Феникс
Шрифт:
Я силилась не задремать, но так и клевала носом.
– Уф, наконец-то!
Я вздрогнула, потому что не заметила, как Гоша спустился и присел рядом.
– Спишь что ли? – усмехнулся он, притягивая меня к себе. – Иди сюда. У меня на тебя еще планы. Весь день мечтал об этом…
И он поцеловал меня. Я даже пикнуть не успела. Его ладонь легла на мой затылок, не позволяя отвернуться. Губы не отпускали, запрещая протестовать. Кажется, я мечтала о том же самом весь день. Всю свою жизнь. Гоша скользнул рукой по моему бедру, и я едва сдержалась, чтобы
– Ты говорил о делах, - вспомнила я.
– Угу, - откликнулся Гоша, спускаясь губами к моей шее. – Я фотографии обработал. Часть. Уже отослал заказчикам.
– Хорошо, - откликнулась я, хотя мне было плевать.
– А еще напечатал те, другие фотки.
Я моментально поняла, что он имеет в виду, застонала беспомощно:
– Гоооош, ты же обещал.
– Я же не буду никому показывать. Повешу на стену, буду дро… - он закашлялся. – Любоваться буду.
Возможно, с кем-нибудь другим я бы посчитала это оскорбительным, но Гоша меня просто рассмешил.
– Ты извращенец, - заявила я, хихикая, как дурочка.
– О, ты даже не представляешь всю степень извращения, Ирс. Но я тебе покажу.
Гоша запустил руку под мой свитер, уверенно двигался от живота к груди, легонько поглаживая.
– Папа, я пить хочу.
Кажется, я подпрыгнула до потолка, тут же вытащила Гошину руку из-под одежды и отсела от него на метр. А он лишь раздраженно выдохнул.
– На кухне, Кать. Иди и возьми, - поговорил Феникс очень серьезно.
Катя, сопровождаемая прилипчивым Бобсом, сбежала вниз по лестнице, протопала в кухню, там пошумела. Очевидно, придвигала стул, чтобы добраться до крана с водой.
Фенов откинулся на диван, потер глаза пальцам, бормоча:
– Черти что. Никакой личной жизни…
Мне сказать было нечего, я сидела, как неживая, не зная, что делать. Катя точно видела, как мы целовались. Почему-то показалось, что это плохо. Если бы я в таком возрасте застала папу за таким…
Глупо, наверно сравнивать. У меня совсем другая ситуация была. Уже в сознательном возрасте я боялась, что отец приведет кого-нибудь домой, и мне достанется участь Золушки. Но бог миловал. Папа ни с кем открыто не встречался, меня не знакомил. Возможно, у него кто-то был. Он мужчина хоть куда, не считая проклятой язвы и разгильдяйского к ней отношения.
Все мои знания улетучились. Я растерялась, почти запаниковала, притихла, слушая, как Катя громко глотает, причмокивает, ставит стакан на стол, идет обратно к лестнице. Гоша был темнее тучи. Ребёнок, похоже, это понимал. Она прокралась мимо нас, не проронив ни слова. Тихо-тихо, как мышка.
– Папочка, ты со мной полежишь? – все-таки спросила она уже сверху.
– Нет, - рявкнул Гоша. – Уже полежал. Спи, Кать.
Я хотела вступиться, но осеклась. Это не моя дочь, не моя семья. Гоша даже не мой парень. Он лучше знает. Но сердце все равно сжалось. Это же я причина его несдержанности. У Кати, похоже, не было мамы, потом она практически лишилась
Едва девочка ушла к себе, Гоша снова придвинулся вплотную. Мне уже было не до поцелуев.
– Мне кажется, ты спешишь, - проговорила, уклоняясь от его губ.
– Возможно, - признал он. – Но это лучше, чем тормозить.
– Ты меня совсем не знаешь.
– Ты нравишься мне, моей дочери, а теперь и моей собаке. Что еще я должен знать?
– Гош… - я уперлась рукой ему в грудь, но сопротивляться уже не было сил.
– Еще я знаю, что ты краснеешь, когда смущаешься и когда возбуждена. Знаю, что кричишь, когда кончаешь. Знаю, что ты точно не фригидная, Ирс, - дразнил он, забрасывая мои безвольные руки себе на шею. – Этого более, чем достаточно, детка. Разве нет?
– Ты мне тоже нравишься, - прохрипела я, уступая его напору, утопая в подушках, снова забывая обо всем из-за его поцелуев.
– Папа, - снова позвала Катя сверху.
Я выползла из-под Гоши, который повалил мня на диван, нависал сверху. Фенов выругался тихо под нос. Я взглянула на Катю, которая сидела на ступеньке, прижимая к себе кролика. Потерянная, такая трогательная и несчастная. Рядом верный йорк.
– Я сейчас, - буркнул Феникс и помчался вверх по лестнице.
Меня затрясло от обиды за ребенка и неудовлетворенности одновременно. Не следовало оставаться тут так долго. Где были мозги? Натворила дел, посеяла смуту.
Я встала с дивана, поправила одежду, волосы, встала возле лестницы, чтобы не было соблазна снова упасть на спину, позволяя Гоше горячие ласки. Он сбежал по ступенькам минут через пять. Я не успела ничего сказать, а он даже не дошел до гостиной, как Катя снова позвала.
– О, блин, да ладно! Она же спала, - не выдержал он.
– Я схожу, - заявила смело.
– Ирс, - попытался он возразить, но я не стала слушать.
Войдя в комнату, я увидела Катю, которая уже запрыгнула в постель и продолжала сжимать кролика.
– Эй, детка, не спится?
Я присела на край кровати. Катя вся сжалась.
– Не ругайся, - попросила она.
– Не буду, - пообещала я.
– Поспи со мной. Папа сказал, что ты не останешься, а сам наверно, только и ждет, когда я засну, чтобы уложить тебя в своей комнате.
Я тихо засмеялась. Да уж. Папа точно желает меня уложить в свою постель. В этом можно не сомневаться.
– Я поеду домой, Катюш. Мы с твоим папой просто немного поболтаем.
-Почему мне нельзя побыть с вами?
– Уже поздно. Тебе завтра в сад.
– А тебе не надо на работу?
– Надо.
– Поэтому я тоже сейчас уеду.
– Не хочу, чтобы ты уезжала.
Доверчивые детские ручки обвились вокруг моей шеи. Я зажмурилась, чтобы не зареветь и обняла Катю в ответ.
– Но ты же останешься у нас? Не сегодня, когда-нибудь.
– Может быть, - пожала я плечами, гладя девочку по волосам.
– Споешь мне песенку. Бабушка говорила, что я не сплю без песни. Папа не поет. Ты можешь?