Феодальное общество

Блок Марк

Вассалы-воины издавна подчинялись иным правовым нормам, нежели все остальные. Их судили другие суды, их феоды наследовались по-иному, чем другое имущество. Особый отпечаток носило и их семейное положение. Когда обладатели феода - военной службы преобразились в аристократию, обязательства, исполняемые по обычаю, превратились в семейную профессию. И с этой точки зрения, знаменательно изменение названия: тот, кто поначалу именовался «бальи» - этот институт описан в начале этого тома (304) - со временем стал называться «благородный охранитель». Сословие, обязанное своими главными особенностями воспоминаниям о старинных институтах, естественно, сохраняло в правовых нормах достаточно много архаизированных черт.

Были и другие особенности, которые выявляли еще определеннее социальное превосходство этого сословия и его активность. Есть ли, например, более эффективное средство, чем запрет мезальянсов, если речь идет о чистоте крови? Но этот закон существовал только в импортированном феодализме, на Кипре, например, и в иерархизированной Германии. Как мы увидим впоследствии, в немецкой, строго организованной аристократической иерархии запрет неравных браков существовал только

для самого высшего слоя, а не для мелких аристократов, потомков сеньориальных чиновников. В других же местах продолжало действовать воспоминание о старинном единстве свободных людей, что сказывалось если не на практике, то в теории: в отсутствии регламентации браков. Зато повсеместно некоторые крупные религиозные общины, которые до этих пор проявляли аристократизм только в том, что отказывались принимать в свое лоно потомков рабов, приняли решение принимать отныне только благородных (305). Точно так же повсюду, где-то раньше, а где-то позже, благородный был защищен особым законом от неблагородного; для благородных был особый уголовный кодекс, и штрафы, которые они платили, были больше, чем у людей обыкновенных; кровная месть считалась неотделимой от ношения оружия, и в конце концов стала привилегией благородных; в законе против роскоши им тоже было отведено особое место. О том значении, которое стали придавать родству, поскольку с ним были связаны привилегии, говорит изменение, произошедшее с опознавательным значком, который был нарисован у рыцаря на щите или выгравирован на печати: значок превратился в герб, ставший наследственным, и его передавали из поколения в поколение, чаще всего без имущества, а иногда вместе с феодом. Сначала гербы появились в королевских и княжеских семействах, где чувство сословной гордости было особенно велико, но их быстро подхватили и семьи куда более скромные, в конце концов использование символических значков, обозначающих непрерывность преемственности, сделалось монополией домов, которые считались благородными. И еще одна привилегия: избавления от податей как такового в те времена еще не существовало, но обязанность воевать и иметь военное снаряжение, которая из старинной вассальной превратилась в почетный долг благородных, избавляла их от общих для всех податей и пошлин.

Права, предоставляемые рождением, казалось, должны были бы быть неотъемлемыми, но это было не совсем так: благородный мог их лишиться, если занимался деятельностью, которая считалась несовместимой с величием его сословия. Разумеется, точные основания для лишения этих прав тогда еще не были разработаны. Но, например, многие городские статуты запрещали благородным заниматься торговлей, правда, в этом случае речь шла скорее о поддержании монополии буржуазии на торговлю, чем о поддержании сословной гордости соперников. Зато повсеместно и единодушно несовместимым с воинской честью было признано занятие земледелием. Парижский парламент постановил, что если рыцарь получил держание виллана, он не имеет права по своей воле подчиняться и исполнять сельские работы. «Возделывать и копать землю, возить на спине осла дрова и навоз» - этих действий по провансальскому ордонасу достаточно, чтобы автоматически лишиться всех рыцарских прав. В том же Провансе благородной женщиной считалась та, которая «не подходила ни к печи, ни к корыту, ни к мельнице» (306). Определяющей чертой класса благородных стала его социальная функция: благородный должен был быть верен и должен был быть вооружен. Эта знать не стала сословием посвященных, она осталась и останется классом образа жизни.

Английские особенности

В Англии, куда и вассалитет, и рыцарство были импортированы, эволюция сословия благородных поначалу шла почти так же, как на континенте. Но в XIII веке эта эволюция пошла совершенно особым путем.

Для всемогущих хозяев Англии остров представлял собой прежде всего ресурс для удовлетворения их, поистине имперских, амбиций, поэтому и нормандская династия, и анжуйская прилагали все усилия для того, чтобы обеспечить себе как можно больше воинов. Для этой цели они использовали одновременно два способа, которые применялись в разные времена: во-первых, привлекали к военной службе все свободное мужское население, а во-вторых, нагружали вассалов особыми военными обязанностями. С 1180 по 1181 год Генрих II принуждает поначалу в своих владениях на континенте, а потом и в Англии, всех своих подданных вооружиться каждый по своим возможностям. «Ассиза о вооружении» специально оговаривает среди всего прочего и то вооружение, которое должен будет иметь держатель рыцарского феода. Но о посвящении в рыцари там не упоминается. При этом мы знаем, что этот ритуал считался верной гарантией для обеспечения вооружения. В 1224 и в 1234 годах Генрих III сочтет разумным обязать каждого держателя военного феода незамедлительно подчиниться обряду посвящения. Во втором ордонансе будет введено ограничение: оммаж должен быть принесен непосредственно королю.

Честно говоря, в этих мерах не было ничего, что сильно отличалось бы от законодательства Капетингов того времени. Но вместе с тем могли ли английские правители, имея за плечами такие административные традиции, не замечать, что старая система феодальных обязательств становится все менее эффективной? Множество феодов было раздроблено. Другие, без конца переходя из рук в руки, кочевали из одной земельной описи в другую. Как-никак число феодов было ограничено. Не было ли разумнее связать обязательство служить, а значит, и экипироваться, с куда более конкретной реальностью - реальностью земельных доходов, каково бы ни было их происхождение? Этот принцип уже в 1180 году попытался ввести Генрих II в своих владениях на континенте, там, где феодальная структура не была отлажена так, как в Англии или герцогстве Нормандия. Та же попытка была сделана и на острове в 1254 году, с использованием различных экономических принуждений, которые мы не будем здесь детализировать. Но если Генрих II требовал только вооружения, то во втором случае согласно сложившимся традициям речь шла уже о посвящении в рыцари, которого требовали от всех

свободных владельцев определенного количества свободной земли. Требовали тем более охотно, что неповиновение обещало королевской казне кругленькую сумму штрафа.

Но даже в Англии государственная машина не была настолько отлажена, чтобы подобные требования неукоснительно соблюдались. Предположительно с конца века, а с начала следующего уже совершенно точно, эти меры стали совершенно недейственными. От них приходилось отказываться, и церемония посвящения, к которой прибегали

все реже и реже, стала восприниматься точно так же, как на континенте, - частью устаревшего этикета. Но эта королевская политика, неизбежным следствием которой стало еще и отсутствие всяких попыток как-то ограничить торговлю феодами, повлекла за собой очень важные последствия. Поскольку в Англии посвящение в рыцари преобразовалось в своеобразный институт взимания налога, он не смог послужить тем ядром, вокруг которого сформировалась бы наследственная знать.

Это сословие и не появилось в Англии. «Благородных», во французском или немецком понимании этого слова, средневековая Англия не знала. Говоря это, мы имеем в виду следующее: среди свободных не возникло особой группы людей, чьи привилегии передавались бы по наследству по праву рождения. Структура, возникшая в Англии, была, на первый взгляд, уравнительной. Но если взглянуть глубже, то основой ее была тоже очень жесткая иерархия, другое дело, что разделяющая сословия граница проходила несколько ниже, чем в других странах. В то время как во всех других странах сословие «благородных» возвышалось над все более многочисленным народонаселением, считающимся «свободным», в Англии, наоборот, расширялось сословие «рабов-сервов» и расширилось до того, что в него попало большинство крестьян. В результате чего на английской земле простой freeman был уравнен в правах с «благородным» и ничем по существу от него не отличался. Но сами freemen и представляли собой олигархию.

Однако не нужно делать вывод, исходя из вышесказанного, что за Ла-Маншем не существовало столь же могущественой аристократии, как в остальной Европе, она существовала и, возможно, даже более могущественная, поскольку вся крестьянская земля была практически в полном ее распоряжении. Английская аристократия была классом владельцев сеньорий, воинов и военоначальников, чиновников короля и представителей графств при монаршем дворе; образ жизни всех этих людей заведомо очень отличался от образа жизни просто людей свободных. А на самом верху находился узкий круг графов и «баронов». Особые привилегии этой группы начали формироваться на протяжении XIII века, но почти все они касались исключительно сферы политики и почета. Те из них, которые были связаны с феодом и носили «почетный» характер, переходили по наследству только к старшему. Словом, класс «благородных» в Англии был более «социальным», чем «юридическим». И хотя власть и доходы чаще всего переходили по наследству, хотя точно так же, как на континенте, авторитет крови в нем был очень высок, границы его были размыты и он оставался весьма доступным. В XIII веке достаточно было иметь земельные доходы, чтобы разрешили, а точнее, заставили принять посвящение в рыцари. Примерно полтора века спустя земельные доходы, ограниченные определенной суммой, характерной для «свободного» держания, давали возможность быть полноправным членом графства и быть избранным в «Земельную коммуну». И если от этих депутатов, известных под знаменательным названием «рыцари графств», требовали, для того чтобы быть принятыми в среду посвященных рыцарей, предъявления наследственного герба, то только потому, что практически любая достаточно богатая семья с прочным социальным положением имела право на подобную эмблему и признание этого права не встречало никаких затруднений (307). Никаких грамот на «благородство» в Англии в эти времена не существовало (создание баронетства вечно нуждающейся в деньгах династией Стюартов было поздним подражанием французской практике). Грамоты нужны не были, фактическое положение говорило само за себя.

Английская аристократия, исходя из реальности, которая одна дает настоящую власть над людьми, и избежав омертвения, возникающего в слишком ограниченных и замкнутых правом рождения сословиях, извлекла лучшее из присущей ей силы, что помогло ей просуществовать долгие века.

Г л а в а V. РАЗЛИЧНЫЕ ГРУППЫ ВНУТРИ АРИСТОКРАТИИ

Иерархия власти, возможностей и положения

Несмотря на общее для всех занятие и образ жизни, сословие «благородных» сначала в реальности, потом по юридическим правам никогда не представляло собой общности равных. Разница состояний, могущества, а значит, и авторитета создавала между членами одного сословия подлинную иерархию, поначалу отражавшуюся в общественном мнении, потом в обиходе, потом в законах.

Во времена, когда были в силе вассальные обязательства, последовательность оммажей была отражением этой социальной лестницы. На самой нижней ступени стояли «подвассалы» (вассалы вассалов), которые не являлись сеньорами ни для какого другого воина. Во всяком случае, тогда, когда это название романского происхождения и общее для всех романских доменов еще использовалось в прямом своем значении. Никем не распоряжаться или распоряжаться только бедняками означало пользоваться весьма относительным уважением. Это положение практически почти всегда свидетельствовало об очень скромном состоянии и полной трудов и случайностей жизни мелкого деревенского сеньора. Вспомним, в «Эреке» Кретьена де Труа отца героини - «очень беден был его двор», или в поэме «Гайдон» доброго подвассала, вооруженного дубиной; не в литературе, а в жизни сбежал из бедного домишка, с мечом на поиски добычи некий Робер Жискар, нищенствовал Бертран де Борн. Феод множества рыцарей, упоминаемых в хартиях провансальского картулярия, именуется «мансом», то есть просто-напросто крестьянским наделом. Иногда бедняков из благородных называют «молодыми людьми», поскольку неустроенность и бедность были частыми спутниками большинства молодых, еще не нашедших своего угла и малообеспеченных. Но иногда такое положение могло и затянуться (308).