Шрифт:
Annotation
Великий крестовый поход уже пронесся через половину Галактики, и миллион человеческих миров, принявших власть Терры, учится жить по законам истины и разума. Но за беспрецедентные успехи приходится расплачиваться. По слухам, Император решил покинуть Крестовый поход и назначить своим преемником одного из сыновей-примархов. В это же время человеческая империя Гардинаал непримиримо отвергает Согласие. Феррус Манус, подчинив своему легиону лишенное командира воинство Ультрамаринов, Детей Императора и Тысячи Сынов, накажет непокорных так,
Warhammer 40000: Ересь Хоруса
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
notes
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
34
35
36
37
38
39
40
41
42
43
44
45
Warhammer 40000: Ересь Хоруса
Примархи
Дэвид Гаймер
Феррус Манус: Горгон Медузы
1
Улан Цицер был страстным оратором, и в разговоре со мной он красноречиво описал Гардинаал как «крупную рыбу в мельчающем пруду».
Способность магистра ордена ввернуть пышную фразу, как и его очевидная неспособность понять, что подавляющее большинство собеседников не разберутся в экологической метафоре, поскольку никогда не видели ни рыб, ни прудов, неизменно очаровывали представителей полков обреченной Четыреста тринадцатой.
Вечная слабость смертных — все безупречное их тревожит.
То немногое, что я с тех пор узнал о Гардинаале, не удивило бы никого из детей Солнца, однако всех нас поразило, до какого вырождения дошли в тех одиннадцати мирах ради эффективности или по необходимости.
«Почему люди выбрали подобную жизнь?» — допытывался у нас Цицер, как будто мы, лишенные шор ультрамарского воспитания, могли отыскать лучший ответ.
Истина, как сказал бы кто-нибудь из терран, состоит в том, что таким людям редко дается выбор.
Как и нам.
Наши приказы поступили из канцелярий самого Императора, возлюбленного всеми. Империум жаждал подчинить промышленность
Войны никто не хотел.
Но и здесь никто не давал нам выбора. «Летописи Акурдуаны», том CCLXVII, «Гибель владык Гардинаала»
Амадей Дюкейн врезался плечом в рокритовую стену.
Упав на одно колено, он развернулся, спокойно вынул из болтера опустевший магазин и со щелчком вставил другой, тоже серповидный и с особой меткой. Заметив при этом лазерный ожог на керамитовом наруче, воин громко выругался и потратил пару секунд, чтобы стереть пятно запястьем латной перчатки. Когда-то Дюкейна научили, что в битве следует выглядеть так, чтобы не опозориться перед апотекариями, которые найдут твое тело. С тех пор ничего не изменилось.
Толстые пластины его доспеха типа I «Громовой» были начищены так, что черная броня, подернутая инеем, сверкала на прерывистом свету, словно вулканическое стекло. Ее покрывали ротные знаки отличия и награды, большинство которых уже мало что значили для командования X легиона. Самой ценной для Амадея оставалась печать Бдительного Ока, выведенная платиной на нащечнике высокого шлема. Воин заслужил ее в последние годы Серафинского наступления, когда сражался вместе с владыкой Хорусом — после того, как Десятый истребил орочьи армии на Ржави. Хорошее было время.
С наплечников Дюкейна спадали кольчужные завесы, где чередовались звенья из серебра и черной стали. По окружности горжета шли железные шипы, поднимавшиеся над затылком. Вместо плаща легионер носил знамя клана Сорргол из плотного бархата, армированного металлическими нитями. На стяге, тяжелом от ониксов, черной шпинели и звездчатых сапфиров, блестели изморозь и клановый герб, вышитый серебром.
Прозвучало еще несколько глухих ударов, и в укрытии к Амадею присоединилось его командное отделение. За технодесантником Рэбом Танненом и апотекарием Аледом Глассием следовали полдюжины ветеранов в грубо украшенной заиндевевшей броне, почти таких же стойких и упрямых, как их лорд-командующий. Все они были Буреносцами[1] и гордились этим. Последним оказался мальчишка Кафен.
На доспехах юнца, покрытых пурпурным лаком, виднелись царапины и борозды от пуль. Палатинская аквила, гордо вздымавшаяся над кирасой, мерцала от медно-красного гигроскопичного льда. Кафен ударился о стену в дальнем конце цепочки воинов и, судя по звукам из нашлемного динамика, шумно задышал, хватая воздух.
— Идут они? — Задав вопрос, Дюкейн вновь изучил наруч в неверном алхимическом сиянии осветительных ракет.
Кафен кивнул:
— Да, они идут.
Парня прикрепили к командному отделению исключительно в качестве наблюдателя, но старожилы все равно смотрели на него как на гнущуюся переборку, которая в любую секунду могла податься и открыть вакууму воображаемый отсек.