Фэнтези-2005
Шрифт:
Да-да, вот именно, он снова очнулся в своей ненавистной постели. Да как же это так, думал он, почему именно здесь, в его долине, это случилось?! Почему именно на него свалилось это жуткое несчастье?! Вот о чем он тогда думал, и еще о многом и многом другом. В конце концов, уже окончательно обезумев от гнева и горечи, Дваждырог подскочил к печи, выхватил из ее раскаленного зева горящую головню, выбежал во двор, поджег дом — и с диким криком бросился в огонь, задохнулся в дыму…
А на следующее утро проснулся в холодном поту. Он, как вы сразу догадались, опять лежал в своей постели. Лежал и, задыхаясь от гнева, думал, что же ему теперь делать, если даже смерть не может взять его?! Сесть, что ли, написать
Пять дней упрямый Дваждырог смотрел, смотрел…
И только на шестой день он наконец увидел… нет, точнее, вообразил самого себя! Тот, второй Дваждырог стоял возле колодца и мрачно хмурился. Так, хорошо. Дваждырог напряг все свое воображение… и его двойник медленно поднял правую ногу и переставил ее вперед, потом, неловко покачнувшись, переставил и левую. Потом, с каждым шагом передвигаясь все увереннее, двойник подошел к курятнику, отбросил щеколду… и упал, и исчез.
Что ж, придется начинать сначала. Дваждырог покраснел от напряжения, тяжело засопел… И его двойник вновь появился возле колодца, деловито почесал затылок, подошел к курятнику, выгнал кур во двор, заглянул в хлев, присел возле козы…
Нет, не годится, слишком медленно. Дваждырог вновь представил себя возле курятника, потом выходящим из хлева с полным подойником молока, потом сидящим за столом, бегущим к огороду, пашущим…
Когда начало темнеть, двойник как будто бы вспахал пол-огорода. Весьма и весьма довольный собой, Дваждырог поужинал, почитал книгу, лег в постель и подумал: завтра я — мысленно — буду работать еще расторопнее, и тогда еще посмотрим, чья возьмет! Ведь мысль, как известно, быстрее времени.
Так оно и случилось. Назавтра Дваждырог мысленно сделал все свои дела по хозяйству, мысленно вспахал огород, потом мысленно пропалывал и поливал грядки, мысленно радовался тому, какой будет прекрасный урожай… Но тут наступил вечер, Дваждырог поужинал и сразу лег спать, чтобы поскорей набраться сил и завтра — мысленно — успеть сделать еще больше, чем сегодня.
Однако ему понадобилось еще целых три дня упорных тренировок, прежде чем на четвертый день он — мысленно — успел к обеду вырастить и собрать урожай, обмолотить его, ссыпать в мешки и сложить на тележку. Что ж, очень, очень хорошо, великолепно! Однако, не останавливаясь на достигнутом, усталый, но очень довольный собой Дваждырог мысленно вывел из хлева козу, запряг ее в тележку, а себя посадил на мешки и велел осмотреться с видом усталого, но гордого победителя. Вокруг него — опять же мысленно — стояла золотая осень. Дваждырог ловким движением мысли сорвал с ближайшего дерева красивый желтый лист, с форсом наколол его на левый рог, после мысленно махнул кнутом…
И в одно мгновение выехал из долины, остановился возле мельницы, смолол зерно — и очутился на базаре в большом и шумном городе. Там он, не торгуясь, быстро продал муку, а на вырученные деньги целый вечер мысленно катался на каруселях, ел леденцы и эскимо, потом сходил в цирк, за чашкой чая посидел с друзьями, потом — все так же мысленно — отправился в обратный путь…
И очнулся у себя на крыльце. Вечерело. Радостно улыбаясь, Дваждырог плотно поужинал, затем включил керосиновую лампу и всю ночь напролет листал, а местами подробно читал «Географию». Он выбирал, куда бы это ему теперь отправиться. А что?! Теперь ведь ни время, ни расстояния не были ему преградой. Он теперь независим от Главных Вселенских Часов; он может полететь на Остров Говорящих Птиц, может отправиться в Страну Волшебников, на Реку Мудрости, в Лес Диковинных Снов… Правда, это будет происходить лишь в его воображении, но разве этого мало?! И он был счастлив. Одно лишь тревожило Дваждырога: что будет с ним, если вдруг починят Вселенские Часы? Придется ли ему опять, как и в прежние годы, пахать? Нет, Дваждырог не боялся работы; он просто очень опасался, как бы с приходом Времени его не покинуло Воображение.
ВЕЩИЙ МЕШОК
Вот отслужил солдат службу — двадцать пять лет, три месяца и восемь дней, — и говорят ему:
— Иди в отставку.
Служба есть служба, приказ есть приказ. Пошел он к каптенармусу. Каптенармус взял тетрадь в телячьем переплете, записал служивого в чистый расход и выдал ему сапоги, мундир, шинелку и треух — все новое, никем не ношено — и вещмешок для трофеев. Переоделся солдат, начистил кирпичом отважную медаль, усы и сапоги нафабрил, купил у маркитантки полведра кислянского, боевых товарищей уважил, с взводным обнялся, ротному руку пожал, генералу в окно козырнул — и был таков.
Идет солдат по дороге, пылит сам не знает куда. Сестры его замужем, родители в могиле — значит, дома делать нечего. А больше на всем белом свете никого у него нет. Да и с собой-то у солдата почитай что ничего, разве что шильце да мыльце, бритва, помазок, пара чистого нательного белья, запасные подметки, колода карт от скуки — вот и все. Лежит солдатское богатство в вещмешке на самом дне и бренчит. Кому-то это, может быть, тоску навеяло б, а наш солдат идет себе и вспоминает, как он, на бранном поле вражьей пулей раненный, попал в лазарет и как его из ложечки кормили и по нужде во двор носили, и как сам полковник Сукин к нему в палату заходил, о здоровье справлялся и обещал, если солдат помрет, ему на деревню письмо написать, а когда уходил, так два полуштофа оставил. Вот где житуха была!
Размечтался солдат, разомлел. Сел при дороге, принялся портянки перематывать. Трава вокруг солдата сочная, небо высокое, солнце горячее. И, что удивительно, тихо. Ни военных, ни штатских не видно…
Вдруг слышит солдат — кто-то плачет. Встал служивый, зорко огляделся… и увидел пастушка. Сидит мальчишка под кустом и слезы по грязным щекам растирает.
— Так! — говорит солдат. — В чем дело? Ат-вечай!
Испугался пастушок, вскочил, портки поддернул, говорит:
— Я, господин солдат, корову потерял.
— Гнедую, чалую, каурую? — интересуется солдат. — Верховую, пристяжную или так, обозную?
— Обозную.
— Понятно, — говорит солдат.
И сел. Сидит и думает: где я ту корову отыщу? Ее, должно быть, волки уже съели. Тут даже генерал бессилен. Вот разве что утешить пастушка. Кусок сахара где-то валяется, он его в прошлой кампании взял. Развязал солдат вещмешок, стал искать. Искал, искал, добро свое перебирал, чертыхался… и нашел! Но только не кусочек сахару, а маленькую дудочку на восемь круглых дырочек. Удивился солдат — он такого трофея не брал. Был, правда, случай с фисгармонией, а это… Ну и ладно!
— Эй, — говорит солдат, — иди сюда! — и подает мальчишке дудочку.
Пастушок взял дудочку, примерился, дунул… и заиграл. Красиво, с переливами. Как, помнится, до службы и солдат умел. Заслушался бывший вояка, вспомнил отчий дом, парное молоко, собаку Жучку, Мельникову дочь…
А пастушок кричит:
— Нашлась! Нашлась!
И точно: бежит из оврага корова. Худая, кривоногая, в репьях. Нестроевая скотина, не лошадь…
А пастушок от счастья плачет, перед солдатом в ноги падает, кричит: