Феодора
Шрифт:
— Еще лучше — половина всей прибыли!
— И без всякого риска?
— Конечно!
— Но предприятие может оказаться неудачным. Вместо прибыли — огромные убытки, и тогда…
— Тогда, разумеется, не о чем и толковать. Но лучше бы заранее выдать расписку.
— Половина? И рискую только я? Но, дорогой префект, это немилосердно!
Каппадокиец расхохотался.
— Мы ведь рассуждали сугубо теоретически, а вы все-таки перешли на личности!
Полемон натянуто улыбнулся.
— Такова моя манера говорить, не более. Что касается суммы — сначала она показалась мне непомерной, но, пожалуй, мы договоримся. Если информация окажется полезной.
— Поскольку мы попросту рассуждаем, я осмелюсь предположить, что мирный договор с Персией может быть нарушен в самое ближайшее время. Кроме того, наш флот мог бы, я подчеркиваю — мог бы — появиться еще в одном месте…
— Где?
— Эфиопы создают напряженность на южной границе Египта.
— Эфиопия? Ничего не слыхал об этом. Карательная экспедиция? Когда же?
— С точки зрения теории военное снаряжение устанавливают на галерах в течение месяца после укомплектования команды.
— Ого! Целый месяц! Время у нас есть.
— И сколько вы намереваетесь выручить на этом деле, сенатор?
— Рассчитываю на сто тысяч золотых от продажи пшеницы и масла.
— Что ж, опять-таки теоретически, прибыль выйдет куда больше.
— Благодарю вас, дорогой префект.
— Не стоит, сенатор, я всегда к вашим услугам. Завтра мой распорядитель зайдет к вам в контору. — Иоанн понизил голос. — Сюда идут Трибониан и мой протеже, Экебол из Тира, я вам его с удовольствием представлю.
— Мы уже знакомы, тем не менее почту за честь.
Теперь Полемон знал, каковы политические связи его нового знакомца, и поспешил придать своему лицу самое любезное выражение. Префект тоже улыбался, так что подошедшие молодые люди ни за что бы не догадались, о чем шла речь минуту назад.
— Кстати, сенатор, — заметил префект, — я что-то не вижу вашего сына.
— Понятия не имею, где он. Обещал быть, но, видно, где-то болтается со своими приятелями, — раздраженно ответил Полемон.
Трибониан улыбнулся.
— Может, все дело в женщине, сенатор?
— Вряд ли, у него свадьба на носу! — буркнул Полемон, втайне опасавшийся именно этого.
— Ну и что с того? — возразил юрист. — Это вполне естественно для возраста Герона. Последнее увлечение. И это едва ли предосудительно по отношению к браку, имущественной сделке, которую не стоит путать с романтическими чувствами. Женатый мужчина отнюдь не становится монахом, вы должны это помнить. Кто из почтенных мужей в этом августейшем зале обходится без любовницы? Я полагаю, вы не настолько старомодны, чтобы требовать от такого юноши, как Герон, полного отказа от приятного времяпрепровождения ради… — он отыскал глазами унылую фигурку Тиспасы, — ради светских приличий, — закончил Трибониан с легкой гримасой.
— Я-то не настолько старомоден, как вы полагаете, — фыркнул Полемон, чувствуя подвох, но не вполне улавливая иронию собеседника, — но вот Сильвий Тестор — наверняка. Едва ли бы он это одобрил. Да, кстати, вот и он. Пойду поприветствую его.
И грузный сенатор заторопился навстречу маленькому лысому человечку. Трибониан задумчиво проводил его взглядом.
— Неужели Полемон не знает, что Сильвий Тестор — один из самых отъявленных наших распутников, хотя и весьма осмотрителен в своих похождениях? — проговорил он. — Вы еще увидите его у Хионы, Экебол.
— Уж он-то непременно будет там, — подтвердил Каппадокиец, усмехаясь, — и коль скоро разговор зашел о Хионе, я обещаю вам что-то совершенно особенное. Она сама сказала мне об этом.
— По крайней мере, там будет с кем поговорить. Здесь это абсолютно невозможно, — заметил Трибониан.
— Почему же невозможно? — поинтересовался Экебол.
— Из-за характера императрицы. Она исключила из своего окружения всех женщин, наделенных молодостью, красотой или остроумием. Патрицианки, выбранные для императорской свиты, слишком пресны и благоразумны, чтобы быть интересными. Беседы же с куртизанками столь же восхитительны, как и все остальное, что они предлагают.
— А вот наконец и Юстиниан! — прервал их Иоанн.
Экебол уставился на принца с любопытством провинциала.
Юстиниан, племянник императора, прибыл с опозданием, задержавшись из-за очередных дел. Как обычно, он был одет очень просто: скромная белая туника и пурпурная мантия. Это был рослый мужчина лет сорока, со свежим цветом лица, вьющимися густыми волосами и врожденным благородством осанки. Несмотря на любезную улыбку на губах, лицо его оставалось бесстрастным, так что невозможно было понять, что у него на уме. Он был вежлив и внимателен к каждому.
— Приветствую вас, ваше высочество, да пребудете вы в неизменном здравии! — проговорил префект.
— И да увенчаются успехом все ваши труды на благо империи! — добавил Трибониан.
— Благодарю вас, друзья, — отвечал Юстиниан.
Ему представили Экебола, которого он прежде никогда не видел.
Хотя Иоанн Каппадокиец беспрестанно льстил принцу-регенту, втайне он был невысокого мнения об умственных способностях его высочества. Все знали, что старый император доверил любимому племяннику управление империей, и подразумевалось, что именно Юстиниан станет преемником своего дяди на троне.
Но у Каппадокийца были кое-какие соображения, столь тайные, что он никогда не поделился бы ими ни с кем. Смена царствующих особ всегда непредсказуема. Разве не был Юстин простым начальником стражи? Другой начальник императорской гвардии тоже мог бы воспользоваться случаем и последовать его примеру. Конечно, у Юстина есть племянник, но и у старого Анастасия было целых два племянника, до сих пор, между прочим, живущих в столице, но это нисколько не повлияло на возвышение Юстина.
Иоанн, сделавший свою карьеру, шагая по трупам, вынашивал самые черные намерения в отношении наследника.