— Ах, «два-один»… Так ты на футбол, что ли, сбежал, козёл???
— Ну да. А ты про какую тётку спрашивал?
— Так ты что – КОНЬ???
— Так ты что – МЯСО???
Так мы подружились. И теперь уже — навсегда
Макс, Конь и тренер Матвеев
В этой главе, как и было уже обещано, мы расскажем о том, что такое подлинно «физическая культура» в применении к питомцам Фестеха… ну и кое о чем еще.А для начала разрушим еще один стереотип.В гуманитарных слоях общества с давних пор бытует стойкое заблуждение, что физика — это наука о Природе. На самом деле это не так. Природу изучают (ну или, во всяком случае — берутся изучать) философия, природоведение (как и следует из названия), экология, и так далее. Физика же — во всяком случае, физика классическая, как она понимается со времен сэра Исаака Ньютона — столь масштабной задачи перед собой не ставит, являясь всего лишь скромным разделом познаний о так называемых «физических моделях». Таких простых и понятных, как, например, «материальная точка», «идеальный газ» или, скажем, «абсолютно упругое тело». Вопрос же о соотнесении этих глубоких абстракций с реальной жизнью является открытым и в полном смысле «метафизическим», то есть за пределы самой физики априори выходящим. Ну, в самом деле: если с материальной точкой и идеальным газом еще более-менее понятно, то случалось ли вам в повседневности сталкиваться с абсолютно упругим телом? Нет? Ну вот и я о том же.Но с другой стороны, задекларированная только что сугубая умозрительность процесса отнюдь не подразумевает распространенный опять же псевдообраз физика как некоего скрюченного, романтически настроенного хлюпика, склонившегося над таблицами Брадиса (разве что физик этот совсем уж теоретический). Напротив. В нужный момент выдернуть откуда-нибудь заклинивший дроссельный патрубок, самостоятельно, взамен отказавшей вдруг аппаратуры, испытать на «разрыв» и «сжатие» только что синтезированный и готовый немедленно полураспасться новый редкоземельный элемент, встать, в конце концов, в полный рост навстречу ветру во время решающей продувки в аэродинамической трубе — всё это требует не только высокого индивидуального мужества и преданности Идеалам, но и отличной, в полном смысле слова физической, формы исследователя.Немудрено поэтому, что во все времена «саундтреком» студенческого городка на улице Первомайской служил веселый перестук футбольных, волейбольных, баскетбольных, гандбольных и даже регбийных мячей, свист исполняемых на турниках и брусьях «солнышек» и «перелетов Ткачева», грохот только что взятых «на рывок» штанг и пудовых гирь… ну, или в крайнем случае — мягкий шелест передвигаемых шахматных фигур, щелчки «Чапаева»
и натужное сопение разгадываемых на свежем воздухе кроссвордов. Ну а законные две пары физкультуры в неделю по уровню посещаемости легко били даже зажигательные лекции прославленного доцента Овчинкина… физкультурой, кстати, фестехи занимаются не по группам, а по видам спорта: начиная от интеллектуальных лыж, плавания, тяжелой и легкой атлетик — и заканчивая чем-нибудь попроще (ну, по среднефестеховскому уровню, конечно): ну типа того же футбола.…В то время секцию футбола возглавлял у нас тренер Матвеев Владимир Александрович…Даже и не счесть, сколько легендарных игроков прошло через руки этого прославленного специалиста, сколько великих карьер началось в его тесной каморке, как войдешь в здание бассейна — сразу на первом этаже направо. Достаточно назвать такие громкие имена, как Марзан, Анатолий «Толик» Фёдоров и Роман Гусев — и это только малая часть обширнейшего списка. Что подкупало нас в Мастере? Во-первых, само собой, поистине отеческая забота о своих подопечных: каждый (каждый!) первокурсник, сумевший хотя бы раз сравнительно пристойно остановить мяч, или, скажем, попасть этим мячом по воротам с расстояния более пяти метров — удостаивался немедленной остановки игры и, затем, реплики в стиле незабвенного доцента «А давайте поборемся за пять!» Савина: «Молодой человек! Да-да, вот Вы… тебе надо обязательно попробоваться в Сборной Института!!!» И пусть до «попробоваться» в итоге дело так и не доходило — но всё-таки, всё-таки. Во-вторых, неподражаемая манера даже самые сложные движения, типа «финтов Месхи» или Рональдо, легко демонстрировать не только без мяча и не вставая со стула, но даже иной раз и не выдвигая ног из-под рабочего стола. А в-третьих…А в-третьих, безусловно — строго научный, системный подход к учебно-тренировочному процессу, практически «по Лобановскому» (Валерий Лобановский — знаменитый тренер команды киевского «Динамо», основатель подобного метода. Словарь-минимум), обусловленный, само собой, не только всегда значительным числом уроженцев «ридной Украшы» на Фестехе, но и самим гордым званием преподавателя кафедры не где-нибудь, а в лучшем техническом вузе страны.Системный подход приводился в исполнение истово и требовательно. Всякое занятие начиналось с раз-миночной пробежки ровно в семь кругов. Мы никогда не бегали пять, шесть, или, скажем, восемь. Очевидно, именно дидтанция в две тысячи восемьсот метров наилучшим способом не только разогревала мышцы, но и должным образом отвлекала мозги от различных уравнений, законов и преобразований (футбол, в конце концов — игра интеллектуальная). Примерно так же результат «теста Купера» (12-минутный бег) наиболее точно отражает текущую выносливость организма. Ведь не одиннадцать же минут почему-то, и не тринадцать с половиной — значит, есть в этом какая-то глубинная логика…Далее наступало время «тестов». Тестов у тренера Матвеева существовало великое множество. Бег простой, бег «челночный», с места и «с хода», с мячом и без, на самые разные дистанции от 30 до 200 метров, в жару, дождь и снег. Результаты их скрупулезно записывались для дальнейшего анализа всевозможных индивидуальных показателей в динамике и статике и, можно не сомневаться, когда-нибудь должны были лечь в основу какого-нибудь великого Открытия. Возможно даже — Прорыва в области глобальной теории спорта. И однажды так оно почти и случилось……Стоял нудный, мелкий октябрьский дождь. Мы уныло наматывали свои уже ставшие привычными семь кругов, и старое резиновое покрытие беговой дорожки отчаянно хлюпало под ногами, наталкивая на мысль о том, что любой «подкат», да и просто падение во время игры будет чревато не только возможной травмой, но и неминуемым промоканием до самых спортивных трусов и далее. Очевидно, та же мысль пришла в голову и тренеру Матвееву, поэтому он, зябко передернув плечами, неожиданно бодрым голосом воскликнул: «Так, ребятки! Сегодня, пожалуй, без игры обойдемся! Как закончите — переходим на площадку. Поедаем сегодня тестики…» При мысли о «тестиках» большинство прямо на бегу вздрогнуло, так как единственной альтернативой отсутствию «игры» выглядел немедленный переход в теплую раздевалку, а еще лучше — в зал или бассейн, но тут уж ничего не поделаешь: слово Тренера — закон. И, закончив семь, мы поплелись на ближнюю спортплощадку, ту, что с окнами на общежитие ФОПФа.«Тестик», правда, ждал нас сравнительно любопытный. Сперва, по взмаху руки тренера Матвеева, мы должны были на максимальной скорости преодолеть 30 метров. Затем — те же 30 метров, но уже с ведением мяча. Очевидно, сравнивая два полученных времени, наш наставник намеревался выяснить сперва уровень индивидуального дриблинга подопечных, а затем, возможно, вывести и какую-нибудь непознанную доселе закономерность, связывающую скорости «стартовую», «дистанционную» и ряд других важных переменных.И первые результаты, надо заметить, не заставили себя ждать. Причем результаты, прямо скажем — шокирующие. Практически у всех время бега с мячом оказалось меньше, нежели бега без мяча. Исключая разве что автора этих строк, постыдно упустившего мяч в кусты, но и тут оба времени оказались равными. То есть выходило, что человек, через шаг пиная мяч, бежит БЫСТРЕЕ. Подслеповато разглядывая и сравнивая цифры в двух колонках, тренеру Матвееву только и осталось, что воскликнуть сакраментальное — «Этого не может быть!» (с чего, как известно, и начинаются все Открытия и Прорывы). По счастью, опытный наставник быстро взял себя в руки и повторно, критическим взором окинул результаты. Первое разумное объяснение, которое пришло ему в голову, было и впрямь разумным: студент, записывающий результаты, просто перепутал колонки, и записал всё не туда. Поэтому, несмотря на искренние заверения, что всё было занесено как надо, записывающий студент был сменен, а сдача теста проведена повторно.Это в некотором смысле не помогло. Результаты вновь противоречили житейской логике: обремененные мячом фестехи опять бежали быстрее. Не доверяя уже никому, тренер Матвеев дал старт третьей серии забегов, записывая результаты уже самолично. Это опять-таки не помогло — ситуация осталась прежней. Сделав скидку на накопившуюся уже усталость, маэстро дал-таки команду поиграть в собственно футбол, а сам погрузился в глубокие размышления касаемо репрезентативности полученной выборки… (Да, друзья. На Фестехе любой сотрудник в курсе понятий «репрезентативность» и «выборка». Впрочем, думаю, что вы и сами уже в этом давно убедились).Однако на следующем занятии парадоксальная картина мира не претерпела изменений. Снова и снова по взмаху руки срывались с места будущие звезды физики и футбола — и каждый раз результаты их неумолимо свидетельствовали: наличие мяча, вопреки всем законам развития, словно добавляло им неведомое, необъяснимое ускорение…Далее, резонно предположив, что фестехи — такие парни, что и соврут — не дорого возьмут, и, вполне возможно, в слепой жажде вольготно погонять «пятнистого», просто дурачатся и специально бегут не так, как надо — тренер Матвеев анонимно провел тест и на старших курсах. Стоит ли и говорить, что и там его ждало жестокое разочарование, переходящее в сладостно-щемящее ощущение Предчувствия Непознанного: старшекуры без мяча тоже бежали МЕДЛЕННЕЕ.На пару недель тренер Матвеев впал в состояние, которое боксеры называют нежным словом «грогги». Были забыты «семь кругов», упражнения на растяжку и гибкость, а также, само собой, все «тесты». Мяч выдавался сразу, мы расслабленно шли играть, а наставник наш погружался в глубокие размышления. На правах коллеги он снёсся с кафедрой Теоретической Физики, где ему разъяснили про «преобразования Лоренца» и «Парадокс близнецов», вполне допускающих, что время для быстро движущихся предметов (в данном случае — дриблингующих фестехов) действительно течет медленнее, что отчасти могло подтвердить полученные результаты. Правда, пояснили там же, сколь-нибудь заметного эффекта можно ожидать лишь на скоростях, близких к световым, а никак не во время обычного забега на тридцать метров. Но тренер Матвеев их уже не слышал… а видел, как он, скромный труженик секундомера и эспандера, буквально в полевых условиях обнаружил доказательство великой Теории Относительности Эйнштейна……Стоял октябрь, только уже самый его конец, и по-прежнему нудно капал дождь. В тот день секцию футбола ожидало пополнение: впервые за двадцать безупречных лет службы заболел «лыжник», так что всю его группу перекинули к нам. Больше всех этому факту обрадовался, само собой, тренер Матвеев, который (очевидно, перед тем, как засесть писать уже итоговый доклад в Академию Наук) решил еще раз подтвердить свою догадку. Коротко объяснив «лыжникам» суть теста, он снова взмахнул рукой и включил секундомер. Стоит ли и говорить, что результаты…
— Нет, ребята — это… это потрясающе!!! Смотрите — с мячом вы бежите БЫСТРЕЕ. Футболисты — еще ладно: у них врожденное чувство мяча, и так далее… Но вы-то — лыжники! Я специально с вами провел, для полной, так сказать, чистоты эксперимента! Потрясающе!!!
Внезапно из толпы потрясенных лыжников вышел Макс (который свой мяч во время ведения, заметим, не только упустил, но даже потом и не сразу нашел, а время все равно показал лучшее). Медленно сняв очки и тщательно протерев их об рукав «олимпийки», он подумал — и сказал:
— А знаете, Владимир Александрович… а ничего удивительного как раз и нет.
— Как это нет? — настороженно спросил тренер Матвеев, — Вот же, вот результаты. По всем группам и курсам…
— Ну, так… — тихо сказал Макс, — Без мяча-то — Вы сами команду даете бежать, да сперва еще секундомер включаете, а только потом этой же рукой машете. А с мячом — мужики сперва стартуют, а Вы их еще с тридцати метров пока увидите, что он там побежал… Вот секунд пять у Вас лишних и получается. Я же вижу, что Вы тоже плохо видите, как и я…
…Тяжелая папка с результатами и набросками к тезисам доклада рухнула куда-то вниз, а листы с колонками еще долго кружились где-то в районе штрафной площади…А мы… мы пошли играть. В конце концов, семь кругов в начале следующего занятия еще никто не отменял. Да и отрицательный результат в науке — это тоже, как известно — результат…Да, но мне, конечно, не хочется оставлять одного из любимейших педагогов в таком, выражаясь спортивным языком, крайне «разобранном» состоянии. Поэтому еще один эпизод, из которого следует, что со временем он, само собой, вернул утраченную боевую форму… ну, и кое-что еще.…Стоял, как водится, какой-то месяц года. Перед очередным занятием тренер Матвеев пребывал в состоянии глубокой задумчивости, что явно свидетельствовало о его нахождении на пороге новых Великих открытий. Он медленно прохаживался перед построившимися нами и негромко размышлял вслух (так что, очевидно, это был месяц второго нашего курса, раз тренер уже считал нас достаточно бывалыми людьми, чтобы делиться с нами самым сокровенным — прим. авт.): «Да, ну вот Бышовец, возьмем того же… но вот вроде ничего особенного на первый взгляд… да и состав навскидку у него средний — а вот поди-ка ты! Дает, дает результат ведь! Может кто-нибудь из вас объяснить это? Разбирается кто-нибудь из вас в футболе на таком вот уровне, или только «дыр-дыр», а?..»(Да, совершенно точно. Это второй курс, 1991—92 год. А.Ф. Бышовец, тренер сборной команды, последней Сборной СССР… та команда сквозь крайне непростую отборочную группу сумела пробиться на Чемпионат Европы-92, где, правда (и уже под названием Сборная «СНГ»), выступила, скажем так — не очень успешно.Футбольный Словарь-минимум «Дыр-дыр» — пренебрежительное наименование профессиональными футболистами футбола любительского, дворового. Он же).Нет, ну вот если спартаковца, да еще отягощенного уже физтеховским знанием, допуски там, припуски, погрешности и «естественный предел точности оборудования» — спросить в лоб: «Разбираешься в футболе?» Настоящий фестех, да еще спартаковец — он в этом случае неминуемо замнется, прикинет то, сё, флуктуации, случайности, разброс исходных данных — и в лучшем случае пробормочет в итоге что-нибудь вроде «Нет, ну вот так, чтоб по-серьезному… отдал-открылся — это я еще понимаю… а вот так, чтоб на УРОВНЕ… чтоб, значит, РАЗБИРАТЬСЯ… Футбол — он же как физика, по сути своей… Всякое новое знание, если разобраться, лишь расширяет горизонт еще Непознанного… Нет, скорее НЕ РАЗБИРАЮСЬ, конечно…» И будет отчасти прав.Хвала Провидению, оказались среди нас и люди другого научного склада ума и характера, так что практически тут же из середины строя раздался бодрый голос вытянувшего руку Коня: «Я!!! Я разбираюсь!!! Всё дело в том, что Бышовец с его тяготеющей привычкой к схеме в два опорно-оборонительных хавбека с парой атакующих полусредних инсайдов при переходе…» — и далее понагнал такой невероятной аналитики, соперничать по сложности с которой могли лишь лучшие философские построения Старины и устное изложение студентом Базилевичем вокальной партитуры песни «Child in Time» группы «Deep Purple». Выходило, если вкратце, что нашей Сборной по силам не только уверенно взять грядущее первенство Европы, но и через пару лет — всего Мира. При условии, само собой, что немногочисленные спартаковцы в ней будут окончательно заменены на многочисленных армейцев…Тренер Матвеев, как ни странно, всем этим страшно заинтересовался и пригласил оратора к себе в тренерскую для более детальной беседы. А мы… мы отправились наматывать свои давно уже традиционные разминочные семь кругов по четыреста. Довольный же Конь явился уже непосредственно к «дыр-дыру», и на лице его явственно читалось: «Ну что, сынки? Убедились?»На следующем занятии история повторилась. «Так, ну а вот сейчас по нашему внутреннему первенству… как он теперь, Чемпионат России, что ли? (да, тогда как раз стартовал Первый чемпионат России… а нынче уже семнадцатый на дворе… летит, однако, времечко… — прим. авт.) Возьмем, к примеру, тот же «Спартак»… Ну вот уехали Шалимов, Кульков,
Родионов — и чего? — тут тренер Матвеев обвел строй пристальным взглядом, который заметно потеплел на одном из питомцев. — Дмитрий, что ВЫ скажете?» Тут, разумеется, Дмитрия два раза просить было не нужно, и в какие-то тридцать секунд он выложил ВСЁ, причем с жаром и доказательной базой, которые не снились и более поздним исследователям проблемы. И что «мясо» всё купило, конечно. И что прошлогодний его выход в полуфинал Кубка Чемпионов — это не более чем случайность, а вот поражение там — наоборот, неминуемая закономерность. И что как тренер Олег Романцев — величина, сравнимая лишь с абсолютным нулем, и, к тому же, пьёт. И что мужественные игроки ЦСКА давным-давно бы тысячу раз сокрушили бы ненавистных «спартачей», если бы те трусливо не укрылись от них в другой группе предварительного этапа розыгрыша. И что… «Да ты что?!! — только и всплеснул руками тренер Матвеев, — а я и не знал!!! Ну-ка, пойдем ко мне в тренерскую, поподробнее расскажешь… а я и не знал даже, представляешь?… Так, а вы что встали? Всё как обычно, семь по четыреста, в хорошем темпе. Потом разминка, упражнения на гибкость и растяжку, как в прошлый раз, старший — Лебедев. Как закончите — зайдешь, получишь мяч, но не раньше, чем через сорок минут…»Так продолжалось несколько занятий, а может, и целый семестр, а может, и два. Мы с осоловелыми глазами наматывали свои «семь по четыреста», а тренер Матвеев стоял у кромки поля, внимая нашему герою, руки которого во время взволнованного рассказа крутились, словно ветряная мельница. Пробегая мимо, мы с завистью могли слышать отрывки их высокотеоретической беседы… «Да нет, ВладимСаныч… Хидиятуллин — это не защитник. Пока у НАС играл — еще показывал что-то, а как к НИМ вернулся — стух. Стух, стух, говорю я вам… Вот Серега Колотовкин — это Защитник!!!» А на следующем кругу — «Нет, если, само собой, абстрагироваться от клубных пристрастий, непредвзятым, так сказать, взглядом — то кто такой Романцев как тренер против ПалФёдрыча??? (Садырин Павел Фёдорович — тогдашний тренер ЦСКА. Словарь-минимум, раздел «Sport».) Ноль без палочки. О-малое. Исчезающий ряд. Так же, как и их Вася Кулёк против нашего Димы Кузнецова…» И еще через круг, уже словно закипая — «ВладимСаныч, ну не смешите меня… какие еще «нападающие» Радченко-Бесчастных?.. Это пустое место!!! Непроизносимая буква «Н» во французском! Радимов-Хохлов-Семак — вот будущее всего российского… да что там «российского» — Мирового футбола!!!» И так далее…Но вот однажды… Законы физики, друзья, не знают исключений, и закон «Не бывает вечных чемпионов» — такой же неумолимый, как и все остальные.…Тренер Матвеев сидел в своей каморке в состоянии еще более глубокой отрешенности от мира, нежели обычно. Насколько можно было видеть, пальцем он сосредоточенно водил по некоей шахматной диаграмме, напечатанной в популярном спортивном издании, и губы его что-то беззвучно бормотали. Опасаясь вспугнуть Мысль, мы на цыпочках вошли в тренерскую и тихо расселись… (как раз в те дни великий Роберт Фишер после долгого перерыва вернулся в шахматы, и его матч с Борисом Спасским подробно освещала вся прогрессивная периодическая печать планеты — прим. авт.) «Так, это… — тут Владимир Александрович оторвал от газеты свою задумчивую голову, — Я понимаю, что вы тут все футболисты, но… но всё-таки: в шахматах никто из вас случайно не разбирается? Хотя бы на уровне «дыр-дыр»? Вот тут написано — «…фланг находится под давлением фианкеттированного слона» — а я что-то не могу найти его на диаграмме. Чернопольный вот, вот белопольный… а где ж тогда еще «фианкеттированный»???»Как сказал однажды персонаж одного мегапопулярного отечественного телесериала — «Надо что-то решать, Глеб. Другого шанса у нас не будет».«Я! Я РАЗБИРАЮСЬ, ВладимСаныч!!! – дико заорал я, вскакивая со стула, — «Фианкеттированный» — это значит вот здесь, вот он, сбоку, между пешками!!!» «Разбираешься в шахматах?» — ласково спросил тренер Матвеев. «Первый юношеский! — четко соврал я, — А также гамбит — это жертва пешки в дебюте, а темп за качество — ладья в обмен на легкую фигуру…» «Очень хорошо, — сказал тренер Матвеев, — так, ребятки, ну чего расселись — семь по четыреста, всё как обычно. А ты, Лебедев, останься, надо тогда нам с тобой вот еще по предыдущей их партии посовещаться, кое-что уточнить. Там, значит, было написано, что…»Тут в тренерскую вальяжной походкой неторопливо вошел наш друг. Победоносно и вопросительно осмотрев нас с видом «Типа — а вы почему еще не на дистанции?», он развалился на стуле и, панибратски взяв тренера Матвеева за локоток, продолжил какую-то видимо давешнюю мысль…
— Ну и, значит, а Валерка-то Масалитин тут как раз и…
Закончить, однако, интимное повествование о похождениях Валерки Масалитина рассказчик не успел, так как тренер Матвеев поднял голову и неожиданно строго рявкнул:
— Так, а причем тут Масалитин??? Масалитин, я не пойму, что ли, с Фишером играет??? Нет? Тогда причем тут Масалитин?
— Нет, Масалитин, я хотел сказать, не играет, но…
— А тогда что ты тут нам про него развёл?
— Нет, то есть, я хотел сказать… — поправился Конь, не ощущая еще всей глубины разверзающейся под ним пропасти, — На самом-то деле, конечно, не Масалитин тогда, а как раз Валерка Брошин с Володькой Татарчуком…
— Кто куда брошен? Зачем брошен? Ну-ка, где мой журнал? Дмитрий, фамилию мне напомни свою, пожалуйста.
Оторопевший Дмитрий напомнил.
— Та-ак, — и тренер Матвеев раскрыл журнал учета посещаемости, — Та-а-а-а-а-ак!!! Да у тебя же ни одного зачета нет почти за два семестра! Как так получилось, а? Тридцать, пятьдесят, сто, двести и четыреста метров — не сдавал, три километра — не сдавал, пять километров — не сдавал, челночный бег, подтягивание, отжимание, тест Купера… ты где был вообще всё это время??? Ты хочешь, чтобы у меня из-за тебя неприятности были? Ну-ка, ну-ка… Так, ребята — вот что: сегодня без разминки обойдемся, вот мячик, идите играть на дальнее поле… нам с Димой надо поработать сегодня плотненько. По индивидуальной программе… Масалитин с Татарчуком, что ли, за тебя сдавать всё это будут, о-хо-хо, за одну-то пару, боюсь, не успеем всё…
Я же и говорю: не пустой это звук — слова «физическая культура»…В тексте главы использованы фамилии прославленных звезд спартаковского и армейского футболов тех лет.А за нашего друга не переживайте. Сейчас он сдаст «тестики» — и вернётся… буквально в следующей главе.
Конь, Макс И ПРАКТИЧЕСКАЯ ФИЗИКА
Была весна. То блаженное время в жизни каждого студента, когда все страхи и ужасы зимней сессии уже остались где-то далеко позади, а аналогичные мероприятия сессии летней — еще где в столь же далекой перспективе. Солнце било через край, нежно занималась свежая листва, и воробьи, весело чирикая, активно гадили на широкий подоконник Главного Корпуса МФТИ. Мы с Конём сидели в пустой аудитории и готовили очередной устный выпуск «Спортивно-эротического вестника». Бушующий тестостерон двигал мысль обоих соредакторов в эротическую часть издания, никто не хотел браться за спортивную — а если и брались, то и в ней речь почему-то шла исключительно о таких видах спорта, как женское одиночное катание, художественная гимнастика и групповое синхронное плавание…О, «Спортивно-эротический вестник»! Идея его, что называется, носилась в воздухе и была не без изящества материализована Конём в перерыве лекции по Теоретической механике под управлением Гантмахера (ну, или Айзермана, что, по сути, не так уж важно). Основным «мессаждем» издания должны были стать темы, так или иначе занимавшие главенствующее положение в наших головах, если не считать, конечно, собственно физики: спорт и бабы. Ну, о спорте вы уже прочли в предыдущей главе, а бабы… Баб, скажу сразу и откровенно, у нас тогда было много. Гораздо больше, скажем, чем есть их на данный момент, да и, наверное, (с некоторой горечью) уже и будет. Такое было время. Кажется, оно называется «молодость», хотя точно я уже не помню. Лидировал в этом вопросе, само собой, Конь. И, проезжая мимо его родной платформы «Окружная», мы часто видели, как спускаются в его сторону несомненные кумирши тех времен: Синдия Кроуфорд и Джулия Роберте, обе в напергидроленных кудрях и со злобными взглядами в адрес друг дружки…В целом, новое издание должно было в кратчайший срок завоевать самые широкие слои читающей публики, выйти на лидирующие позиции и принести своим авторам, помимо неземной славы и бешеной популярности, еще и заслуженный и столь необходимый «миллиончик». Помешать этому не мог даже сразу обнажившийся глубинный антагонизм между двумя соучредителями процесса. Армейская часть редакции жестко декларировала имманентный ей принцип «Счет на табло» и четкое разделение альманаха на части собственно спортивную и эротическую. Спартаковец действовал более витиевато, намекая на то, что «Была бы Игра, а Результат придет» и насаждал комплексный подход секса как спорта и физической культуры сквозь призму эротики, бурному обсуждению какового метода и посвящалось до трех-четырех часов ежедневно. Авторов, что называется, «пёрло», и пёрло в самом хорошем смысле слова…. К сожалению, на пути к заветной цели встала общая неразвитость печатной глянцевой базы и некоторая нестабильность обстановки в стране в тот период. В результате гениальная идея так и не получила адекватного воплощения, и после нескольких блестящих устных выпусков «Спортивно-эротический вестник» канул в небытие, а жаль… Но в тот момент работа была над ним в самом разгаре.Тут к нам вошел Макс, безусловно, самый умный человек в нашей группе, и один из умнейших — на всем факультете. Его сугубо конструктивный мозг и острое интуитивное чувство текущей конъюнктуры рынка со временем приведут его на пост старшего аналитика одной из ведущих инвестиционных контор страны — но первые признаки будущей блестящей карьеры прослеживались уже тогда. «Хорош херней-то страдать, — твёрдо сказал он, — дело есть. Я у старшекуров перфоратор взял на вечер. Пошли, я всё расскажу по дороге…»И он рассказал……Вся Москва тогда полнилась слухами о так называемых квартирных ворах-«выбивальщиках», и о случаях такого рода краж практически еженедельно писала популярная демократическая пресса того времени. Суть «процесса» заключалась в том, что входная дверь в квартиру попросту выбивалась внутрь вместе со сравнительно хлипко держащейся в стене дверной коробкой. Особо подчеркивалось, что наибольшей опасности подвергаются жители кирпичных пятиэтажек. Спасение было лишь одно: немедленное укрепление этой самой дверной коробки кустарным методом путем вбивания через неё в стену стальных штырей, чем и промышляли на рабочих окраинах столицы многочисленные дикие бригады, в том числе, само собой, и студенческие… (на самом деле, это был ярчайший пример того, что в будущем назовут «черным пиаром». Да и насчет именно кирпичных домов была своя подоплека — ведь кирпичную стену гораздо проще сверлить, нежели бетонную… вот так вот)…Так одним прекрасным весенним днем мы пополнили славную когорту «укрепляльщиков» дверных коробок. Движимые, разумеется, не только глубокой заботой о сохранности личного имущества граждан, но и любовью к стремительно теряющим в те дни свою покупательную способность денежным знакам. В комплекте с внушительного вида перфоратором добрые старшекуры выдали нам с полсотни криво напиленных штырей и пригоршню наперстков, гордо поименованных «декоративными заглушками». Ну, не бесплатно, надо понимать, «выдали»… Переоделись. Сам Макс облачился в приличествующий случаю наряд слесаря-интеллигента, что при его очках на «минус-много» было несложно. Нам же было велено прикинуться по возможности во внушающие населению доверие вещи, что мы и сделали: Конь щегольнул выпускным костюмом под плащ, я же постарался одеться не только «внушающе», но и, на всякий пожарный случай, малоприметно. Прихватили по дороге игравшего в футбол Старину — правда, с некоторыми сомнениями в его трудовых перспективах, так как старик зимой и летом одевался практически одинаково, отдавая предпочтение свободному стилю «странствующего пилигрима на отдыхе». И, полные энтузиазма и предвкушения влегкую срубленных «бабок», покатили с платформы «Новодачная» в Москву…Рассевшись в полупустом вагоне, мы тут же с азартом приступили к одному из самых приятных занятий в этом мире — дележке будущих сверхдоходов. Конь тщательно пересчитал штыри, делением на четыре установил количество в скором времени осчастливленных повышенной безопасностью домохозяйств, затем, с целью выяснения чистой прибыли, умножил это дело на… вот черт, а?! Уже и не вспомнить сейчас… Когда-то чисто заграничное слово «инфляция» уже начинало вовсю прикладываться к отечественной реальности, хотя это были еще цветочки. Как раз тогда подорожало всё, проезд вот стал пятнадцать копеек против привычного «пятачка». А стипендии нам платили — семьдесят рублей, если без троек, «повышенная» — девяносто, плюс еще «компенсация» — шестьдесят… так как-то примерно. Да, значит, где-то рублей пятьдесят нам советовали за одну дверь просить… «Пятьсот рэ чистого навара!» — гордо доложил Конь и победоносно похлопал себя по как будто даже вспухшему прямо на глазах карману.
— Ты себе, что ли, решил все деньги забрать? — спросил Макс, протирая очки.
— А сколько??? — недоуменно спросила будущая звезда геополитики, и стало ясно, что озвученная Максом версия и впрямь имела вполне себе статус «рабочей».
— Ну-у… вообще, по десятке мастер за каждую дверь найденную платит — так мне старшекуры сказали.
— По десятке — это мало, — безапелляционно сказал Конь, — давай по двадцать!
Это смелое заявление подвигло Макса на повторную чистку только что протертых было моноклей, после чего он мягко, но твердо сказал:
— Дим! Основную-то работу я делаю — сверлить там, штыри вставлять. А ваше дело только договориться же…
— Так именно! ДОГОВОРИТЬСЯ — это же как раз главное!!! Просверлить-то и дурак сможет!!! (Ооооо, да!!! Я же и говорю. Что-что, а «договориться» — наш друг был просто рожден для этого — прим. авт.) Давайте, кстати, не по пятьдесят, а по шестьдесят брать!!! (нет, ну, безусловно. Бизнесмен в нем жил уже тогда. Действительно, как это раньше-то еще никто не додумался — еще раз авт.)
— Дим, — снова мягко сказал Макс — мне старшекуры сказали «пятьдесят», потому что все просят пятьдесят. Если ты договоришься за шестьдесят — ради бога, но стоит это пятьдесят. И все об этом знают…
— Ладно. Давай тогда поровну всё разделим. Будет по сто двадцать пять на нос. Тоже неплохо, считай, вторая стипендия за полдня! Да, но если я договорюсь за шестьдесят — тогда лишняя десятка чисто моя…
— Хорошо, давайте поровну, — смирился Макс, — только учти, что деньги за перфоратор я свои уже заплатил, так что тогда сперва я всё беру себе, что отдал — а потом, что сверху, уже поделим.