Фея и Тот Самый Один
Шрифт:
Ещё и девица эта перед глазами стояла как вкопанная. Будто намертво прибили баннер с изображением белокурой.
Когда выходил из квартиры, от происшествия не осталось и следа, лишь уборщица домывала полы, и стоял стойкий сладкий запах, смесь вейпа и женских духов, последний вряд ли принадлежали той, что убиралась. Шлейфовый аромат, недешёвый. Снова вспомнилась дурочка, та, что прелесть. Запах подошёл бы идеально, она могла бы стать лицом этого парфюма – цветочного, яркого, с терпкой нотой.
Очень похоже, что продолжительное отсутствие женщины сказывалось на Леониде не лучшим образом, поэтому приходила в голову откровенная ерунда.
До отъезда в Германию он перебивался непродолжительными, не слишком-то частными романами. Основные отношения у «того самого Одина» были с работой и только с работой. В Германии первое время было не до женщин, хотя тело требовало своё, потом перебивался откровенно случайными связями, без обязательств и планов. Что, честно говоря, нервировало. Леонид никогда не был любителем одноразового секса, ему всегда было мало одной ночи, казалось, самое вкусное и недодали.
И всё-таки он не мог представить себя рядом с особой в белом неглиже, сколь бы привлекательной она ни была.
Леонид никогда не был снобом. Он не родился с серебряной ложкой во рту, с детства ему прививали понимание того, что чтобы достичь чего-то в жизни, стать специалистом в любой области, да просто быть нормальным человеком, необходимо трудиться, трудиться и трудиться. Девица же явно не имела представления ни о труде, ни о специальности, хоть какой-нибудь, и совершенно точно не была нормальным человеком. Он и она – разные стадии эволюции, честное слово.
И всё же хороша, чертовка!
Родные пенаты встретили запахом шашлыка, разносящимся по участку. Детство, самую лучшую его часть – каникулы, Леонид проводил в этом месте. Когда-то дед, доктор наук, профессор, получил участок от родной страны и с трудом построил щитовой домик. Сейчас вместо небольшого домишки стоял фундаментальный, просторный, трёхэтажный дом с широкой застеклённой верандой с видом на небольшое озеро и оставшийся после разрастания посёлка лесной массив.
– Наконец-то! – подхватилась мать, увидев родное чадушко, которое не видела больше двух лет.
Последний раз встречались, когда приезжала в Франкфурт-на-Майне на конференцию, заодно и к сыну заглянула.
– Прости, – Леонид горячо обнял мать. – Сложный пациент.
– Ничего, мы всё понимаем, – рядом появился довольный отец.
В их поколении именно он был «тем самый Одиным» – двигателем нейрохирургии, обладателем светлой головы и золотых рук.
Круг спешащих с приветствиями родственников рос на глазах. Леонид счастливо улыбался, действительно был доволен, как давненько не бывал. Приехали все, даже Генка забыл распри с женой, стояли рядом, как два голубка, радовались встрече в неформальной обстановке.
Естественно, внуки Одиных топтались рядом, те, кто помладше, разглядывали с любопытством новоявленного родственника, вряд ли они всерьёз ждали нового для них члена семьи, кто постарше, посмышлёней – с интересом расспрашивали о житье в Европе, примеряя на себя опыт, прикидывая, стоит ли рисковать, или остаться здесь, в сплочённом клане, где каждый помогает каждому.
Валерий представил свою невесту. Приятная девушка оказалась, впрочем, ничего другого Леонид не ожидал. Образованная, умная, воспитанная, хороша собой. Внешне не в его вкусе, но не он же женится, а брат. Какого-то чёрта снова вспомнилась девица под струями пожарной сигнализации и запах духов, последний словно впитался в кожу, проник на подсознание. С трудом отмахнулся от навязчивого видения, не к месту сейчас. Всегда не к месту.
Главное – увидел оплот своего мироощущения, тех, кто воспитал его, привил всё, что знал, умел, благодаря кому стал тем, кем стал. Дедушку и бабушку, ещё крепких, в своём уме, памяти. Дед – Один Илья Львович до сих пор читал лекции, бабуля Мария Константиновна успешно осваивала новые технологии, вела просветительскую деятельность в интернете, охотно давала интервью и, естественно, не упускала возможности заняться воспитанием правнуков, которых родилось аж пять человек.
Все шумели, делились новостями, опытом, вскоре разговор под шашлык перетёк в острый, профессиональный спор, как бывало почти всегда. Спорили обо всём, тем более Геннадий и Валерий трудились бок о бок, тем хватало с избытком, как и самопровозглашённых третейских судей.
Не избежал подобной беседы и Леонид, несмотря на то, что, честно говоря, хотелось расслабиться, выдохнуть в кругу семьи. Работа – это прекрасно, он по большому счёту только ею жил, не представлял, что можно иначе, но иногда чертовски хотелось отвлечься, забыться, не спорить о методиках и протоколах.
Хоккеем что ли заняться, как Валерка, или лучше плаванием – для спины полезно и не травмоопасно, в раздевалке спортклуба вряд ли встретишь любителя поговорить об эмболизации мальформаций, соустий и фистул.
– Расскажи-ка мне подробней о своей методике, – подсел к нему дед, между делом ковыряя свежекопчёную рыбы – и плевать почтенному старцу на вред от канцерогенов. – Очень интересно, ты знаешь, я тут подумал…
Дальше началась небольшая конференция с выкладкой научных изысканий, тогда как Леониду смертельно хотелось абстрагироваться от всего, что касалось инновационного метода, над которым он работал несколько лет, достиг успеха, в итоге не хватило буквально пары лет, чтобы внедрить в постоянную практику. Скольким бы людям это улучшило качество жизни, некоторых буквально спасло, в самом прямом смысле. Политика – такая дрянь…
Не доработал, не смог, не успел. На родине неизвестно, будет ли возможность, оборудования именно такого, какое требовалось, не было точно и не предвиделось. Беседовать об этом, всё равно, что теребить незажившую рану. Больно!
– О, господи! – Лёка седьмым чувством ощутила, что брату нужна помощь. – Дедуль, вот как не вспомнить пошлый анекдот про токаря на пляже? Дай человеку отдохнуть. Лучше спроси внука… о личной жизни, например. Когда он собирается жениться? Нет, он вообще собирается жениться, когда-нибудь, в теории?