Фэнтези 2003
Шрифт:
— Здравствуй, Элладан. Я очень устал, друг.
* * *
Зеленый отряд Хаддара можно разделить на группы разными способами. Так, например, были в отряде любители поговорить и любители помолчать. К числу первых относились друзья-неразлейвода Кэбидж и Данно Акайн. К числу вторых — сам капитан, Агдалон, дунадан Торн и Дэлагунд. Посередке оказывались гном и Беатор.
Можно было поделить всех на хороших бойцов и на бойцов так себе. И тут первыми бы числились как раз молчуны (кроме Агдалона), да еще, пожалуй, неутомимый Табарин. А вот из болтунов... что вышло, то вышло. Из болтунов вообще редко получаются приличные бойцы. Зато Агдалон, хоть и был молчуном, пока особой ретивости и прыти не проявил. Что в остатке? Да все тот же Беатор, знатный драчун на дубинках и на ножах, да еще умелец делать всяческие боевые механизмы, но никудышный лучник и еще того хуже — мечник. Он было высказался как-то с досады, мол, талант и для меча, и для
Еще в отряде были ветераны и новички. Матерыми считались сам Хаддар, Табарин, Дэлагунд, Торн и Кэбидж. Из новых людей числились арнорец да все тот же маг. Кто остался в серединке? Опять Беатор.
Если же делить отряд на персон, смыслящих в словесной премудрости и древних знаниях, то первыми оказывались Дэ-
лагунд, Агдалон и Торн. О Хаддаре никто никогда не мог сказать, что ему известно, а о чем капитан не имеет понятия. Такой уж это был человек — закрытый ото всех, и от своих людей в том числе. Гном и хоббит наукам не навычны, больше им нравился эль; арнорец же всяческие премудрости древних времен презирал, не умел читать и тем гордился. Точнехонь- ко между первыми и вторыми попадал... Беатор. Все-таки бывший архивариус и большой книжного слова любитель. Жаль, читал он когда-то бессистемно и беспорядочно и теперь мог иногда вытащить из памяти своей какую-нибудь диковинную подробность, но привязать ее ни к чему не мог. Вот, например, был когда-то могущественный царь Тар-Анкалимон, сын Атанамира. А уж чего ради оный царь запомнился и что он, царь этот, делал, Беатор, сколько ни бился, припомнить не умел.
Красавцев в отряде хватало... Первым изо всех, конечно, был Дэлагунд. Человек никогда не превзойдет в красоте рассвет, или, скажем, ручей, или ветер в листве старого клена; перворожденный тоже не превзойдет, но эльф хотя бы способен сравняться с ручьем, и кленом, и с рассветом, а человек — нет. Хотя некоторые и способны уподобляться дубу, свинье, крысе... Хаддар и Торн — оба хороши тяжкой и смертоносной красой мастерски откованного клинка. Тощий черноволосый Данно Акайн — воплощенное шальное веселье, вечная ярмарка, а она крепко жжет женские сердца. Агдалон столь похож на мудрецов древности, как рисуют их нынешние живописцы Средиземья, что поневоле хочется поклониться ему. Хотя бы и чувствовалось, что красота мудрости разбавлена в нем сладкой водицей текущего века. Табарин и Кэбидж, кажется, даже среди своих красавчиками не слывут. Впрочем, говорят, хоббиты такого понятия между собой до сих пор не завели, а гнома-красавчика свет не видывал со времен царя Балина. И тут Беатор попадал в серединку! Он был не хорош собой, но и не дурен. Высокий, широкий в плечах, с крепкими руками, телом он напоминал деревенского здоровяка. Тонкие губы, высокий лоб и особенный разрез глаз придавали его лицу налет задумчивой мечтательности. Да только скулы для столь умственной физиономии выходили широковаты. Беатора на улицах Минас-Тирита принимали за сущую деревенщину...
Если бы пришло кому-нибудь в голову посчитать, кто в отряде считается старшим, а кто младшим, кто повыше, а кто
пониже, повторилась бы та же история. Младшими считались прежде всего новички: арнорец и маг. Главным был, разумеется, сам капитан Хаддар, и во всех делах при отсутствии Хаддара замещал его Табарин. За Кэбиджем оставалась незыблемая власть над продуктами и иными припасами. А за Торном — право первого совета Хаддару. Когда-то, по слухам, сам Кир- дан Корабел, Первое Звено Братства, долго колебался, выбирая, кого из двоих поставить командиром нового зеленого отряда: Торна или Хаддара. Один был опытным следопытом и непобедимым бойцом на мечах, а другой славился холодной отвагой и хитроумием... В конце концов Кирдан обратился к ним с вопросом, не желает ли кто-нибудь уступить. Дунадану старинное благородство помешало требовать старшинства. Он сказал, что подчинится Хаддару, если того назначат капитаном. Хаддар ответил: «Благодарю тебя, Торн», — и сейчас же выгнал из отряда двоих лишних, по его мнению, хоббитов (оставил лишь Кэбиджа), попросил найти ему мастера машин (отыскали, хоть и не сразу, Беатора), потребовал, чтобы кое- кто сменил оружие на более исправное... словом, и мига не прошло, как он обрел над отрядом власть, словно командовал им уже не один год. Словно мать родила его двадцать пять лет назад на далеком Харадском пограничье только для того, чтобы он сделался капитаном зеленого отряда...
Торн как-то сказал Беатору: «Все случилось в точности так, как и должно было случиться. Быть человеком власти — редкий талант, и нет его ни у кого в отряде, помимо Хаддара. Можно учиться власти, можно искать совершенства в обладании ею, но природный талант все равно всегда будет выше и сильнее.
Именно поэтому Беатор несказанно удивился, когда капитан Хаддар, добравшись до Форноста и отведя отряд на ночлег, поискал глазами нужного человека и назвал его имя:
— Беатор! Завтра утром я иду к Первому Звену. Ты со мной. Приведи одежду в порядок.
Не Торн, не Кэбидж, не Табарин, прежде не раз ходившие с капитаном на разные важные встречи, а именно он, простой человек и круглый середняк. Почему?
* * *
Они шли по улицам Форпоста от Зеленого дома у восточных ворот, где жили бойцы десятка отрядов, возвращавшихся из походов в Форпост, к Дому Братства в самом центре. Там их ожидал Кирдан Корабел.
Беатор был без памяти влюблен в этот город. Гуляя по его улицам, он испытывал желание гладить камень мостовых и домов, гладить нежно и успокоительно, как гладят родного человека, когда ему отчего-то нехорошо. Форност, отстроенный еще при Арагорне, прежнем государе Соединенного королевства, иногда называли Белой Звездой Севера. Город был чудо как хорош. Выстроили его из белого камня с тонкими прожилками эльфийского-неведомо-чего, отсвечивавшего золотом. А мостовые выложили черными квадратными плитами с такими же прожилками, но только искрившимися не золотом, а серебром. На одну лишь цитадель гондорского наместника пошел грубый бурый камень с Северного нагорья. Впрочем, на то она и цитадель, чтобы выглядеть неласково... Рядом с главными ее воротами — в назидание потомкам — оставлены были в целости и сохранности руины старого Форноста, познавшего славу в дни цветения Арнорского княжества, а впоследствии покинутого и заросшего лесом.
Туда-то и свернул Хаддар с прямой дороги к Дому Братства. Капитан уселся на мшистый валун, выпавший когда-то из нижней части крепостной башни, и жестом пригласил гондор- ца устроиться рядом.
— Послушай меня, Беатор. Ты знаешь, как родилось Ожерелье островов?
— Приблизительно.
— Значит, ты ничего не знаешь. А мне давным-давно рассказал Элладан. Когда я ему спас жизнь. Дважды. И он мне — один раз... Так вот, это его затея.
— Элладана? Теперь он всего-навсего капитан одного из отрядов...
— Не перебивай. Это теперь... А в целом его судьба совершенна: нам бы всем такую судьбу. Элладан — сын Элронда, го
сударя эльфов Раздола, и сам прямой наследник престола. Он дрался на Пеленнорском поле, когда прежняя Тень грозила Средиземью. А потом перворожденные, почти все, кто еще оставался на этой земле, отправились в гавани крайнего запада и пустились в плавание к заветной счастливой стране, Блаженному Краю. Здесь им вроде бы больше нечего было делать. Ладно, уплыли они. Тут их осталось всего ничего... Но у острова Тол Эрессэа Элладан и брат его Элрохир почувствовали беспокойство. Это мы с тобой, Беатор, побеспокоимся-побес- покоимся, но если явной причины никакой не видно, то и забываем обо всем. Эльфы устроены иначе. Когда кто-то из них чувствует неладное, значит, в мире появилась трещина. Элла- дановы корабли спустили паруса, и они с братом принялись держать совет. Говорит, совещались три дня. Вышло так, как мы бы с тобой ни за что не додумались, мы по-другому думаем. Они решили, будто здесь, в Средиземье, осталась еще малая часть эльфийской судьбы. Может быть, на один глоток. Но если так, части народа перворожденных следует вернуться и выпить этот глоток. Оба они считали, что наша земля нечиста. Есть одно слово в эльфийском... у него два значения: «искаженный» и «оскверненный». А в общем, скорее всего — «нечистый». Здесь бушевали войны и осталось полным-полно смертоносной магии, опасных вещей, хищных тварей... Это он мне так говорил. Они решили: кому-то надо вернуться и очистить Средиземье, чтобы потом даровать его людям как идеально ограненный драгоценный камень. Вот он, последний глоток эльфийской судьбы...
— И как, вернулись?
— Вернулся Элладан и его корабль. А Элрохира он отпустил, обещав, что встретится с ним, если не погибнет, если выполнит свою задачу и если доплывет до сокровенной счастливой страны запредельного запада... Здесь он повстречал Кирдана Корабела в Серебристой гавани. А тот призвал еще самого Элессара, старого хоббитана Перегрина Тукка из хоб- битского Шира, кое-кого из гномьих князей. Элладан отказался от своих прав на Раздол, да и от всякой власти вообще, разве только исключая власть над маленьким отрядом. Кирдан стал Первым Звеном. Арагорн отвел на своих землях места Для островов Ожерелья и велел наместникам и вождям всех народов, населяющих его державу, оказывать помощь нашему Братству. Хотя командир у нас один — Первое Звено, а над