Фэнтези-2005. Выпуск 2
Шрифт:
Старик ожидал в округлом гроте, освещённом сиянием прозрачных голубых камней, выпиравших из стен, пола и потолка. При виде этого чуда Автократ не сдержал возгласа ликования. Да это не просто богатство, это сокровище сокровищ! Когда он станет царём, он пошлёт сюда рабов, чтобы они бережно извлекли чудесные самоцветы и украсили ими его покои. Хотя, конечно, добывать светящиеся камни будут одни, а украшать дворец — другие рабы. Тайна слишком сокровенна, никто из тех, кто войдёт в эту пещеру, не вернётся из неё к дневному свету. И в первую очередь это касается жреца, который так плохо хранил вверенную богами тайну.
— Тише, — прошептал жрец. — Ты мешаешь им работать.
— Они здесь? — тревожно откликнулся Автократ, немедля вспомнив о цели своего визита.
Хранитель святилища кивнул, указав на противоположную стену, где виднелось ещё одно отверстие, забранное пологом из ткани столь тонкой, что скорее напоминала паутину. В зале только и было, что этот проход и узкая щель, через которую вползли незваные гости. Неудивительно, что старик не сбежал, ему было некуда бежать.
— Зачем слепым старухам свет? — спросил Автократ, указав на сияющие кристаллы.
— Ты собираешься обсуждать дела богов? — вопросом на вопрос ответил служитель.
Довод застал врасплох. Ведь и в самом деле, это не просто древние мастерицы, а бессмертные богини, а грабить чертоги бессмертных — не самое безобидное занятие. Автократ как-то позабыл об этом, ибо трудно признать богом того, кто весь век трудится. С другой стороны, что могут сделать ему дряхлые да ещё и слепые старухи? Не Зевсу же они начнут жаловаться… Громовержец их, поди, и слушать не станет.
Автократ шагнул к завешенному проему.
— Они не слишком похожи на женщин, — сказал вдогонку жрец.
Вспомнив о своем проводнике, Автократ вернулся, ухватил его за покрытое засохшей кровью плечо, дёрнул следом за собой. Никак нельзя допустить, чтобы старец сбежал и разболтал всякому илоту тайну убежища. Но и кончать с ним рано, старик ещё может понадобиться.
Возможно, это был не самый геройский поступок в его жизни, но осторожность ещё не повредила ни одному герою; Автократ не сорвал покров, а мизинцем немного сдвинул его и заглянул в щёлку.
Низкую пещеру заливал свет. Если в первом зале дивные хрустали лишь торчали тут и там, то во втором помещении всё было отлито из сияющих драгоценностей. И всё же воздух казался мутным, пыльным… В глазах рябило от множества тончайших нитей, тянущихся из конца в конец зала, туго натянутых и скрещивающихся под самыми разнообразными углами. И каждая из этих паутинных нитей означала человеческую судьбу. Автократ помыслить не мог, что на свете столько людей. Он даже не знал, каким числом обозначить это количество. В языке нет такого числа, либо его ведают одни философы — героям оно недоступно.
Лишь потом в туманном переплетении судеб герой разглядел тех, к кому он явился. Они и впрямь ничуть не напоминали женщин, да и людей вообще; скорей — гигантских пауков. Эти порождения Арахны непрерывно источали из бородавчатых тел мириады шёлковых нитей, струили, переплетая их, и в нужную минуту безжалостно обрывали лишние. Бесчисленные отростки — руки?., пальцы?., или, быть может, щупальца? — ни на мгновение не прекращали кропотливой работы. Ни глаз, ни чего-либо похожего на лицо Автократ не разглядел, да и не нужны были ни глаза, ни лица этим исчадьям, вслепую, на ощупь исполняющим свой долг.
Автократ отшатнулся, но руки не убрал и щель не прикрыл.
— Это и есть мойры? — спросил он покорно ждущего старика.
— Да, это они.
— Это не богини, это чудовища!
— Базилевс, скажи, как, по-твоему, должно выглядеть существо, прядущее враз тьмы нитей? Это титаниды, базилевс, сестры горгоны Медузы. Давно минула эпоха, когда дети титанов были подобны людям. Злая воля олимпийцев сделала их такими. Говорят, один лишь Прометей сохранил человеческий облик, хотя я сомневаюсь и в этом. Тысячу лет служить пищей стервятнику и остаться самим собой — на это не способен даже бог.
— Хватит болтать! — остановил старика Автократ. — Отвечай, которая из этих… э… титанид — Антропос?
— Боюсь, что этого не знают даже они сами. Я часто наблюдал за их работой и не видел, чтобы они хоть чем-то различались.
— Часто наблюдал? Значит, сам ты сюда хаживаешь… И кого ты ещё водил сюда?
— Никого. Мой предшественник привёл меня сюда тридцать лет назад, и с тех пор здесь, кроме меня, никого не бывало.
— Почему же ты не вынес наверх ни одного камня? Ты мог стать богатым.
— Что значит богатство перед лицом богов?
— Это слова одного корня, дурень! Богатый — значит подобный богу! Впрочем, тебе этого не понять. Отвечай, почему я не вижу там ни единой золотой нити? Или судьбы царей плетутся в ином месте?
— Судьба царя ничем не отличается от судьбы илота. Родиться, жить и умереть. И царь, и раб рождаются одинаково голыми и умирают наедине с Танатосом. Зачем судьбе золото?
Автократ мудро усмехнулся и не стал отвечать глупцу.
Как бы то ни было, нить Диомеда творится здесь. Ведь не может судьба самозванца быть столь же благородной, как и жизнь богоизбранного государя! Значит, он достиг цели.
Недрогнувшей рукой Автократ откинул полог и в полный рост встал на пороге.
— Здесь Автократ, сын Локида! — прогремел он, ничуть не усмиряя мощи голоса. — Повелеваю вам немедля прервать нить зловонной жизни Диомеда, называющего себя базилевсом Лемноса!
Он был величествен в этот миг: в медных доспехах, с обнажённым мечом в руке, в шлеме с высоким гребнем. Шлем страшно мешал, когда пришлось ползти через теснины, но нельзя же было явиться в обиталище судьбы, не имея подобающего вида.