Феномен хищника
Шрифт:
– Афоня, лови! – и бросила вниз.
Тщедушный мужичонка живо обернулся в надежде углядеть красавицу без одежды. Увы, она уже была в косоворотой белой рубахе, такой, как на обоих деревенских.
Видимо, решила замаскироваться, чтобы в пути не выдать себя необычной одеждой. Не имея длинных волос, мы вполне могли издалека сойти за мужчин.
– «Нашу одежду хочу поберечь», – отозвалась Диксон –«В ней удобней идти пешком. А в лодке можно и в этой».
Схватив еду, дохляк не удержал равновесия даже сидя, свалился набок, застонал.
– Чего ты? – удивился
– Да ты же сам, гад, ногу мне вывернул, а теперь спрашиваешь!
– Ну жаль, башку не скрутил…
«Из-за этой паскуды мною девки командуют», – возникла в голове Ивана мысль, породив новую волну злобы.
Порывшись в мешке, Афанасий вытащил тряпицу с куском сала, что-то коричневое, угловатое, и жёлтое круглое. Ещё поискал в мешке…
– А ножик-то? – крикнул наверх.
Небольшой грубо сделанный нож Дик вертела в руке, взвешивала – сгодится ли, чтобы метнуть? Покачав головой, на всякий случай сунула острый кончик между досок настила. Тонкое лезвие жалобно тенькнуло, обломилось.
Нож упал возле изменника, тот торопливо схватил, глянул, кисло скривился.
– Дурень ты, – насмешливый голос подруги комментировал разочарование Афони. –Кто ж предателю острый нож в руки даст? Иван злорадно заржал.
– Сюда давай! – выхватил мешок.
Квадратная еда оказалась довольно мягкой, губчатой, резалась легко. Поверх коричневого куска здоровяк уложил ломоть сала, очистил сухую шелуху с жёлтого клубня растения. Внутри тот оказался белым, закапал сок. Пища отправилась в рот, с хрустом перемалываемая мощными челюстями, над берегом поплыл острый пряный запах.
Афанасий тоже чавкал, уныло глядя в другую сторону. Из-за лодки появилась Диксон с пустым холщовым мешком и ворохом одежды в руках. Кроме рубахи на ней теперь полотняные штаны, подвёрнутые до колен. Издалека не отличишь от деревенского.
В этой одежде подруга показалась ещё сексуальнее – с загорелыми крепкими икрами, босыми ногами. В ворот рубашки легко запустить руку… Или обе руки снизу, она ведь такая свободная.
Читая мысли, Дик широко улыбнулась. Стала укладывать зелёную одежду в мешок, снаружи привязала пару обуви за шнурки. Мешков оказалось три – каждая из нас получила по одному плюс чистые штаны и рубаху в придачу. Выходит, я стирала напрасно…
– «Ничего, и те пригодятся. Потом не надо будет стирать», – глянула Диксон. –«На лодке это нашла – переоденьтесь, а своё в мешки завяжите. Не так жарко в холщовом, ну и маскировка…»
Укрывшись от посторонних глаз, я надела штаны и рубашку. Непривычно ощущать между ногами грубую ткань. Пожалуй, идти в них по лесу не смогла бы – до крови натрут кожу. Ну а в лодке, может, ничего.
Рубашка села лучше – такая же свободная, как на Дик, внутри ветер гуляет.
Раздеваясь на ходу, появилась Джессика. Я только глянула на её крупные налитые груди, разукрашенные следами поцелуев, и тут же сграбастала подругу в объятия. Слабый стон, сладкая истома были мне ответом.
– «А как же ты, Диксон?» – спросила старшая, ловко стаскивая с меня штаны.
– «Пока втроём не получится», – ответила Дик. –«Но мысленно я с вами».
Одновременно ощутили на губах её поцелуи. Так можно целоваться сразу втроём!
За несколько минут так перепачкались в мокром песке, что пришлось снова идти мыться. А солнце скрылось, быстро уж не обсохнуть. Стали промокать друг друга майкой Джессики – только что мы любили друг друга, а эти невинные прикосновения милых рук опять родили в душе огонь. На влажную кожу надели рубашки и штаны: мне показалось, жар тела высушил капли воды за несколько мгновений. Позвали подругу:
– «Кого из нас ты больше хочешь сейчас? Иди сюда, Дик…»
– «Обеих, девочки, только обеих. Мы займёмся этим в лодке, как стемнеет».
Диксон послала два глубоких поцелуя, заставив нас схватиться друг за друга, чтоб устоять на ногах. Объятия продлились несколько дольше необходимого – я оценила новую одежду Джессики, через неё намного приятнее осязать любимую…
– Надо мужиков схоронить, – пожрав своё сало, объявил Иван.
– Копать-то чем будешь? – недовольно осведомился предатель.
– Ты будешь. Ты убивал, тебе и копать. Казаном можно, песок копать легко.
– Не могу я, – попытался увильнуть от работы Афоня. –Нога болит сильно, вообще ходить не могу.
– Остуди ногу в воде, – велела Дик. Как и все мы, она видела вывих, решила вправить.
Подпрыгивая, Афанасий добрался до мелководья, задрал штаны. Минут через десять подруга сказала выходить и сесть на берегу. Предатель отчаянно трусил.
Полуприкрыв глаза, Диксон устроилась рядом, провела руками над синей распухшей лодыжкой, прислушалась к ощущениям. Как и Джес, я недоумевала:
– «Зачем ты возишься с ним?»
– «Почему бы и нет? Потренируюсь, да и полезно. Не придётся таскать его на руках в лодку и обратно. Не хватало ещё мужиков нянчить».
– «Пусть бугай бы таскал», – подумала я и тут же поняла собственную ошибку.
Мысли Ивана с головой выдавали непримиримое настроение. Верзила обязательно использует первый же подходящий момент для нападения на кого-нибудь из нас. Обтерев насухо руки, я взяла автомат.
– «Убить?» – спросила подругу.
– «Не надо. Как-то не по-людски это, стрелять в безоружного. Пусть нападёт – тогда и…»
– «Рискуешь, Рысь», – подумала ей.
Выражение глаз Диксон напомнило взгляд этого зверя. Смягчив черты лица, она ободряюще улыбнулась, излучила эмоцию уверенности.
Руки ловко крутнули ступню дохляка. Короткий вскрик – мы ощутили его облегчение, деревенский откинулся на песок, боль быстро уходила. «Подох, что ли…» – вяло проползла мысль в голове Ивана.
Вымыв ладони, Дик подвернула повыше раскатавшиеся было штаны, снова полезла в лодку. Её глазами мы видели груз: одиннадцать автоматов и патроны, несколько упаковок водки – по десятку литровых пластиковых бутылок в каждой. Три мешка соли. Несколько пил и топоров, кузнечный молот, тщательно закутанные в дерюгу. Ель предвидела, с ним что-то будет связано, не зря подруге дали имя «Боевой Молот».