Шрифт:
"Черт, как досадно! И надо же Ленке было упомянуть, что я в каббале разбираюсь. Теперь прилипнет ко мне этот хмырь, как банный лист. Вот, уже глазками в мою сторону поблескивает, ждет, когда я без собеседника останусь". Я подсел к столу. Как обычно, в конце свадьбы свободных стульев уже полно. Налил себе коньяку, присоединился к разговору нескольких дедов. Тема обычная, о нынешней молодежи.
Хмырь — хотя вообще-то его звали Виталием — оказался тут как тут. В разговор наш встрял и сразу повернул его, куда хотел.
— И гаданья пусть не всегда, а сбывались.
— Я у себя в селе такого не припоминаю, — один из дедов проявил неожиданную для заканчивающейся свадьбы трезвость.
Виталий вытащил из внутреннего кармана дорогой замшевой куртки бумажник, извлек из него глянцевую фотографию. Глянец отсвечивал, не давая толком разглядеть изображение. Виталий поворачивал его то так, то эдак, давая нам возможность разглядеть изображенного на ней человека.
— Дак так, из чужих рук, и не разберешь. Блики, мать их так! Вроде Николаич. Виталик, откуда у тебя его фото? Он двадцать лет как помер…
Другой дед опознал на фотографии односельчанку Светланку, которую с окончания школы не встречал. Мне же сквозь блики показалось, что фотография моя собственная. Только я себя на ней увидал таким, каким никогда в жизни не был. Лицо постаревшее, морщины, кожа серая — сразу пришли в голову мысли о неизлечимой болезни. Только, должно быть, я обознался. Как те деды, что разглядели друзей своих детских лет.
Молодые уже удалились, а вдоль столов сновали их родственники, деловито прибирающие к рукам недоеденное-недопитое. На улице у входа дрались, как и положено, не по злобе, а от широты душевной и изрядного количества принятого на грудь. Пора было отчаливать. Виталик на меня даже не смотрел, а разговаривал с дедами, пытаясь их убедить, что те, кого они разглядели на фотографии, и есть искусные гадальщики. Один из дедов что-то такое припоминал, а второй был уже совсем хорош, и лишь тупо повторял:
— Вот скажи мне, как теперь мне Светланку отыскать? Я и фамилии ее не помню, а деревня наша давно сгинула, да бурьяном заросла.
Дедов рассадили по машинам. Виталий, стоя рядом со мной, наблюдал за этим процессом. Похоже, зрелище трогательно прощающихся дедов, которые и познакомились-то лишь сегодня, его забавляло.
— А ты кого, Игорь, на фотографии разглядел? — вопрос был задан небрежно, как бы между прочим.
— Не понял толком. Лицо замученное, как из концлагеря. А там вообще кто, на фотографии?
— Никого. Блики да кривые линии. Лишь бы ты себя не увидал.
— А если себя увидишь, то что?
Я похолодел еще до того, как услышал ответ. Уж очень страшное было лицо на фотографии. Мое лицо, без всяких сомнений.
— Да ничего. Только если ты себя увидел, то мне на тебя рассчитывать не стоит.
Конечно, я поинтересовался, на что же Виталий рассчитывал. Но он от ответа уклонился, оставил мне свою визитку с телефонами и попрощался.
Очередной провал. Я даже, кажется, застонал. Да что же, такое, в самом деле! Клиентка испуганно поджала губы и скорбно вопросила:
— Игорь Сергеевич, что, совсем плохо?
— Не плохо, Оксана Дмитриевна, а неопределенно. Что тоже плохо, но не для Вас, а для меня. Вот эта пустая карта означает, что спрашивающий что-то скрывает. Возможно, скрывает даже от себя или внутренне боится получить ответ. В общем, карты Таро сегодня молчат. Не судьба, значит.
— Игорь Сергеевич, — клиентка обеспокоенно огляделась, — а спрашивающий сейчас я или Вы?
— Но ведь не я же карты тянул? Да и вообще, гадать для себя мне нельзя. Знаете, есть такое правило — серьезный пророк свое будущее предсказать не может. То, что он предскажет другому, наверняка сбудется, а предсказания насчет себя самого никакой силы не имеют.
— Тогда я сама Вам погадаю, — обрадовалась клиентка, — вдруг у меня тоже способности имеются.
Она перевернула лежащие перед ней карты, бросила их в общую груду и поворошила. В точности так же, как я чуть раньше. А затем вытянула карту и положила передо мной. Вторую, третью, четвертую. Четыре карты из старших арканов лежали передо мною: три в ряд и четвертая под ними. Повинуясь знаку клиентки, я осторожно перевернул их.
Папесса, Колесо Фортуны в перевернутом положении, Звезда. И ниже их всех — Дьявол. Кошмар, одним словом.
— Не порадовали Вы меня, Оксана Дмитриевна. Карты сулят мне визит друга-военного, поиск убежища у женщины и полную неспособность разобраться в обстоятельствах и справиться с болезнь или изменой.
Я сказал лишь немногое, чтобы клиентка не обиделась. В конце концов, я же взял с нее деньги. А карты выпали так, что ответ на ее вопросы я дать не смог. Вернее, она дать не смогла. Я обычно карты не тяну, предоставляя делать это клиенту. Я лишь даю толкование. Гадать за деньги человеку, как я, наделенному даром предвидения, нельзя — результат будет ложным. А вот разъяснять результат гадания за деньги традиция не запрещает.
Милейшая Оксана, молодящаяся дама за пятьдесят, от которой вроде бы гулял муж, денег с меня не брала. Даже наоборот, она мне заплатила. Вытянутые ее рукой карты несли — вполне могли нести — предсказание неизбежно наступающего оборота событий. Она ведь не знала, какие вопросы задал я Судьбе за секунду до того, как она потянула первую карту. А спрашивал я, смогу ли решить стоящую передо мной одну проблему. И — вот ответ.
Перевернутое Колесо Фортуны означало нарушение равновесия созидания и разрушения. То есть — дела мои пойдут прахом. Звезда — мрак, ослепление, заблуждение. Иными словами, свои трудности я осознаю не полностью и сам предприму роковые шаги. То же подтверждала и итоговая карта — Дьявол. Она предсказывала мне в будущем неспособность принять правильное решение. Папесса, или Великая Жрица, могла быть истолкована двояко. Материальное толкование означало убежище, отказ от претензий; духовное — переход от разума к интуиции, покорность судьбе. Именно этот аркан своим значением немного отличался от прочих, оставляя мне малую надежду на то, что все обойдется.