Феникс
Шрифт:
Себастьян шагает внутрь и хватает Сигура за лицо, поворачивая его то в одну, то в другую сторону, рассматривая поближе. На губах Себастьяна появляется холодная устрашающая улыбка.
— Да у меня сегодня просто праздник какой-то! — говорит он.
Сигур плюет Себастьяну в лицо, Ищейка ударяет его в ответ в живот. Сигур складывается пополам.
— Перевести кровососа на Эсминец, — говорит Себастьян, стирая с лица слюну.
Пирсон останавливает Люпина.
— Эй, постойте-ка. А что насчет моего вознаграждения?
Гаррик рычит на гвардейца и тот отступает назад.
Себастьян вынимает свой меч и двумя взмахами отсекает остатки крыльев Сигура. Его возглас от боли эхом разлетается по всему депо, а темная кровь сочиться по спине.
Себастьян бросает крылья Пирсону.
— Вот, твоя награда. А теперь развяжи тварь и приведи ко мне на корабль.
Он сходит с поезда.
Пирсон и Гаррик сняли цепи, держащие Сигура. Он упал на землю, обессиленный и измученный. Его голова дергается в нашем направлении, и на его лице застывает выражение ужаса, когда он видит нас, прячущихся под грузовиком.
Двигатель грузовика начинает грохотать. Они собираются уезжать.
— Нам нужно уходить, — шепчет Элайджа.
— Мы должны спасти Сигура, — отвечает Натали.
Если я собираюсь прийти Сигуру на выручку, то нужно действовать немедленно.
Двигатель набирает обороты.
Это наша лучшая возможность попасть во Фракию.
Мои глаза встречаются с глазами Сигура.
Он твой Кровный отец.
Сигур, все понимая, слегка качает головой.
— Вперед, — говорю я остальным, и мы бежим в конец вагона, и забираемся внутрь.
Они бегут сразу за мной. Мы ныряем, прячась за башнями из ящиков, когда третий охранник приближается к грузовику. Он захлопывает дверь, закрывая нас от мира, но прежде чем это происходит, до меня доносится крик Сигура.
ЧАСТЬ III
ЛУННАЯ ЗВЕЗДА
Глава 24
НАТАЛИ
ГРУЗОВИК КАЧАЕТСЯ, когда мы едем по ухабистой пустынной дороге, ящики с продовольствием и военными припасами, угрожают обрушиться на нас в любой момент. Мы нашли в ящиках укромный уголок и удобно там устроились, раз уж пробудем здесь как минимум день, а то и два. В одном из ящиков с припасами я нашла несколько ламп, и Эш разжег свет в них от прикуривателя к сигаретам. Свет от огня, разливающийся вокруг нас мягким оранжевым свечением, напоминает мне немного о горящих домах из шлакоблоков в Блэк Сити. Дом. Больше мне его не увидеть. Больше нет дома, некуда возвращаться.
Атмосфера внутри кузова удрученная. Мы все еще переживали из-за того, что сделали с Сигуром в депо. Могу себе только представить тот ужас, который он переживает сейчас. Запрут ли они его, так же как и Полли в тюремной клетке? Меня охватывает нестерпимая печаль. Сколько еще друзей и членов семьи мы потеряем, прежде чем этот конфликт закончится?
Эш сидит, глубоко задумавшись, напротив меня, его ноги вытянуты, а глаза закрыты. Я знаю, он переживает за Сигура, но он не сказал мне ни единого слова с тех пор, как мы забрались в грузовик. Это больно, что он не хочет мне довериться, но может быть ему просто нужно время. Я это понимаю.
Вздохнув, я ищу в ящиках с едой бутылку воды, но меня сбивает приступ тошноты. Я хватаюсь за живот, жду, когда меня отпустит. Меня то и дело мутит целый день, я подозреваю, что это вирус Разъяренности.
Элайджа удивленно поднимает брови, глядя на меня:
— Ты в порядке?
Глаза Эша резко открываются.
Мне хочется убить Элайджу.
— Я в порядке, спасибо. Просто немного укачало.
Элайджа смотрит на меня извиняющимися глазами, понимая, что влез туда, куда его не просили.
— Выглядишь очень бледной, — говорит Эш, подходя ко мне. Он прикладывает руку к моему лбу. — Ты вся горишь. Тебе нужно прилечь.
— Я в порядке, правда, — говорю я. Мои слова прозвучали бы убедительнее, не будь я вся мокрая от пота.
Эш ищет в ящиках какую-нибудь одежду и вытаскивает несколько мундиров Стражей и зимних черных пальто, а потом раскладывает их на полу. Я ложусь на импровизированный лежак, и он кладет мою голову себе на колени, и поглаживает мои волосы.
— Сожалею по поводу Сигура, — говорю я.
Его рука на секунду замирает, а потом он продолжает ласкать мои волосы.
— Эш...
— Я не хочу сейчас говорить об этом, — отвечает он.
Я смотрю на него, но не могу пробиться сквозь эту безмолвную стену.
Элайджа приносит бутылку воды и Эш выхватывает её у него из рук.
— Я сам, — говорит он.
Что происходит между этими двумя? Эш открывает крышку и придерживает мою голову, пока вливает воду мне в рот. Мне удается сделать всего несколько глотков, прежде чем выплюнуть её обратно.
— Прости, — шепчу я.
Эш убирает мои волосы назад, когда меня снова тошнит. Элайджа кривит губы, но ничего не говорит, хотя он имеет полное право высказаться. Вместо этого он роется в ящиках, пока не находит какие-то крекеры.
— Это должно успокоить желудок Натали, — говорит он, суя крекеры Эшу.
В течение следующего часа, Эш поит меня водой и кормит крекерами, пока Элайджа пытается убрать весь тот беспорядок, что я сотворила. Эш делает импровизированную подушку из мундиров и промакивает мой лоб влажной тряпкой, проверяя удобно ли мне. Он выглядит таким обеспокоенным, ему кажется, что меня разрывает на части. Как же он отреагирует, когда узнает, что у меня вирус? Это его убьет, я уверена.
Тошнота, наконец, проходит, и я сворачиваюсь калачиком рядом с ним.
— Я люблю тебя, — говорю я ему.
Он судорожно вздыхает, будто эти слова причиняют ему боль.
— Я тоже люблю тебя, — тихо говорит он. — Всем сердцем.
Мы едем в молчании. Иногда Эш проводит большим пальцем по моей ладони, не осознанно рисуя два сердца на ней. Одно для него и другое для меня. Сколько времени у нас осталось? Сколько таких мгновений в руках друг друга? Мне кажется это таким несправедливым — нам так мало было отмерено быть вместе. Но все эти украденные мгновения, с украденным сердцем. Может так природа пытается восстановить равновесие?