Фэнтези-2005
Шрифт:
И заклятие лопнуло, как слишком туго натянутая струна на скрипке.
— Ну и дела! — Лисс опустил поднос на стол. — И вас вот так запросто отпустили, госпожа моя? Отец не стал удерживать? Не верю…
— Отпустили, — как эхо откликнулась Кларисса, бледная и усталая. — И мы уедем как можно быстрее.
— Не мне вам перечить, — трактирщик развел руками и с опаской глянул на спутника молодой ноблессы: молчаливый инквизитор сидел в углу, низко надвинув капюшон на лицо, и курил трубку. Его руки были затянуты в перчатки — странно, но прошлый раз Лисс не обратил на это внимания. — Тем более есть кому вас защитить… — нерешительно закончил трактирщик. —
— Интересно, где сейчас скрипач? — проговорила Кларисса, когда трактирщик отошел на безопасное расстояние. — Жив ли он?
— Навь не даст ему погибнуть, — вполголоса ответил человек в плаще. — Она слишком ценит его музыку. Боюсь, Тамме не удастся так просто от нее избавиться. Надеюсь лишь на то, что ему хватит силы воли больше не играть ни для кого другого, но…
«…если она поймет, что по-настоящему он любит только свою скрипку, им обоим конец. И скрипачу, и его музыке».
— …это так же маловероятно, как и то, что Иеронимус собирался тебя освободить, но не успел, — закончила Кларисса.
— Но он и впрямь хотел, — Эльмо улыбнулся. — Иеронимус не так прост… Мне очень жаль, что у нас не получилось узнать друг друга получше.
— Да, да, — съязвила Кларисса. — В пыточном подвале, к примеру. Или на главной площади Вальтена: он внизу, а ты — вверху, на костре.
— Возможно, возможно… — пробормотал Эльмо. — Так ты не передумала? Отправляешься со мной?
— Есть другие предложения? — девушка криво улыбнулась. — Я рада, что Альма жива. Надеюсь, она забудет обо всем, как о кошмарном сне. Дамиетта поможет. Отец, конечно, примет меня, но… должна признать, я этого не хочу. Не желаю больше выполнять прихоти Эуфемии, — она приняла чопорный вид. — Сделай то, не делай это, будь хорошей девочкой — да, и не забудь, завтра ты выходишь замуж!
— Эуфемия желала тебе добра, — робко возразил Эльмо. — Она не так уж плоха…
— Знаю, — сурово ответила Кларисса. — Ее тоже выдали замуж исключительно из добрых побуждений. Нет, теперь, когда мне не надо больше хранить тайну Дамиетты, все стало по-другому. Не хочу больше лгать и притворяться, ведь моя вера лежит в руинах… В общем, я с тобой. Тем более ты передо мной в долгу!
— В неоплатном! — Эльмо широко улыбнулся. — Хотя, должен признаться, я не разгадал Завесу теней до конца — меня видишь ты, но для всех остальных я все еще чудовище… и, кроме того, можно было догадаться, что Завесу можно победить любовью!
— Эй, не забывайся! — прикрикнула на него Кларисса строгим голосом, но в глазах ее играли веселые огоньки…
— Интересно, — задумчиво проговорил Лисс, наблюдая, как удаляются два всадника. — Готов биться об заклад, в ту ночь от инквизитора табаком не пахло…
— А от кого пахло? — хмуро покосилась на него Эйла.
— От пленного чародея… которого вроде бы отправили в Вальтен под стражей, только этого отчего-то никто не заметил.
Повариха хмыкнула.
— Хотел бы я знать, — продолжал он, — куда они свернут на развилке: направо, в Вальтен, или налево… в Ирмегард?
— Шел бы ты в зал, Старая Лисица… — Эйла улыбнулась. — Сам ведь лучше меня знаешь, что к чему!
— Эй, не подслушивать! — крикнул Лисс служанке и погнался за ней в зал, пиная на бегу. Эйла с таинственной улыбкой последовала за ними.
Белая птаха опустилась на ветвь тополя.
Вдали два всадника исчезли за поворотом дороги…
Константин Утолин
ПУТЬ ЗНАХАРЯ
Дмитрий с самого детства хотел стать лекарем, хотя в его семье никто этим искусством никогда не владел. Совсем еще мальцом он бегал в лес к стоявшей на солнечной поляне избе ведуньи Пелагеи, которая была единственной на всю их округу лекаркой и предсказательницей. Незаметно, как ему тогда казалось, он подкрадывался к одному из трех окон и пытался подсмотреть, как Пелагея ворожит. Но бабка всегда была тут как тут и, резко открывая окно, с неизменным успехом попадала Дмитрию прямо в лоб или, того хуже, в нос. И когда он припускался бежать, кричала вслед: «Ужо будешь еще подглядывать — ухи надеру!» Впрочем, дальше угроз дело не шло, и упрямый мальчонка спустя некоторое время опять шел в лес. Так продолжалось почти полгода, пока однажды Пелагея действительно не подстерегла его и, поймав за ухо оказавшимися неожиданно сильными пальцами, не потащила в дом. Вырваться Дмитрию не удалось.
Тогда, набравшись духу, Дмитрий попросил Пелагею взять его в ученики. И та неожиданно согласилась.
С тех пор прошло долгих семь лет, наполненных тяжелой учебой. Дмитрию повезло — у него действительно оказался сильный природный Дар. Собственно, Пелагея потому и взяла настырного мальчишку в обучение, что сразу это почувствовала. За семь лет с Дмитрия сошло семь потов в прямом и переносном смысле: мало того, что пришлось учиться чувствовать токи природы, чтобы безошибочно определять, когда и какие растения собирать и как их потом хранить, пришлось еще учиться слушать себя, мельчайшие особенности того, что происходит в теле, в голове и в том, что Пелагея называла истинной сущностью. Дмитрий словно заново учился дышать, стоять, ходить, слушать, нюхать и даже спать. Мало того, что Пелагея заставляла его запоминать разные травы, плоды и коренья, так еще и изнуряла многочисленными упражнениями.
Спустя два года с начала учения, когда Дмитрию исполнилось двенадцать лет, Пелагея однажды утром повела его далеко в лес, на заповедную поляну. И там рассказала, что с этого дня начнет учить его владеть своим телом. Дмитрий, который, как ему казалось, при общении со старой ведуньей уже разучился чему бы то ни было удивляться, в то утро слушал ее, раскрыв рот от изумления. А Пелагея рассказывала ему, что издревле в их народе была традиция передачи по женской линии знаний о том, как учить боевому мастерству. Удивленный Дмитрий робко спросил Пелагею — как же так, мол, женщины мужчин ратному искусству учили? И услышал ту часть истории своего народа, о которой до той поры ничего не знал.
Ведунья рассказала ему, как с древнейших времен те рода их народа, которые шли вперед во время великих переселений, а потом жили на порубежье с другими племенами, периодически подвергались нападениям. И порой получалось так, что все взрослые мужчины рода, защищая свои деревни и уходящих в леса женщин, стариков и детей, погибали. Растить новых воинов приходилось старикам, зачастую уже не способным показать что-либо из бойцовских ухваток. И тогда в одном из родов, к потомкам которого принадлежали и Пелагея с Дмитрием, самые умудренные воины стали учить девочек. Но учили они их не самому бою, а тому, как обучать воинскому искусству других.
Те времена давно ушли в прошлое, но древняя традиция еще жила, и старая Пелагея была одной из ее носительниц. Тогда, пять лет назад, Дмитрий спросил ее, зачем ему, желающему стать лекарем, целителем, а не воином, осваивать искусство убивать? И получил ответ, что познать некоторые из проявлений своей истинной сущности и использования внутренней силы лучше всего можно именно при занятиях воинским искусством. И хотя Дмитрию это не очень понравилось, перечить Пелагее он не стал.