Фэнтези-2005
Шрифт:
Сказано это было громогласно, и, наверное, весь лагерь эту филиппику слышал.
— Спокойней, мой молодой друг… Спокойней… Я, собственно, не возражаю… Хочешь крутить любовь с Нимарью — крути, на здоровье! В конце концов, это свойственное твоему возрасту здоровое желание… И если только тебя не смущает ее… гм… физический недостаток…
— Не смущает!
— Это делает тебе честь! Глядите все — пред нами любовь, о которой писали древние поэты! Так вот, — продолжал Нерг, равнодушно откладывая розу, — против этого я ничего не имею. Но считаю своим непосредственным долгом, долгом, так сказать, твоего старшего товарища, предостеречь тебя… Объяснить
Но…
Вместо ответного сыновнего объятия Нерга встретил быстрый, хорошо отрепетированный удар, «нижний крюк».
Со всей жестокостью пробудившейся от кошмарного сна души Гайс поглядел на бывшего товарища, екнувшего, громко выдохнувшего, осевшего. Он помог Нергу выпрямиться. И снова ударил его под дых.
Нерг захрипел. Отступил, попятился, опрокинул пузырек с киноварью и плошку с мутной водой (Гайс полоскал в ней кисти), изгадив тем самым несколько зеленых тряпичных полос (зачатки стеблей и листьев), но не упал. Остановившись, Убийца Городов поднял изумленные, горячие глаза на Гайса, провел ладонью по желтой, в крапинах родинок, лысине. Он собрался было что-то сказать, но Гайс не предоставил ему такой возможности.
Он схватил Нерга за шкирку, играючи подволок его сухонькое, сутулое тело к двери и выбросил, нет, выплеснул его за дверь, как кухарка выплескивает помои. Щуплое тело Нерга глухо повстречалось с близкой стеной коридора, все обмякло, сжалось. Нерг издал хриплый утробный стон.
— Извини, — промолвил Гайс. И притворил дверь.
— Это мои стрелы. Пока ты будешь обходиться ими. Потом я научу тебя делать свои. Если стрелы хороши, стрелять метко можно практически из любого лука, — сказала Нимарь.
— А лук? Ведь этот второй лук вы принесли для меня? — Гайс указал на видавший виды кожаный футляр, что лежал у ног Нимари.
— Для того, кто начинает, этот лук сподручнее. Рассмотри его как следует. Сравни с моим.
— Не уверен, что смогу оценить разницу… Ведь сегодня я выстрелю в первый раз!
— Сегодня мы не будем стрелять. И завтра тоже.
— Что же мы будем? Изучать теорию?
— В нашем искусстве теория состоит из одной фразы.
— «Стреляй метко»? — игриво предположил Гайс. — «Стреляй быстро, но никогда не торопись»?
— «Ищи совершенства».
— Так говорил вам ваш учитель?
— Однажды мой отец Тенеле повел меня в горы, в потаенное место, где так тихо, что в ночь одиннадцатой луны можно расслышать флейты и барабаны небесных музыкантов. Прекрасней этой музыки нет ничего на свете. Там, в горах, отец сказал мне: «Ты должна стрелять так же хорошо, как они играют. Это невозможно, но стремиться к этому необходимо». Это и значило «ищи совершенства».
— Что же я буду сегодня делать?
— Доставать стрелы из колчана. И передавать их мне. Мы будем учиться этому, пока ты не начнешь чувствовать стрелу, как чувствуешь свой детородный орган. Потом мы начнем слушать тетиву. Ты научишься различать тихий голос каждой ее нити. После я разрешу тебе поиграть с ней. Однажды твое дыхание во время этой игры станет плавным. Это будет означать, что ты готов вложить в лук свою первую стрелу…
Они стояли на узком помосте, совсем близко друг к другу. И Гайс чувствовал кожей скулы медленное дыхание Нимари.
В Аз-Зуме хозяйничала весна. Снег сошел, приободрились туи, дожди расквасили площадку для стрельбы до самых мишеней — семьдесят шагов вязкого глиняного месива. На мгновение Гайсу даже показалось, что они с Нимарью стоят на плоту, который дрейфует по волнам коричнево-рыжего моря.
Пасмурное небо висело низко, но Гайс был готов поклясться: солнечной взвесью окружен их с Нимарью плот, той самой, что всегда ее сопровождает.
Гайс украдкой посматривал на лучницу, наслаждаясь ленивым порханием ее длинных черных ресниц, каждым поворотом ее речи. Желание больше не тревожило его. Оно вышло из его темени и стало светом.
— И еще вот что, — сказала Нимарь и посмотрела на Гайса почти ласково. — Я много думала над тем, что вы написали в том письме, которое принесли вместе с цветами.
— Сгоряча я сказал много лишнего… — Гайс смутился.
— Я размышляла над одной фразой. Из этого письма.
— Над какой?
— Вы говорили, что, постигая меня, вы постигаете стрельбу из лука, а помышляя меня — помышляете великое искусство, потому что я и стрельба из лука неразделимы. — Нимарь смолкла, как будто предупреждая: сейчас будет самое важное.
— И что же вы подумали?
— Что мы неразделимы.
Нимарь учила Гайса еще двадцать один день.
Вскоре прекрасно оснащенное метательными машинами войско Желтоколпачников выступило на штурм города Орина.
Нимарь вместе с другими женщинами была вынуждена съехать из Аз-Зума — новый главнокомандующий счел нецелесообразным оставлять людей в тылу для прикрытия лагеря и поселка от бандитствующих дезертиров.
Спустя семь дней, при штурме Башни Оленя в оринской цитадели, Гайс Зиеннаса погиб. Две неоперенных варанских стрелы черным огнем вошли в его сердце.
Андрей Щербак-Жуков
СЕДЬМОЙ ПРИНЦ КОРОЛЕВСТВА ЮМ
[Они] сумеют найти хорошего коня, [но] не смогут найти чудесного коня. Ведь хорошего коня узнают по [его] стати, по костяку и мускулам. У чудесного же коня [все это] то ли угасло, то ли скрыто, то ли утрачено, то ли забыто. Такой конь мчится, не поднимая пыли, не оставляя следов.
Их было шестеро.
И во всех книгах написано, что их было шестеро. И кого ни спроси в королевстве Юм, каждый скажет тебе: «Их было шестеро».
Шесть королевских детей: принцев и принцесс — сильных и властных, владевших тайным знанием и древней мудростью… Каждый из них отдал жизнь в борьбе с тем, что позднее певцы прозвали Темным Демоном, а мыслители нарекли Воплощением Зла, впервые пришедшего в этот мир. И каждый заслуженно был назван героем. Их имена и почетные титулы может перечислить любой. И добавить при этом, что они вышли навстречу Тьме, отдали ей свои жизни и этим остановили ее. А если бы не они, все в королевстве Юм сейчас было бы совсем другим, а может быть, королевства Юм не стало бы вовсе. Потому что в те черные времена Тьма была столь сильна, что могла поглотить страну целиком, и кто знает, что бы с ней сталось… Так пишут в книгах, так поют в песнях. И это весьма похоже на правду.