Феномен
Шрифт:
— Настоящий, Володя. Что затеял?
— Дай слово, что это останется между нами, и что ты будешь мне помогать — один не справлюсь.
Не зная, что он задумал, я не хотел давать слова, но и не дать его, значило сильно обидеть Владимира.
— Опять за старое? Опять тайком?
— Сашу-у-ля!!!
— Я обещаю молчать, но насчет помощи не очень-то надейся.
— Ладно, слушай. Ты поможешь тайком отправить меня на астероид…
— Никогда!
— Ты не кричи, ты слушай, болван! Помнишь Хавренка, который пушку флуктонную изобрел? Благодаря ей была получена копия Бонифация, алмаз, минералы
— Пока не доходит.
— Какой не догадливый. А за болвана прости, это я так. Ты не болван. Короче, я тебя немного подучу и ты создашь мою копию, второго Владимира, понял? Этого баламута мы и отправим на астероид, он с радостью согласится, ему даже соглашаться не надо, потому что он все уже знает, ведь он — это я. А оригинал, то есть вот этот я, — Владимир ткнул себя пальцем в грудь, — останется здесь. Все очень просто.
— Обалдеть можно от такой простоты! Между прочим, того Владимира тоже не пустят.
— Не спеши, Санек. Институт, в который мы за ненадобностью отдали флуктонную пушку, сделал другие ее модификации, получили множество разных копий, например, на основе информации обычной лошади они получили вот такую малюсенькую лошадку. Такой же крохотулей ты и получишь мою копию. Запрячем ее в какой-нибудь прибор и пусть отправляется на астероид.
Надо же додуматься до такого! Я оторопел.
— Значит, эта копия будет … будешь, собственно, ты?
— Разумеется, Санек. Я в двух экземплярах, здесь большой, а там — маленький. Согласись, что я здорово помогу Потапову и Попову. Они будут носить меня в кармане, а я буду их учить. Руководить буду. Как Тарас. Дело пойдет веселее и быстрее.
— С этим я не спорю. А вдруг секция, в которой тебя отправят, попадет в эти исчезающие двадцать восемь процентов? Ты же погибнешь!
— Ну, во-первых, еще неизвестно, где эти секции выныривают. Но не забывай, что лично я, вот этот самый, — он опять постучал себя в грудь, — останусь жив в любом случае.
— Но ведь тот маленький Владимир тоже человек, он-то погибнет.
— Его еще нет, но он уже к этому готов. Он доброволец, понял? Это во-вторых.
— Володя, зачем держать это в тайне? Давай расскажем всем.
— Милый, Санчо! Рад бы, да нельзя. Тут поднимется такая полемика, человечно — нечеловечно, этично — неэтично, эта тема знаешь … у-у!
— Ничего не могу решить. Послушай, а ведь количество переходит в качество, поэтому уменьшенная твоя копия может потерять память и знания, дурачком может стать.
— Вот и проверим заодно. Разве не интересно посмотреть со стороны на самого себя, на дурака. Но, по крайней мере, та лошадка сохранила все свои привычки, она даже огромного хозяина узнала.
— То лошадка.
— Шурка, давай не будем гадать. Говори честно, по-мужски, согласен мне помочь? Ну, живо говори «да». Ну быстро «да». Да?
И я как под гипнозом сказал «да», хотя был намерен сказать, что подумаю. Не верилось в осуществление этой безумной идеи.
Владимир развил кипучую деятельность. А я был рассеян, все валилось из рук.
— О чем думаешь, Саша? — спросила меня Юлия. — Тебя что-то тревожит. Что, говори.
Сказать ей? Не знаю, как она отнесется к идее Владимира, который уже раздобыл большую, модифицированную флуктонную пушку, и мы вечерами устанавливали ее. А если Юлия будет против получения копии Владимира и расскажет всем, тогда Володе могут официально запретить экспериментировать над собой, что он тогда обо мне, болтуне, подумает, как мне смотреть ему в глаза. Но и обманывать Юлию я не мог. Наш тайный эксперимент все равно раскроется и тогда … еще свежо в памяти, как Юля наказывала меня. А сейчас наказание может привести к разрыву. Вот уж этого я никак не хотел. Мне так хорошо с ней! Она, оказывается, хохотушка и самая что ни на есть простая, обыкновенная девчонка, но в то же время очень серьезная и деловая. Во всяком случае, в общении с ней я чувствую себя счастливым человеком. Мы как дети малые, играючи занимаемся, воркуем, о своих же чувствах — молчим. Но когда-нибудь я сорвусь и не знаю тогда, что будет.
— Юля, меня ничто особенно не тревожит, — ответил я. — Просто не могу свыкнуться с мыслью, что скоро произойдет нечто невероятное. Пойми правильно, я очень хочу поделиться с тобой, но я дал Володе железное слово молчать и он надеется на меня. Но знай, что задуманное им мероприятие не баловство, никому ничто не угрожает, никто от этого не пострадает, а польза будет очевидна. Большая польза. Пойми меня правильно, Юля, я в таком дурацком положении.
— Понимаю, Саша. Если все в действительности так, как ты говоришь, то я спокойна — это главное. Слово свое надо держать. Но прошу тебя не скрывать от меня, как у вас двигается дело. Если даже плохо, не скрывай ничего, договорились?
— Договорились. Обещаю.
— А какое хоть направление задуманного?
— Ну, Юля, это уже вымогательство.
— Ладно, я молчу и надеюсь на тебя.
Я думал, что работы у нас еще много. Но Владимир из кожи лез, ухитрялся монтировать пушку днем, на виду у всех, торопился.
— Все, Сашок, — не очень-то обрадовал он меня. — Сегодня ночью сотворим святое дело. Тянуть дальше нельзя. Завтра утром на Жусю перемещают секцию Д-44, с ней и отправим меня маленького. Масса копии должна быть сто тридцать два грамма, не больше, иначе масса секции превысит критическую. Ты готов, Сашок?
— Готов.
— Не нравится мне тон.
— Готов! — рявкнул я.
— Молодец, Шурка! Я побежал, а ты сиди тут, жди сигнала.
Сигнал поступил в три часа утра. Мы приступили к «святому делу». Владимир взял кулек, в котором было ровно сто тридцать два грамма речного песка, подумал и щепотку отсыпал:
— Пусть будет на грамм меньше, заранее похудею. Какой я перестраховщик, — и небрежно швырнул кулек в раскрытый люк камеры, после чего в шутку пробурчал какое-то заклинание. Но я то видел, что ему не до шуток, он волновался, пожалуй, больше меня, он для вида держал хвост трубой, еще и песенки под нос мурлыкал.
— Так я пошел, Шурик, — как-то жалобно сказал он и полез в вырез трубы, в середине которой была смонтирована флуктонная пушка. Места там было мало, сидеть можно только скрючившись, пригнув голову к коленям.
— Начинай, Александр Михайлович! Три, четыре!
Я почти автоматически защелкал рычажками и тумблерами — Владимир меня основательно к этому подготовил — заставлял тренироваться по многу раз в день, да еще с завязанными глазами.
Вспыхнул оранжевый треугольный глазок. Вот и все! Горсть песка мгновенно распалась на частицы и кванты и, согласно информации об атомарном и энергетическом устройстве организма Владимира, создались новые атомы и молекулы, образовав уменьшенную копию оригинала.