Моста стало просто трясти.
— Саша, извини, я не могу в сторону Моста даже смотреть, не то что
— Нет, это исключено, одна ты точно никуда не пойдешь. Давай одевайся и пошли! — я начал натягивать кроссовки.
Лифт гостеприимно распахнул перед нами створки дверей, после чего мы мягко скользнули вниз, на первый этаж. Даже кондиционер в кабине работал — пока все блага цивилизации в нашем доме работали.
— А я тебе говорю, что мне надо в торговый центр съездить! — малознакомая соседка с седьмого этажа нашего подъезда, с которой, при встрече, я раскланивался в лифте, сидела в микролитражке розового цвета и, опустив боковые стекла, с кем-то громко разговаривал по телефону: — Если мы с тобой идем на юбилей к Марусиным, я должна купить новое платье, иначе я не пойду никуда, мне одеть совершенно нечего. И что, что я одна поехала? Нет, ты мне объясни, что в этом такого? Я, что, дура по-твоему?
Соседка была молодой, шебутной и улыбчивой барышней лет двадцати семи, а разговаривала она, скорее всего, с мужем — суровым мужиком лет сорока, что рано уезжал и поздно приезжал во двор на брутальном джипе «Ниссан Pathfinder» черного цвета.
Не знаю, кто из членов семьи первым бросил трубку, но барышня со злостью отбросила свой смартфон на сидение рядом с собой, затем, упрямо прикусив губу, завела двигатель.
Я шагнул к розовой машинке и призывно махнул рукой.
— Здравствуйте! — пришлось присесть, чтобы быть с сидящей за рулем женщиной на одном уровне: — Извините, я случайно подслушал ваш разговор. Скажите, если мы с девушкой с вами до больницы доедем, муж не будет на вас ругаться, что вы одна в торговый центр поехали?
— Вы в больницу надолго?
Я оглянулся на Таню.
— Да нет, мне буквально на пятнадцать минут, маму увидеть и узнать, что ей нужно, а то она почему-то телефон отключила.
— Тогда давайте так — я вас до больницы довезу, подожду, пока вы сходите, а потом мы все в торговый центр поедем, там вы купите себе или маме, что нужно и, заодно, поможете мне платье выбрать, посмотрите, как сзади сидит, а то у этих консультантов в бутиках кроме «Как на вас чудесно сидит!» ничего не добьешься. Ну что, едете?
— Договорились. — я помог Тане усесться назад, а сам, переложив смартфон на полку, сел рядом с хозяйкой машины. Магазин «Мошна» сегодня был вновь закрыт, на двери висело какое-то, написанное от руки, объявление, но прочитать я его не успел.
Проехав два соседних дома мы выскочили за поворот и тут –же соседка, громко ругаясь, была вынуждена резко тормозить — сразу за поворотом поперек дороги, оставив лишь узкий проезд, стояли две уставшие «Вазовские» шестерки, возле которых толпились несколько парней с черными банданами на головах. Повязки были расписаны какими-то текстами, похожими на саудовскую вязь.
От веселящихся парней, тыкающих пальцами в мою раскрасневшуюся и ругающуюся соседку, что умудрилась затормозить буквально в паре метров от импровизированного блокпоста отделился высокий смуглый парень в черной футболке и такого же цвета, спортивных штанах.
— Завтра все местный билять должны ходить в длинных юбках и платках на голове. — парень склонился, разглядывая моих спутниц: — Понятно?
— Вы кто такие, убогие? — соседка даже побледнела от злости: — Вы что на дорогу встали, придурки? А если бы я не успела остановится?
— Мы с вами завтра поговорим, какие мы придурки. — парень сплюнул на землю: — А пока езжай, шалава.
— Да ты! — соседка попуталась выскочить из машины, я еле –еле успел схватить ее за руку.
— Не надо сейчас этого делать. — я твердо смотрел в ее расширенные от бешенства
— Ладно, поехали. — девушка тронула автомобиль, все еще кипя от злости: — Вечером мужу расскажу, он им устроит.
— Кстати, извините, мы несколько лет здороваемся, а имени вашего я не знаю. Меня Саша зовут, Саша Иванов.
— Инна, Инна Мельникова.
— А это Таня Белохвостикова, моя одноклассница. Она в крайнем доме живет.
Барышни церемонно улыбнулись друг другу.
Пока мы ехали в сторону центра, я не мог понять одного — мы в своей прибрежной полосе оказались как будто в резервации. У нас толпами бродили явные чужаки, на углах домов стояли молодые люди в черных повязках на головах, где-то во дворах жгли костры и резали кукую-то мелкую скотину, магазины закрыты, но полно машин, из кузовов которых торгуют всем, чем хочешь. На выезде на трассу нас попыталась перехватить какая-то иномарка, полная народу, но Инна, мгновенно раскрутив моторчик своей машинки, «шашечками» ушла, прыгая между могучими фурами. А стоило нам проехать Транссиб, что отделяет прибрежную часть от остального Города и имеет только два узких переезда, как окружающая жизнь мгновенно изменилась. Несколько машин Дорожного патруля, внимательный взгляд полицейского в черной каске и бронежилете, «случайно» направившего ствол короткого автомата на приезжающие мимо машины, и как будто попали в другую страну. На оживленных перекрестках полицейские мотопатрули, но зато все магазины открыты, стайки девушек в минималистических одеждах белозубо улыбающихся встречным, передвигающихся без сопровождения мужчин — было полное ощущение того, что мы с девушками приехали из какого-то зазеркалья в нормальный и почти правильный мир, в котором можно выйти вечером из дома и пойти прогуляться под ночным небом, любуясь на мерцание далеких звезд, и тебе за это ничего не будет. Я ни хрена не понимал. Было стойкое ощущение, что кто-то в центре принятия решений провел какие-то красные линии и мы, с людьми, кому не посчастливилось купить квартиры на неправильной стороне этих линий, были поставлены перед негласным выбором — либо выживать, беря все риски на себя, или становиться беженцем в собственной стране, бросая то, за что ты отчаянно горбатился много лет, выплачивая неподъемные суммы ежемесячного платежа, отказывая себе во всем. А теперь вам просто не повезло. У страны нет ресурсов бороться за правильное поведение привлеченной рабочей силы на всей территории, поэтому, исходя из финансовых возможностей, государство чуть-чуть сокращает территорию, где вам гарантируется все в полном объеме. И если ничего не делать, то вскоре, когда кости животных, сваренных в огромном казане посреди бывшей детской площадки, будут валятся на всех газонах, а в девушку с непокрытой головой будет кидать камнями толпа весело галдящих что-то непонятное, детей, будет уже слишком поздно. И даже если ты приспособишься к новой жизни, лишь изредка, перебежками, выбираясь до ближайшей разбитой «газели», которую переоборудовали в стационарную торговую точку, торгующие всякой всячиной, веселые гости твоей страны, а вечер ты будешь проводить тихо-тихо, чтобы не побеспокоить новых соседей, и засыпать привыкнешь под пение заветов Великого Учителя под окном, но ты все равно потеряешь. С приходом нового уклада, твой единственны актив, за чьи тонкие, бетонные стены ты платил добрый десяток лет почти половину своей заработной платы, с этого момента начнет быстро дешеветь, скатываясь к величине первоначального взноса в банк.
— Приехали! — деловой голос Инны выбросил меня из состояния глубокой задумчивости: — Остановка «Больница», кому там надо к маме –вылезайте.
— Таня, с тобой сходить?
— Нет, не стоит. — Белохвостикова младшая посмотрела в зеркало, хорошо ли прикрывают ее лицо очки и бейсболка и полезла из салона.
— Саша, а что она так маскируется? — Инна недоуменно смотрела вслед легкой девичьей фигурке, с трудом открывающей тяжелую дверь приемного покоя: — Я же ее раньше видела, вполне симпатичная девчонка.