Февраль
Шрифт:
— У меня всего несколько минут, к сожалению,— сказал Шляпников и развел руками.
Керенский решил сразу брать быка за рога:
— Как вы полагаете — дело идет к революции?
— Она идет уже третий день,— ответил Шляпников.
— По-моему, утверждать это категорически еще рано.
— Из этого окна плохо видно,— усмехнулся Шляпников.
— Да,— вмешался Чхеидзе,— нас подробно информировали. Мы полагаем, что в такой момент необходимо согласовать действия всей революционной демократии.
— Мы готовы,— последовал тут же категорический ответ, который зарядил нас надеждой, но, увы, ненадолго.
— Прекрасно!
— Но на определенных условиях... Во-первых, полный разрыв с теми, кто пытается подчинить движение рабочих целям и видам буржуазии. Во-вторых, полная поддержка лозунгов: мир, хлеб, земля, свобода...
Здание, построенное с таким трудом, могло вот-вот рухнуть. Тон и смысл сказанного Шляпниковым не оставляли сомнений в том, что сбываются худшие предположения. И пока Керенский кричал: «Вы с ума сошли! Вы нам ставите условия!» — я лихорадочно искал формулу перехода к конструктивной беседе.
— Успокойтесь, товарищи,— прервал я общий шум,— успокойтесь.— И, положив руку на плечо Шляпникова, продолжил: — В основном мы с вами согласны. Вы знаете, что я лично стою на той же принципиальной платформе. Но сейчас мы обязаны думать о всей демократии, контактировать со всеми антицаристскими силами. Нельзя допустить изоляции рабочих...
Но тут опять все испортил Керенский:
— Своими невозможными условиями вы разбиваете единство демократии, которое мы с таким трудом готовили все эти годы. Вы играете на руку царскому правительству... Вы ведете революцию к поражению... Это измена делу демократии!
— Измена? — переспросил Шляпников. Он, кажется, тоже начинал выходить из себя.— Пожалуйста, идите на заводы и убеждайте рабочих поступать по-вашему. — Он поднялся, направился к дверям.— К сожалению, я должен вас покинуть.
— Одну минуту,— задержал его Чхеидзе. Чувствовалось, что он очень много вкладывает в свой вопрос.— Скажем, так: контакт со всеми антицаристскими силами мы возьмем на себя. Но как вы отнесетесь, если для достижения единства... это потребует от нас временно, по тактическим соображениям, снять антивоенные лозунги? Во имя революции, во имя ее победы...
Тут-то мы и пожали плоды того, что перед нами стоял не политический деятель, способный взять проблему во всех ее аспектах и опосредствованиях, а узкий рутинер подпольной партийной работы старой эпохи, не видевший открывавшихся ныне новых горизонтов. Он сказал нам, ухмыляясь в усы:
— А я-то думаю, к чему вы клоните... Ходите вокруг да около... Значит, эти «дураки» там на улице пускай льют кровь именно за эти лозунги, а вы там, наверху, от их имени будете контактировать и комбинировать, умалчивая о сути? Зачем вам это? Чтобы господа Родзянко и Милюков не испугались взять власть? Так это, простите, не революция... просто на смену одной шайке придет другая. Платить за это кровью рабочих? Я вас правильно понял?
Шляпников ушел. Чхеидзе рухнул в кресло:
— Все катится к черту! Анархия... Стихия захлестнет нас..
Мариинский дворец. 20 часов 30 минут.
Председательствует председатель совета министров князь Голицын.
Родзянко. Господа, волнения приняли стихийный характер и угрожающие размеры. В основе их — недостаток печеного хлеба. Государственная дума приняла запрос совету министров. Пожалуйста.
Протопопов. Вздор все это, Михаил Владимирович, хлеб в Петрограде есть. В основе — провокационная деятельность ваших газет, которые опубликовали сообщение, что будут введены хлебные карточки... Вот все и бросились запасать хлеб и сушить сухари. Естественно, что пекарни не справляются...
Родзянко. У вас никто ни с чем не справляется...
Протопопов. Мне кажется, дорогой Михаил Владимирович, вы с нами не откровенны. И я докажу вам это. Итак, вы обеспокоены «страданиями народа»? Вы уверены, что эти продовольственные трудности вызваны нашей нераспорядительностью, или, как говорят у вас в Думе, нашей бездарностью. Так? Вы, конечно, уверены, что если бы это дело поручили вам, то никаких трудностей не было бы, ибо вы лучше нас знаете, что и как надо делать. Так? Так вот, совет министров высказался за передачу всего продовольственного дела в Петрограде в руки городского самоуправления, то есть вам, вашей общественности. Вы удовлетворены?
Родзянко. Вы что, принимаете меня за круглого дурака? Вы развалили все дело, а нам теперь расхлебывать!
Протопопов. А я вам скажу, почему вы не удовлетворены. Потому что вас интересует не хлеб, не те, кто стоит на морозе за несчастным куском хлеба, а нечто другое... Вместо того чтобы помогать нам в этот сложный момент в простом и ясном деле, вы занимаетесь политиканством. Я прочел речи ваших коллег в Думе... Что это такое?
Беляев (военный министр). Я распорядился речи Родичева, Керенского, Чхеидзе не печатать.
Родзянко. Надо различать политику недальновидную и опасную от разумной и созидательной. Или сами справляйтесь с делом, за которое взялись, или дайте возможность заняться этим другим... Вы ведете государство и царствующий дом к гибели... страна стоит над пропастью. Еще есть время остановиться и не рухнуть в нее.
Голицын. Что же для этого надо сделать?
Родзянко. Надо призвать к власти людей, которым вся Россия верит, и отстранить тех, кого вся Россия презирает.
Голицын. Вот вы как, Михаил Владимирович. А вот мы, заботясь о благе России, несмотря на всю недопустимость поведения Думы, более сдержанны. Вы хотите, чтобы я ушел в отставку и уступил место вам. А вы знаете, что у меня в этой папке?
Родзянко. Я не всевидящий!
Голицын. Указ о роспуске Думы. Пока без даты. Я уполномочен государем проставить ее в тот момент, который сочту необходимым... Это я про запас. Так что давайте поговорим по-хорошему. Нельзя же все время жить на ножах. Лучше употребите престиж Думы для успокоения толпы. Надеюсь, хоть в этом вы с нами солидарны?
Родзянко. Безусловно, успокоение необходимо, но...
Протопопов. Не надо, дорогой Михаил Владимирович... Ответьте мне прямо только на один вопрос. Взбунтовалось хулиганье, а совсем не мирные граждане, и если для его успокоения мы будем вынуждены применить оружие — как вы лично и ваши думские коллеги отнесутся к этому?