Феникс
Шрифт:
Вход во двор открывается красивыми коваными воротами. Двор представляет собой цветник-розарий, сквозь который проложена широкая дорожка к центральному входу, затем разделяющаяся на две огибающие дом вокруг. Крышу крыльца поддерживают две колонны, образуя как бы портик в античном стиле. Парадные двустворчатые двери, словно специально предназначенные для прохождения в них не малого количества гостей, открывают нашему взору огромную залу, отчасти служащую еще и гостиной, стены которой облицованы дорогими породами бука и щедро украшены витиеватой резьбой. На полу лежал ковер с геральдическим узором. Напротив входа у дальней стены на второй этаж восходит широкая лестница с изящно изгибающимися, гладкими, до блеска отполированными перилами, покрытая зеленой ковровой дорожкой. По обеим сторонам от нее располагается два больших окна, обрамленных темно-желтыми портьерами с кисточками.
При таком большом доме, разумеется, должна быть прислуга. В ее число входят: толстушка-кухарка - миссис Морган, дворецкий – Роберт и садовник – Петерсон. Хозяин всего этого, Чарльз Сандерс – человек лет сорока восьми с задумчивыми голубыми глазами. Он носит усы и отличается округлыми чертами лица. Еще давно он подобрал Роберта бездомным мальчишкой и приютил его. Со своей женой, Хеленой, Чарльз познакомился, когда его отец был при смерти. К тому времени он стал отличным фермером и охотником, накопившим немалое состояние, которого в сочетании с наследством оставленным отцом, вполне хватало на постройку отличного дома. До этого они с отцом жили в жалкой лачужке. Осенью у старика случился очередной приступ, после которого он больше не смог поднятья. Хелена тогда была сестрой милосердия городского госпиталя Святого Петра. Заботливому сыну пришлось нанять ее ухаживать за своим престарелым отцом, так как у него самого на это не было времени, да и необходимых навыков тоже. Чуткая сиделка не отходила от старика ни на шаг. А когда больной засыпал, она с радостью проводила время в беседах с Чарли за чашкой чая у теплого камина. Девушка говорила, что здесь ей гораздо уютнее, чем дома, где царил полный хаос. Поэтому она подолгу засиживалась «на работе». Хелена была очаровательной голубоглазой блондинкой с неповторимой улыбкой, которая не изменилась и сейчас на слегка постаревшем лице беспокойной матери. Фермера удивляла ее нежная, абсолютно бескорыстная забота об отце. А ведь он для нее был совершенно незнакомым человеком, очередным пациентом. Девушка подбадривала и веселила старичка каждое утро, беседовала с ним, так что Джон Сандерс радовался каждому ее приходу, словно сошествию ангела с небес. Хелена прижилась в этой семье и стала совсем своей. Не остался без внимания и Чарльз. Он был просто заинтригован ее великодушием и каждый раз ожидал встречи с ней. Как оказалось чувства были взаимными: сиделке так же нравился молодой трудолюбивый человек.
Как-то вечером Джон Сандерс, заметив, как весело воркуют молодые, подозвал их и намекнул, что из них получится хорошая пара. Они, конечно, все поняли и согласились с ним. Тогда он предложил им обручиться, пока жив, добавив, что больше ему ничего не надо в жизни. Чарльз и Хелена не могли отказать последнему желанию старика. Благословив их на брак и долгую счастливую жизнь ночью того же дня Джон Сандерс беззвучно скончался. Как горестно рыдали обрученные, особенно Хелена. За какие-то два месяца он стал для нее отцом более, чем был для нее настоящий отец, и как печально было его тут же потерять. Некоторое время спустя, по прошествии траура, мисс Хелена Готхорд превратилась в миссис Сандерс. Чарльз и Хелена обвенчались и счастливо зажили в достроенном доме.
Всем своим видом Хелена представляет человека постоянно чем-то занятого, обо всем хлопочущего. Бывало, она даже управлялась с хозяйством на ферме, пока муж уезжал по делам в соседнее графство.
Так шло время: она дома, в саду, у подруг; он на ферме, с приятелями, на охоте. У них практически не было родственников, но их заменяли многочисленные друзья. Это семейство у многих было в почете и производило на всех приятное впечатление, внушало доверие. В то время и родился Джозеф. Вскоре этот малыш стал проказником, подшучивающим над миссис Морган и садовником. Шли годы, мальчик взрослел, учился верховой езде, этикету, письму, языкам и другим наукам, которые ему преподавал нанятый родителями гувернант. Они не жалели на обучение сына ни пенса, зато разрешали ему дружить с уличными мальчишками, в противоположность некоторым богатым родителям, да и были-то они тогда не так богаты как теперь. Случалось, что пацаненок ввязывался в неприятные истории. Еще несколько лет спустя родители отдали его на военную службу, с которой позже он уволился. Впрочем, все это не важно. Сейчас это стройный высокий парень двадцати трех лет с глазами отца и улыбкой матери, продолжающий дело деда.
И вот сейчас Джозеф отправился на охоту в лес, что близ деревни Фоксфилд. Они с отцом и его друзьями часто охотились там.
Глава 3
Чудесное спасение
Тем временем в одном из ближайших к городу сел, девушка с огромной сумкой бежала за отъезжающей повозкой.
– Стойте! Подождите! – кричала она ей вслед.
Повозка остановилась, и сидящий в ней мужичок оглянулся.
– Вы в деревню? – спросила девушка запыхавшимся голосом.
– Нет, в город! – отрезал извозчик.
– Но как же так?! Что же мне теперь делать?! – расстроилась она.
– Опоздали на последний кэб?
– Да, – еле слышно прошептала она.
– Ну, это не беда: от города до деревни еще ближе. Солнце уже садится, следующего экипажа вы вряд ли дождетесь, так что полезайте ко мне.
Молодая особа огляделась вокруг и влезла в двуколку. Деревня Фоксфилд, равно как и Маллингем, отстоит от неизвестного поселка, в котором оказалась девушка мили на четыре4. Следовательно, на этот путь приходилось потратить весь остаток дня. Дорога имела направление на северо-запад. Кругом были только поля, покрытые снегом, к которым по безоблачному бледно-голубому небу медленно склонялось по-зимнему ослепительное, но не греющее солнце.
– А где же я там остановлюсь? – спрашивала, словно сама себя девушка, - Думала - сегодня дома буду.
– Не расстраивайтесь вы так. Приедем, увидим, я вам помогу.
– А может, вы все-таки заедете в Фоксфилд? – робко спросила девушка, - Сами ведь говорили: там недалеко.
– Нет, увольте! – протянул со смехом мужик.
– А если я вам заплачу?
– Не стоит. Я все равно не соглашусь. Дома заждались.
В то время лошадь везла их уже рядом с лесом, начавшимся справа и продолжавшимся до самой деревни, а там охватывающим ее еще и с севера. Лес этот в основном дубовый, но также здесь встречаются бук и ясень. Он отчетливо вырисовывался своими черными, словно обугленными стволами деревьев на белом снегу. Тишину леса нарушали только вороны, летавшие над вершинами деревьев и беспокойно каркавшие.
На вид девушка была лет двадцати, кареглаза, с темными каштановыми волосами, покрытыми платком. Одета она была простенько, почти как все деревенские, но в очень чистую и хорошо сидящую одежду: в кожаные туфли, местами потертые, судя по всему ношенные не первый год, обычную строгую темно-синюю юбку из толстой ткани и светлую короткую курточку с яркими узорами и рюшами на женский манер. Иногда она улыбалась, видимо вспоминая о родном доме.
Когда до деревни оставалось пять километров, на повороте в Маллингем двуколка остановилась. Девица и ездок продолжали спорить. Она его уговаривала и так, и эдак. Ничего не получалось. А домой хотелось.
– Всего пять километров! – твердила она.
– Ну не могу я. Не хочу.
– Чего вам стоит? Всего пять километров!
– Пять – туда, Пять – обратно, потом еще до города.
– Ну пожжаалуйста! – стала она уже умолять.
– Вот именно, что пять километров. Пешком пройти можно, – раздраженно выпалил он.
Элизабет (так ее звали) задумалась.
– Мы так до ночи спорить будем. Значит, пешком пойдете или со мной едете?
– Пойду! И без вас справлюсь, - гордо ответила девушка, спрыгивая с повозки.
– Ну и идите! Давно бы так, – сказал мужик и хлестнул лошадь, которая тут же помчалась по дороге, сворачивающей на запад, в Маллингем.
– Спасибо, что хоть досюда довезли! – крикнула она ему в спину, он что-то буркнул в ответ.
Через несколько минут повозка превратилась в темную точку на заснеженном горизонте. Девушка развернулась в сторону Фоксфилда и побрела по колее, оставленной повозкой, которая, судя по припорошенному снегом, шедшим после полудня, следу, проехала здесь утром.