Феномен
Шрифт:
Костоправов зажал мужчине нос, сложил пальцы кольцом на его губах и выдохнул в них.
Далее произошло то, что Катарина вот уже несколько минут пыталась осмыслить.
Мертвец лежал на креслах с широко разинутым ртом, набитым изорванной бумагой и мусором. В кармане переднего сидения лежал журнал с правилами безопасности, от которого мужчина и отрывал куски и запихивал их в себя, пока в тесноте бумага не начала резать десны и ротовую полость, перекрыв доступ воздуха в гортань. На щеке было сквозное отверстие размером с монету, скрытое ранее повязкой. Края кожи обуглены, как
Вера убежала к пилотам, кожа на ее лице стала белее волос.
Катарина, заглотив побольше воздуха, и прищурившись, накрыла пледом труп. Пассажиры снимали происходящее на камеры мобильных телефонов. Если Катарина в действе и мечтала быть моделью, но не при таких обстоятельствах.
Запах стоял кислый, будто в уксусе раздавили тухлое яйцо.
Пассажиры нервничали и переговаривались. Катарина не могла позволить себе покинуть салон и проклинала Мишу. После случившегося он так не вышел из кухни.
Пересохло во рту. Взгляд то и дело опускался на вспененную пузырьками кровь на ковре. Она должна успокоиться и взять себя в руки. Никто кроме нее не сможет помочь пассажирам. Это ее работа. Это ее долг.
Пассажиры цепочкой направились в туалет бизнес – класса, задние туалеты закрыты по распоряжению Веры.
Костоправов вышел из туалета, умывшись. Глубокие красные пятна на рубашке не выведет ни один стиральный порошок.
– Быстро сел на место! – гаркнул он сыну, вышедшему в проход на поиски отца.
Мальчик бегом вернулся обратно.
Подошел телохранитель депутата и молча приподнял плед. Катарина хотела отвернуться и не смотреть, но неведомая сила любопытства сама повернула голову в нужном направлении. Телохранитель опустил плед и вернулся в бизнес – класс.
Позвонила Вера:
– Успокойте пассажиров. Будем садиться в ближайшем аэропорту.
***
Максимов сидел на угловом столике и опустошал чашку кофе. Посетителей ресторана было не много, а те, что пришли, расположились на другом конце у панорамных окон и наблюдали за разыгравшейся на улицах Москвы стихии. Ветер поднимал в воздух грязь с мусором и кружил, словно помехи на старой пленке.
Ерофеев опаздывал.
Тихая мелодичная музыка вырывалась из невидимых колонок справа, слева и даже сверху. Хозяева ресторана рассчитывали, что после тяжелой рабочей недели это должно успокоить и расслабить посетителей, как и виски со скидкой. Пахло мясной поджаркой с чесноком.
Максимов же был напряжен, а верхний и нижний клык со скрипом терлись друг об друга. Он прочел последнее смс от Юли еще раз:
«Ты не ведаешь, что говоришь. Ты запутался. Я больше так не могу. Я поеду и сама все расскажу твоей жене, ты меня не остановишь. Мы будем вместе. Люблю тебя»
Максимов мог поклясться, что она это сделает. Это лишь вопрос времени.
Официант принес еще кофе, двойной. Почему в меню нет тройного?
Максимов прочитал еще смс, на этот раз от жены:
«Не забудь захватить шампанское и мармеладки. Надеюсь, ты помнишь какой сегодня день? Не намекаю, а просто напоминаю…»
Она всегда ставила троеточия в конце, считала, что это призыв к ответу.
Конечно, он помнил какой сегодня день.
От написал:
«Скоро буду, уже все взял»
«Жду не дождусь.»
Точка означала конец диалога.
Сегодня день свадьбы и знакомства, между которыми прошел ровно год, день в день – четырнадцать и пятнадцать лет соответственно. На годовщину он уже приготовил подарок – набор из колье и сережек, стоимостью в годовой доход московского менеджера. Максимов никогда не скупился на подарки для самой достойной женщины. Она была с ним в горе, и в радости, и в нищете, родила двух лучших сыновей, вытащила его с того света после смерти брата. Так тяжело и скрупулезно они вместе строили семью, ставшую эталоном для всех, и теперь все могло рухнуть из – за Юли.
Ерофеев сел напротив. Максимов не заметил, как он вошел.
– Что – то у тебя круги под глазами чернея обычного.
Максимов положил белый конверт на стол. Ерофеев слегка развернул его и посмотрел на фото.
– Симпатичная девочка. Молодая. Чем не угодила?
Максимов сделал глоток, обжег неба. Тонкий слой обгоревшей кожи скрутился в комочек и полетел с горячей жидкостью в желудок.
– Не важно.
Ерофеев убрал конверт в карман.
– Нет. Я хочу знать, кого ты просишь закрыть.
– А я тебя спрашивал, когда ты просил коммерсанта твоего отмазать?
– Это другое. Девку жалко, испортят ее там. Может, поговоришь лучше с ней?
– Бесполезно. Сто раз пробовал.
– Когда надо?
– Сегодня.
Ерофеев усмехнулся.
– Ну, ты даешь, Володя. И как я обосную такую скорость?
– Это твой отдел. Придумай.
Ерофеев оживился и откинулся на спинку. С каких пор этот продажный и мерзкий урод задумался о ком – то кроме себя?
– Я тебе в свахи не набивался Володя, не надо на меня давить.
– Ты мне должен. Будь добр отдать.
Ерофеев расправил ноздри, но промолчал.
– На двушку подведи. Хватит, чтобы одуматься. Главное до суда закрой. Вот ее адрес, она сейчас там.
Ерофеев закинул в карман конфеты с корзинки на краю стола, прокашлялся в руку и вышел. Хоть он и сволочь редкостная, но как зам. руководителя Управления по контролю за оборотом наркотиков дело свое знал хорошо.
Максимов проклинал тот день, когда познакомился с Юлей. Случайная встреча в ресторане, а затем еще одна в Управлении. И часто ли в Москве можно дважды встретить одного и того же человека? Длинные каштановые волосы благоухали молодостью и невинностью. Страсть затмила разум, и он не заметил, как легкая увлеченность зашла слишком далеко. Он уже и не помнил о чем говорил, и что обещал в минуты страсти. Да как упомнишь тут? Такова мужская натура, природу не обманешь. Разве он виноват, что ошибся, оговорился? Стал жертвой состояния аффекта. Ничего удивительного с такой – то работой. Неужели он не заслужил достойного отдыха после всего, что сделал для семьи? Иногда люди ошибаются, и он не исключение. Почему из – за одной ошибки он должен потерять все?