Ферма звезд на краю земли
Шрифт:
— Ничего себе! Ни разу еще такого не видела, — присвистнула Летти. — Если оставишь один при мне, не потеряемся.
— Прости, но я должна оставить его Йенсу, — сказала, вспоминая, как он выехал навстречу неведомой твари в то время как я вела светские беседы в безопасном месте. — Чтобы он знал, что со мной все в порядке.
— Вот как, значит, его ты больше любишь, — последовал ехидный ответ. — Ну, ладно, чего там. Я не в обиде. Раз между вами должна быть связь…
Воспользовавшись моментом, когда артефактор отвернулся, я щелкнула ее по носу. Ничего,
17
Кто ходит в гости по утрам? Тот или Винни-Пух, или Тео, тоже, в общем-то, существо антропоморфное. Только прикидывается человеком, да и то не слишком старательно. Человечности не хватает.
Да, я была на него зла и была ему не рада, пусть и пришел вовсе не ко мне. Но я начинала привыкать завтракать с Йенсом. Благодаря таким моментам не чувствовала себя одиноко, просыпаясь на краю чужой земли. Разве же это одиночество, если знаешь, что тебя ждут!
А сегодня на моем любимом месте развалился Тео как у себя дома, грыз печенье и пил что-то из здоровенной белой чашки. Я ее никогда раньше не видела.
«Потому что это его чашка. Именная, — подумала, хмуро кивая вместо «здрасьте». — Йенс лично для него ее держит и больше никому не дает».
Так бывает. Для родственников, частых гостей или очень дорогих друзей, которых всегда ждут, хранят в шкафу их любимую кружку. Даже если они приезжают раз в несколько лет. Было бы здорово, если бы Тео относился к последней категории, но увы.
— Доброе утро, Стася-Анастасия, — прошелестел виновник того, что сегодняшнее утро было безнадежно испорчено. — Господин Полковник предупреждал, что вы будете.
Как будто для меня это вопрос первостепенной важности, предупрежден он или нет. И вообще…
— Или Стася, или Анастасия. Это два варианта одного и того же имени.
— И вам доброго утра, Анастасия, — покачал головой Йенс, намекая, что я забыла поздороваться. — Прости, старина, кажется, наша дама сегодня не в духе.
Я села напротив любимого места. Спиной к окну. Терпеть не могу, неуютно. Тео слепо глядел на меня, изогнув губы в безмятежной полуулыбке. Что, интересно, он такого занимательного видит?
— Ничего. Так бывает, когда против собственного желания чувствуешь себя обязанным перед неприятным человеком. Не мучайтесь, Стася. Не стоит. Я всего лишь выполнял свою работу, — наконец произнес он.
У меня загорелись щеки. Пришлось стараться изо всех сил, чтобы хотя бы вымучить вежливую улыбку, раз выдумать нужные слова не получается. Йенс моего смущения вроде не заметил. Тео заметил, это было ясно по насмешке, промелькнувшей на его лице.
И почему он выбрал именно тот вариант моего имени, который приберегаю для друзей? Лучше бы меня Йенс так называл. Вот это было бы правильно. Но здешний мир словно нарочно то и дело пытается меня запутать. Не дает расслабиться.
— А вы приживаетесь, — вдруг сказал Тео, и его ноздри дрогнули. — Пахнете совсем как обычный человек из Вармстеда. Ничего потустороннего не осталось.
— Вы наверное очень чувствительны к запахам. — Я вспомнила, как он закрывал меня собой от твари, стоя близко-близко, почти обнимая. — Мне показалось, что вы стараетесь их избегать.
— Разумеется, ведь я охотник. Проще лишний раз их с себя смыть, чем делать крюк, обходя тварь с подветренной стороны… А от вас за версту несло шоколадом.
На Станции угостили, чтобы восстановилась после всех их анализов. Всего-то пара кусочков и одна печенька. Да у него нюх как у собаки! Ладно хоть шоколад был, а не лук.
— Я сразу же понял, что ничего потустороннего в вас нет и не было, — отозвался Йенс, обращаясь ко мне. И потом к своему неприятному приятелю. — Конечно она человек, более того — прекрасный человек!
«Спасибо, сосед», — поблагодарила я мысленно и отвела взгляд. Почему-то его слова, произнесенные при охотнике, смутили. Тем более что тот издал короткий смешок — будто гремучая змея зашипела.
Брр. Ну неужели при таких… физических недостатках нельзя хотя бы попытаться вести себя приветливо? Чтобы люди не шарахались. Но Тео, похоже, все устраивало. Более того, ему нравилось кошмарить окружающих. Я вспомнила, как он зарычал на Летти, чтобы прогнать, и поежилась.
— Вот как? Выходит, я не обузу на тебя повесил, а нашел соседку, с которой ты наконец смог ужиться? — оказывается, даже такой голос, как у охотника, можно смягчить. Будто не царапаешься о наждачку, а зарываешься в теплый песок… — Могу я больше не считать себя твоим должником?
— Скорее, это я у тебя в долгу, — возразил Йенс учтиво. — Для начала пообещаю, что впредь тебе не придется беспокоиться о нас… Взгляни-ка.
Он поставил на стол шкатулку с подарком артефактора. Тео на долю секунды замер, словно прислушиваясь. Затем провел над шкатулкой ладонью, и только тогда вынул из нее наши «рации». Подержал немного каждую, как бы примеряя к руке.
— Тонкая работа. И очень сильный магический заряд, — произнес с уважением. — Который из них ваш, Стася?.. Впрочем, я и сам понял. Дайте руку.
Я с опаской перевела взгляд с него на Йенса. Тот кивнул. Протянула руку, готовясь отдернуть в любой момент, но Тео ловко поймал ее не глядя. Хватка у него оказалась железной. Пальцы — неожиданно гладкими и очень теплыми, почти горячими.
— Сидите смирно, — поморщился он, и некоторое время держал в одной руке приборчик, другой сжимал мое запястье. Большой палец при этом поглаживал, ощутимо надавливая, то место, где щупают пульс.
Это было… приятно. Казалось, что кожу покалывают крохотные тончайшие иголочки. Захотелось рявкнуть во весь голос, чтобы он немедленно прекратил, вырваться и уйти. Но Йенс наблюдал со спокойным одобрением, и я понимала, что происходящее в порядке вещей. Мое поведение будет выглядеть истерикой на ровном месте.