Фэнтези-2005
Шрифт:
— И что из этого следует? — спросил Иеронимус.
— Ничего! — ответил чародей с внезапной злобой. — Он не колдун! Не колдун, потому что… Не может человек, создающий такую прекрасную музыку, быть убийцей!
Если до этого их разговор казался чародею странным, то теперь произошла и вовсе немыслимая вещь: инквизитор расхохотался, да так, что Лисс от неожиданности выронил кувшин.
— Да ты сущий ребенок, Птаха! Хоть сам понял, что сказал?
— Он не мог этого сделать! — упрямо повторил Эльмо. — Я… я знаю. Я слушал его музыку…
— Я
— Да, но… она не предназначалась тебе! — Эльмо вонзил когти в ладони. — Не знаю, что ты собираешься сделать, Иеронимус, но прошу, не спеши!
И мир перевернулся.
— Я попробую, — серьезно сказал инквизитор, кивнув.
Эльмо наконец-то понял, что показалось ему странным.
Они говорили на равных.
Изорский нобиль появился рядом с Клариссой, точно из-под земли, и взял ее за руку.
— Почему ты избегаешь меня?
Пальцы Бертрама были холодны как лед, а в глазах плясали веселые чертики. Кларисса судорожно вздохнула и попыталась изобразить улыбку, но самообладание покинуло девушку.
— Ты боишься, — теперь он напоминал кота, завидевшего кувшин со сливками: блестящие глаза, довольная улыбка, разве что не мурлычет от радости. — Сегодня опять будет пир… но я хотел поговорить с тобой днем. Где ты была? Отчего тебя никто не видел? Я знаю, я спрашивал слуг…
— Слуги? — наконец-то она сумела выдавить из себя хоть слово. — Не… не знаю. У меня сегодня было много дел…
— Дела… — Бертрам тронул ее волосы. — Какие могут быть дела у такой юной девушки?
Кларисса задрожала.
Помощь пришла неожиданно в лице Дамиетты. Девочка была на удивление серьезна и очень бледна.
— Тебя ищет отец, Клэр, — она обращалась к сестре, но пристально смотрела на Бертрама. — Поторопись.
Кларисса, с трудом сдержав вздох облегчения, ретировалась.
Дамиетта и Бертрам смотрели друг другу в глаза, не мигая.
В этот раз Клариссе не повезло: почетное место по правую руку от нобиля досталось Иеронимусу, и девушка очутилась между инквизитором и изорским нобилем. Впрочем, Бертрам на нее даже не смотрел, а церковник, напротив, был любезен и вовсе не столь чопорен, как накануне вечером.
Но больше всего Клариссу волновало не это.
— Почему ты раньше мне не сказала, что не любишь Бертрама? — спросила Дамиетта, хмурясь. — Теперь можешь не беспокоиться, все будет хорошо.
Кларисса сумела только кивнуть — на большее у нее не хватило сил. И вскоре после этого чудовище-чародей, проходя мимо нее, еле слышно проговорил: «Он знает колдуна». Теперь Эльмо сидел на полу позади инквизитора; звериная физиономия непроницаема, взгляд устремлен в пустоту.
Пир шел своим чередом, но вчерашнее веселье куда-то подевалось. Кларисса видела, что гости испуганы и почти не разговаривают друг с другом, а если и встают, чтобы поздравить Эуфемию, то лица их выглядят не очень-то радостными.
«Все знают, — с ужасом поняла девушка. — Все ждут…»
В пиршественном зале было душно, словно перед грозой, и это чувствовала не только она.
Дамиетта вдруг заговорила, отрешенно глядя перед собой:
— Я как-то слышала историю о нобиле, у которого было семь жен.
За высоким столом стало тихо.
— Дитя, сейчас не время рассказывать сказки, — нервно заметила Эуфемия. — А слухи тем более.
Девочка удивленно подняла брови:
— Но это не сказка и не слух, это правда! У нобиля было семь жен, он их всех убил и закопал в саду, а потом захотел жениться в восьмой раз…
— Откуда такая осведомленность? — поинтересовался Бертрам с улыбкой, но что-то в его голосе насторожило Клариссу. — Уж не сама ли ты была одной из его жен?
— Нет, — серьезно ответила Дамиетта. — Но я точно знаю, где он закопал все семь трупов.
— Достаточно! — воскликнул Арнульф с недовольным видом. — Дочь моя, сегодня неподходящее время для твоих фантазий… Сыграй мне, музыкант!
Скрипач, до того сидевший у камина, медленно встал, взял скрипку и смычок и прошел к высокому столу, словно не замечая, что за ним следят почти все гости.
— Сыграй, — повторил нобиль.
Музыкант повиновался.
Гроза, которую все ждали, разразилась в его музыке. Кларисса вжалась в спинку кресла — ей казалось, что вот-вот ударит молния и поразит Тамме, потому что так играть нельзя. Музыка подхватывала, уносила в заоблачные выси — туда, где серебряные и золотые драконы ловят попутный ветер. «Но это запретное, запретное место!» Кларисса зажмурилась, но образы драконов никуда не делись, даже наоборот — стали ярче.
Пришла невольная мысль: «Его струны — наши души…»
Едва мелодия смолкла, девушка оглянулась: чудовище-чародей по-прежнему сидел, скрестив ноги, но по его заросшему шерстью лицу текли слезы. Она и сама была готова разрыдаться, потому что догадалась, что должно было произойти.
Нобиль украдкой вытер слезу, а Иеронимус поднялся, откинув капюшон, и сказал:
— Прекрасная музыка. Уж не с ее ли помощью ты заколдовал тех девушек?
В зале стало очень тихо — казалось, гости даже дышать перестали.
— Я никого не убивал, — сказал скрипач. Он был очень бледен, но совершенно спокоен. — Я могу это доказать.
— Но ты знал, что я тебя подозреваю? — Лицо инквизитора было непроницаемым.
— Церковь не жалует бродячих музыкантов, — ответил Тамме с легкой усмешкой. — Но я и правда всего лишь скрипач, а не колдун, отче. Я каждую из этих девушек видел всего по разу и едва ли вспомню, как их зовут. И я почти не выходил из трактира — это могут подтвердить слуги и сам господин Лисс.
— Ты слишком хорошего мнения о людях. — Клариссе показалось, что угол рта Иеронимуса дрогнул. — Кое-кто из них обвиняет тебя и только тебя во всем, что произошло. Но если ты говоришь, что невиновен… клянись. От имени Церкви я требую от тебя Священную клятву.