Феодал
Шрифт:
Лишь удивление отразилось на сытом смуглом лице наместника, и Фома сам удивился. Нет, не понять друг друга. Да и незачем. Кончилось то время, когда понимали.
А потом Сагит неожиданно улыбнулся – чуть снисходительно. Ну-ну, мол, резвое дитя… Указав чисто вымытым мизинцем на Фому, приказал негру:
– Развязать, вымыть, накормить и доставить без усушки и утруски. Сбежит – башкой ответишь. Пшел!
Ему даже дали поспать – часа три, не больше, но и скромная порция сна показалась дивным блаженством. Наплевать, что взаперти и под бдительным оком часового. А перед сном ему и вправду развязали руки, позволили поплескаться в озерке, накормили невероятно вкусной кашей и не связали рук вновь. Видно было, что местные вояки привыкли выполнять приказы без рассуждений и буквально. Все же перед выходом тот самый негр, старший в команде, демонстративно опоясался веревкой поверх ремня и, с лязгом передернув затвор автомата, с ухмылкой похлопал себя по мощной ляжке. Предельно наглядно: дернешься – свяжем, побежишь – подстрелим не насмерть. И ты уж, дружок, лучше не рыпайся, не заставляй нас потом тащить тебя на себе, не подводи офицера под дисциплинарное взыскание…
Фома скрипел зубами, но бежать не пытался. Побег, как и политика, – искусство возможного. Терпи и жди подходящей минуты. Возможно, сама Плоскость даст шанс.
Он думал о Сагите. Уходя от него, Фома слышал за стеной веселый женский смех. Жена? Наложница? Наверное, какая-нибудь одалиска из гарема, явившаяся по щелчку пальцев ублажать повелителя. Страстная и покорная, потому что иначе – шагом марш пропалывать морковку или сгребать навоз! А то и в проводницы, ловушкам на прокорм.
И еще: Сагит не отказался взглянуть на пленника, но не стал беседовать с ним с глазу на глаз. Не снизошел или не рискнул?.. Пожалуй, второе. Добросовестный соглядатай, если он был среди конвойных, слышавших разговор сквозь неплотно запертую дверь, не мог донести королю ни о какой крамоле.
Как быстро из независимой личности фабрикуется лукавый раб!
Он пытался убедить себя в том, что на Сагита это похоже. Силился припомнить свои давние и редкие встречи с ним, соседом-феодалом. Нет, ничего такого не припоминалось. Зато с документальной точностью припомнились слова Гумно: «Губайдуллин чуть ли не вприпрыжку прибежал». Да, слаб человек. Ты ему о свободе, о вольном ветре, о единственном долге оставаться человеком, а значит, помогать людям, а они тебе о том, как пожрать, потрахаться да понежиться в безопасности! Слаб человек…
Выходит, и виновен потому, что слаб? Или Сагит всегда был сволочью, умея это скрывать?
Ответа не было, и мысли мало-помалу переключились на ближайшую перспективу. В том, что его не ждет ничего хорошего, Фома не сомневался. Маловероятно, что король спит и видит, как бы познакомиться со своим двойником. Особенно после того, как двойник нанес ему оскорбление действием через посланника – можно сказать, принародно плюнул в рожу. Тут серьезный счетец. Можно только дивиться тому, что король не начал войну при его-то преимуществе в живой силе. Второй ракеты испугался, что ли? Которая может и взорваться? Это правильно…
Значит, казнь? Показательно-страшная, чтобы другим неповадно было?
Похоже на то. Но прежде – допрос с пристрастием, после которого и костер покажется желанным избавлением. Упорный враг явился сам и дался в руки! Какой подарок! После уточнения сведений о его владениях можно приступить к их планомерному поглощению. Кто сумеет помешать?
Борька?
Вряд ли. Глуп и мал.
Да никто всерьез не помешает!
Фома скрежетал зубами. Он был виноват во всем, только он один! Если уж решился на разведрейд, надо было готовиться к нему как следует. Глубоко не ходить, ни в коем случае не обнаруживать себя до времени, взять «языка» – и с ним назад! Чего проще. Правда, наверняка возникло бы еще больше вопросов, зато более осмысленных…
Теперь будут и ответы. Надо полагать. Но на что они мертвецу?
А если не казнят?
Фома сам не заметил, как начал убеждать себя: не казнят. Зачем тогда было платить такую цену, чтобы взять его живьем? Пусть люди в этом сволочном королевстве вечно пополняются и ничего не стоят – но только не квалифицированные военные.
Потом он понял, что сам себя загнал в психологическую ловушку, желая, как и все люди, верить в лучшее. А на каком, собственно, основании?
Еще немного позднее он решил, что там будет видно. Конечно, если не представится никакой возможности для побега.
Подкупить конвойных он даже не пытался. Что мог он предложить им? Максимум – свое место. И только одному.
Да разве кому-нибудь из них нужна эта гиря на ноге – феод, нуждающийся в постоянной заботе?! Ха-ха.
Шли долго даже по меркам феодала. Трое конвойных сзади, один впереди и еще два проводника, сменявших друг друга. То ли проводникам везло, то ли попались асы, то ли хорошо натоптанная тропа и впрямь шла по относительно безопасным местам.
Фома предпочел бы ад кромешный. Легче удрать.
Но кто же не знает, что закон подлости действует на Плоскости вернее и нагляднее, чем на Земле?
Из всех оазисов, какие доводилось видеть Фоме, этот был самый большой. Дальний его край размывался в извечно мутном воздухе, и лишь где-то очень далеко угадывались не то холмы, не то дюны на дальней границе. И чего в этом оазисе только не было!..
Протарахтел, пыля, мотоцикл. Проскакал всадник, и видно было, что скачет не по делу, а просто так, для удовольствия. Фома разинул рот, увидев лошадь. Она-то каким чудом сюда попала? Это людей на Земле много, а лошадей – мало… Из-под двери неказистого сооружения, явно амбара, выползла по-пластунски полосатая кошка, зажав в зубах мышь. Вот это номер – здесь и мыши водились!
Положим, ничего удивительного: мышей – зерногрызов и переносчиков заразы – везде более чем достаточно, и хотя Плоскость предпочитает выхватывать с Земли именно людей, но и мышек может зацапать… Хорошо, что также и кошек, иначе прощай урожай!
Он заметил, что начал смотреть на чужой оазис по-хозяйски, и демонстративно сплюнул. Это чужие владения. Чужая – нет сомнений – столица. Чужое всё.
Но какое роскошное! Против желания Фома смотрел на вольно раскинувшиеся сады, пастбища, возделанные поля, крепкие и не без претензии на вкус строения – одно аж двухэтажное! Смотрел на дымящиеся куполообразные сооружения, гадая, печи ли это для обжига кирпичей или примитивные домны. Смотрел на чайные плантации и виноградники. На купальню, устроенную на берегу центрального озера с бьющим посередине гейзером. На устройства для подъема воды и разбегающиеся по оазису арыки.
Но за чей счет весь этот банкет? Фома вспомнил изможденное лицо женщины в приграничном оазисе, ее страх и нежелание делиться пищей. Ну ясно, за чей счет. Наверное, в королевстве существуют сотни таких оазисов, как тот приграничный. Вот и цель их существования, можно любоваться. Кое-что, понятно, перепадает и наместникам, но основная цель – вот она. Неважно, что у крестьян ребра вроде стиральной доски, – столица должна сиять и поражать воображение!
Его втолкнули в какой-то каменный сарай без окон и подперли дверь снаружи. «Повторяетесь», – сказал Фома конвойным, но отреагировать те не соизволили. Может, попытаться разобрать крышу? Толку, конечно, не будет, сбежать не дадут, но хоть помотать нервы этим троглодитам… Он осмотрел потолок и отказался от своего намерения. Сплошной бревенчатый накат. Где они бревна-то берут? В королевских лесах?