Фэнтези или научная фантастика? (сборник)
Шрифт:
Теперь отец уж точно не спросит, зачем в нарушение всех запретов непутевые сыновья его отправились на этот грязно-желтый шарик. Теперь они пострадавшие, заложники; теперь, освободив их – измученных, но не уронивших чести – из рук бандитов, отец положит руку на затылок Сани, а Ивара прижмет к плечу, так, что царапнет щеку золотой эполет…
Ивар улыбнулся и потрогал щеку в том месте, где уже приятно саднила воображаемая царапина. Потянулся и сел, снова подобрав под себя ноги. Оставалось только ждать.
Зачем они все-таки разлучили их с братом? Решили запугать, запутать
Кто-то прошел по коридору. Мягкие, приглушенные шаги. Вслушиваясь, Ивар невольно напрягся; подошел к двери, машинально, сам того не желая, дернул ручку.
Никто не имеет права запирать человека, лишая его свободы. Так поступают только с преступниками… И скоро взаперти окажется Барракуда вместе с прихвостнями…
А-а, так вот где он видел его лицо! На экране в новостях, «опасный преступник»… Только на телепортрете он был моложе. Вот оно как, пропавшие шлюпки, пропавшие люди…
Сколько их может быть в поселке? Пять, десять, сто? А, сколько бы ни было…
Кстати, при чем тут врач? Он совершенно здоров… «Это ненадолго»… Что – ненадолго? Зачем?
Снова шаги в коридоре – тяжелые, грузные. Снова озноб по спине – постыдный озноб… Да, он пленник. Нет, никто ничего с ним не сделает, потому что он – сын Командора, при имени которого трепещет…
А если авария?! Если катастрофа, пожар, о нем все забудут, а он заперт?!
Он затравленно огляделся.
…Темница – угрюмый каменный мешок, и низко нависает сырой, покрытый плесенью потолок. Мутный свет с трудом пробивается сквозь узкую щель – окно похоже на нору, продолбленную в толще стены, и нора эта все сужается, чтобы упереться наконец в решетку, частую, как паутина сытого паука…
Узник полулежит, привалившись к стене. Холодно. Холодная громада замка с темницами, где веками умирали в муках поверженные враги; холодные змеи цепей, ледяными браслетами охвативших запястья.
Ржавый скрежет дверных петель…
…Ивар отшатнулся:
– Что вам надо?!
Посреди комнаты стояла женщина – достаточно молодая, сухощавая, с желтоватым нервным лицом; ее одежда, очень свободная, слишком свободная с точки зрения любой горожанки, падала широкими складками и почти касалась пола. То, что Ивар поначалу принял за черную шапочку, было на самом деле спиралью из очень длинных, особым образом скрученных волос; в волосах посверкивал камень. Одинокий, белый; опять камень, подумал Ивар мрачно. Если телефон – то что она, всякий раз его из прически выдергивает?!
– Не пугайся. Я врач. Меня зовут Ванина.
Он перевел дыхание. У женщины с камнем были тонкие, некрасивые, жестокие губы.
– Тебя, я знаю, Иваром зовут?
Она говорила спокойно, негромко, без насмешки – но и без улыбки, и глаза ее, светлые, почти лишенные цвета глаза, показались Ивару безжизненными, как объективы.
– Что вам надо? – повторил он, пытаясь скрыть дрожь в голосе.
Она откинула вторую койку – и села, как до этого Барракуда. Поставила рядом свою тяжелую черную сумку:
– Очевидно, ты некоторое время пробудешь… у нас. В наших интересах, чтобы
Он не удержался и хмыкнул. Она будто не заметила, извлекла из складок одежды старенький блокнот, снова подняла на Ивара свою прозрачные странноватые глаза:
– Сколько тебе лет?
В голосе ее чуть заметно скользнул металл – это была профессиональная привычка вести разговор с пациентом. Ивару была знакома эта властная манера – все врачи в Городе, будучи при исполнении обязанностей, держались именно так. Врачам всегда подчинялись – и Ивар, и даже отец; повинуясь давно выработанному рефлексу, он глухо ответил:
– Одиннадцать.
Пальцы ее легли на клавиши блокнота:
– Ты когда-нибудь болел? Я имею в виду, серьезно?
– Никогда, – процедил он сквозь зубы. – Не болел и не заболею, не бойтесь, – и он отвернулся к стене, давая понять, что разговор окончен и хорошо бы оставить узника в покое.
Но тонкогубая женщина не ушла. Щелкнули замки на черной сумке:
– Хорошо. Ладно… Ты, к сожалению попал в иную микросреду… Знаешь, что такое микросреда?
Ивар молчал, глядя в стену. Ему вдруг показалось, что это не мягкая бежевая стенка комнаты, а сырой, покрытый плесенью камень подземелья.
– Непривычное сочетание факторов… Среди них могут быть болезнетворные… Сделаем прививку, ты не возражаешь?
В руках у нее что-то блеснуло; Ивар скосил глаза – и обомлел.
Белое, безжалостное железо. Какие-то иглы, резиновые наконечники… Нет, шприц-пистолет он видел и раньше, но ЭТО походило больше на орудие пытки.
Все прививки Ивар получил в младенчестве. Те немногие лекарства, что достались ему на протяжении жизни, были заключены в яркие ароматные капсулы.
Женщина ловким, видимо, привычным движением зарядила ампулу в приспособление, похожее на шприц-пистолет. Нет, скорее на древний шприц-пистолет тысячелетней давности; Ивару показалось, что из резинового наконечника на миг выглянуло стальное жало. Игла! Так оно и есть…
Он внутренне заметался, забился, бросился бежать… И остался неподвижно сидеть на койке, разом утративший все свои силы.
– А почему ты до сих пор в комбинезоне? Ты что, и дома ходишь в верхней одежде, а?
Ее слова текли мимо его сознания, болезненно отдаваясь в ушах. Схватили, заперли… Но зачем же, ради святыни, еще и мучить?! Разве он знает секреты, которых можно домогаться под пытками?
– …Слышишь, Ивар? Сними комбинезон. Не хочешь – закатай рукав…
Настоящая игла. Толстенная иголка из белого металла.
…Ржавый скрежет дверных петель… Вслед за низкорослым палачом в проеме показался холщовый мешок, помещавшийся у карлика на плечах. Огромный, гремящий железом мешок отвратительных инструментов.
Пылает огонь в жаровне. Малиновые от жара крючья… Игла.
Он забился, как птица, которую поймали руками. Больно ударился коленом, бросился к двери… Заперто. Заперто, а комната такая маленькая, и негде спрятаться…
Узкая дверь в уборную. Рывок…
ОНА преграждает путь, хватает за плечо, белесые брови сжаты, узкие губы неприятно шевелятся: