Фэнтези-2003

Лукьяненко Сергей Васильевич

Мертвенное, бледное сияние разливалось все шире, отбрасывая странные изломанные тени на полированные стены туннеля. Ори с Кешером крались в этих тенях, медленно приближаясь к источнику подземного света. Внезапно мастер резко остановился, схватившись за гладкую стен}’, чтобы не упасть. Ори, отстававший от него на пару шагов, осторожно приблизился и боязливо выглянул из-за плеча своего хозяина.

Внизу лежала огромная пещера с высоким, теряющимся в темной глубине сводом. Фосфорический свет исходил от ее стен, покрытых толстым слоем какой-то плесени, дробился в неподвижной льдистой воде подземных озер, отражался в десятках отполированных до зеркального блеска обелисков, выраставших из пола пещеры. В этом свете стоявшие стройными рядами между обелисками эглы казались армией мертвецов.

Их было не меньше пяти сотен. Почти все они превосходили размерами того карлика, с которым Ори разделался прошлой ночью, хотя для человека все равно оставались небольшими существами. Но основное отличие между эглами в пещере и убитым Ори карликом заключалось в другом.

Карлик, непонятным образом проникший в лагерь разбойников, с ног до головы был замотан в какие-то тряпки. Солдаты в пещере стояли в одинаковых белых доспехах. Опалесцирующий свет отражался в тусклых зеркалах выпуклых алебастровых нагрудников.

Ори пригляделся и понял, что то, что он первоначально принял за доспехи, на самом деле доспехами не было. Стоявшие внизу воины были облачены в костяные панцири, и панцири эти можно было снять с них только вместе с кожей.

Если, конечно, у них была кожа.

9. Дхут-Ас-Убэсти, Белый Слепец

Дни приходят, и дни уходят, и мир наш продолжает кружение свое в бесконечной черной бездне, в тенетах незримых сил, связующих небо и землю, большое и малое, звезды и жемчужины, провалы великой тьмы в сияющих россыпях Млечного Пути и подземные убежища моего народа у самых корней древних гор. Гор, которые помнят боль и ужас далеких веков, когда сошедший с неба огонь испепелил все, что не успело спрятаться, зарыться в норы, уйти в пещеры, стер прежнее лицо мира и очистил землю для нового, сильного и гордого рода, призванного встать вровень с богами. И вот они пришли, люди, наследники могущественных рас, уничтоженных небесным огнем. Пришли — и оказались ничтожными. Жадными, глупыми, не желающими и не умеющими видеть суть вещей. Мой народ был готов поделиться с ними знаниями многих тысячелетий, предупредить о грозящих опасностях, научить всему, что могло бы помочь им достичь своего великого предназначения. Но они не хотели учиться. Ослепленные жадностью, люди искали в подземной стране лишь капли застывшего небесного пламени, уничтожившего прежний мир, — они называли его «орихалк». Зачем? Зачем? Они не знали, как оживить холодный огонь, не знали, как разбудить душу небесного пламени… Все, что они умели, — это убивать и грабить, грабить и убивать. Так началась война, заставившая мой народ поверить, что люди — всего лишь смертельно опасные животные. Я, Дхут-Ас-Убэсти, девяносто третий правитель народа эглов, знаю, что это не так. Люди наделены разумом, пусть странным и извращенным. Но для моих подданных они — животные. Скот. А если люди — скот, следовательно, их можно есть.

Я запрещаю своим подданным охотиться на людей. Возобновление войны не нужно ни эглам, ни людям. Мой народ малочислен, а люди размножаются быстро, как рыбы. Если бы наша земля не была окружена Великой Волной, они уже давно заполонили бы все вокруг. Уничтожить людей, живущих на острове, в моих силах, но я не хочу этого. Смерть — инструмент косной материи, оружие завистливых древних богов. Мы можем быть врагами друг другу, но у нас есть общий противник. Все мы — и эглы, и люди, и безымянные расы, канувшие в бездну прошлых времен, — противостоим безликой предвечной тьме, стирающей различия, поглощающей все, что мыслит и чувствует. Поэтому я запрещаю охоту на людей, хотя и знаю, что некоторые эглы порой нарушают мой приказ. Особенно те, что охотятся в одиночку у дальних пределов подземной страны, на самом краю паутины Великого Единства…

Много лет назад в своих бесконечных размышлениях я увидел путь, выводящий обе наши расы из тупика, в котором они оказались. Я предвижу, что мой великий план переделки людского рода скоро даст свои плоды. Два раза в год напуганные подземным гневом люди присылают мне своих малышей, и я отдаю их Делателям. И пусть пока не все получается, как задумано, — рано или поздно мы выведем расу сверхлюдей, которые станут настоящими хозяевами земли. Они будут сильными, эти существа, им нипочем будут долгие зимы, время от времени сковывающие наш мир льдом. Они смогут жить и на земле, и под землей, и даже море станет для них надежным домом. Я вижу их могучими, но не враждебными, послушными, но не рабски покорными, сознающими сложность вселенских соответствий, но не пытающимися изменить их. Созданные нами, они станут относиться к эглам. как к мудрым учителям и опекунам. Ради них, будущих властителей земли, многие поколения моих предшественников исполняли свой главный долг, поддерживая всемирное Равновесие. Когда завершится цикл и мой наследник Уну-Неб-Тэт, Достигший Могущества, будет ослеплен, чтобы иллюзии видимого мира не смущали его разум, я уступлю ему место хранителя Равновесия, и воды подземного озера Уц-Абри, никогда не отражавшие свет, примут меня, как принимали всех правителей эглов на протяжении тысячелетий. Но перед тем как уйти в предвечную тьму, я должен объяснить Уну-Неб-Тэт, подрастающему сейчас в уютной и теплой Пещере Преемника, для чего нам, властителям подземного народа, дана великая сила, удерживающая колесницы небесных убийц на безопасном расстоянии от нашего мира…

Я размышляю об этом, ожидая, пока снежная обезьяна (люди называют ее кабирра) принесет мне человека — чужака, прибывшего из-за Великой Волны. Время от времени такое случается. Утлые приспособления, которыми люди пользуются, чтобы пересекать морские просторы, не в силах преодолеть поток вечно стремящейся к небесам воды и рассыпаются в щепы, но оставшихся в живых порой выбрасывает на берег. Прежде люди охотно принимали этих морских скитальцев в свои гнезда, но я прекратил это из опасения, что свежая кровь может чересчур усилить островитян. Зная природу людей, я не стал прибегать к запретам, но пообещал платить за каждого пойманного чужеземца полновесной мерой орихалка. С тех пор мне исправно доставляют все новых и новых моряков, прибывающих из разных краев света, — и каждый раз, когда это происходит, я думаю, что нет у человека большего врага, чем он сам.

Я погружен в размышления и не сразу замечаю, что внизу, у самого подножия трона, распростерлись два Серебряных Гвардейца из передового охранения дороги, связывающей Пещеры Раздумий с тем местом, которое люди называют Кровавой Ареной. Конечно, я не вижу их — мои глаза давным-давно стали пищей огромных, медлительных и безвредных слизней-ирруа, обитателей пересохших колодцев. Как и всех моих предшественников, меня однажды погрузили в крепкий, лишенный сновидений сон и положили слизней мне на глазницы. Добрые ирруа выделяют специальный сок, делающий эту процедуру совершенно безболезненной. С тех пор я считаюсь слепцом, но мое внутреннее зрение, освободившееся от рабской зависимости, способно проникать безгранично далеко в просторы окружающей наш мир бездны. Способно оно, разумеется, и определить, что две излучающие слабое тепло фигурки, замершие у ступеней трона, закованы в серебристые панцири Гвардии Верхнего Города.

Гвардейцы пребывают в священном оцепенении, и мне приходится ласково коснуться каждого своими нижними усиками, показывая, что я совсем не сержусь. Даже после этого они не осмеливаются сразу встать: эти простодушные офицеры из дальних гнезд всегда теряются, попадая в столичные пещеры.

Наконец Гвардейцы собираются с духом и докладывают мне о чрезвычайном происшествии. Снежная обезьяна в срок не вернулась, говорят они, вместо нее появились два человека, один, по всей видимости, тот самый чужеземец, что сражался с кабиррой на Кровавой Арене. Второй — не взрослая особь, но и не ребенок; откуда он взялся, им неведомо. Взрослый имел при себе оружие, но при первом же угрожающем жесте Гвардейцев добровольно расстался с ним, торжественно передав пояс с мечами старшему офицеру охранения. Оба вели себя крайне миролюбиво, постоянно повторяя (на человеческом языке и с помощью знаков), что стремятся предстать перед великим королем подземного народа. По всей видимости, Гвардейцы растерялись. Их огромный численный перевес не позволял всерьез рассматривать людей как угрозу, подлежащую немедленному уничтожению; с другой стороны, непонятное исчезновение кабирры тревожило командиров. Может быть, армия людей внезапно вторглись в страну эглов, и эти двое — всего лишь передовой отряд, дальняя разведка? Тогда убивать их тем более неразумно. Рассудив таким образом, старший офицер охранения приказал усилить патрулирование дороги и вызвал дополнительные подкрепления из близлежащих гнезд. Людей связали (причем, как дважды повторили Гвардейцы, они не оказывали сопротивления, хотя и выглядели крайне недовольными) и, погрузив на туннельные повозки, отправили вниз, в Пещеры Раздумья.

Так, значит, они теперь здесь, утвердительно говорю я. Гвардейцы выглядят испуганными. Пленники в Гранитных Покоях, докладывают они, по-прежнему связанные, под усиленной охраной… Я чувствую легкую вибрацию в их голосах. В чем дело, спрашиваю я мягко, в чем вы боитесь признаться мне, дети? Оба серебристых офицера трепещут и прижимаются к полу. Простите нас, Отец, бормочут они, мы не осмелились переломать им конечности… Дети, дети, говорю я, это не имеет никакого значения, ведь их всего двое и они надежно связаны. Однако почему вы пренебрегли приказом? Выясняется, что старший из людей представился послом какой-то далекой могущественной державы, король которой якобы хочет заключить со мной союз. Сбитые с толку офицеры не смогли решить, как вести себя с такой важной птицей, и, опасаясь моего гнева, не стали калечить пленников. Иногда я думаю, что напрасно велел защитникам Верхнего Города изучать человеческую речь.

Нехорошо. Я трачу несколько секунд на размышления — что делать с этими бестолковыми Гвардейцами. Отправлять их обратно наверх неразумно — кого они приведут мне в следующий раз? Наказывать — не менее глупо; оба выполняли свой долг, а за это не карают. Прихожу к выводу, что корень зла таится в нерешительности обоих особей; их Малое Единство, столь необходимое боевым эглам, лишь усиливает этот недостаток. Как обычно, найденное решение приносит мне несколько мгновений радости и покоя; порадовавшись, я вытягиваю свои нижние усики и опускаю их в воронки на теменных костях обоих офицеров. Ощущаю тесно переплетенные структуры их личностей, паутину Единств — Малого и Великого, тонкие нити, соединяющие моих Гвардейцев с подземным и небесным мирами, со всем, что существует, существовало и будет существовать на свете. Дотрагиваюсь до паутинки Малого Единства и резким движением разрываю ее надвое.