Фея Лоан
Шрифт:
Семен потоптался, проклиная свою спешку раздеться и вымыться, и позвал Константа.
– Как у вас тут?
– хмуро спросил, смущаясь, что сам сообразить не в состоянии.
– Сенсор в стене видишь?
Мужчина огляделся и приметил круг диаметром с ладонь с цветными делениями по краю. Он был впаян в стену и больше походил на узор чем на сантехническое приспособление.
Констант рассмеялся над мужчиной:
– Какие же вы отсталые!…
И хотел добавить: неухоженные, намекая на поросль волос на ногах и в области гениталий, как приметил на груди землянина знакомую вещицу. Взгляд парня стал острым и подозрительным:
– Откуда у тебя сейкап?
– спросил строго, указав на сапфировый кулон. Семен прикрыл его ладонью и выдал:
– Подарок.
Парень внимательно посмотрел в глаза мужчины и задумался. Судя по реакции, сейкап был не простым подарком, а очень ценным для Горца, но знал ли он что это за кулон - неизвестно.
– Кто подарил?
– Какая разница?
– Большая. Это сейкап - энергоноситель. Только флэтонец может знать его истинную ценность и соответственно иметь при себе и то, не каждый. Поверь, это очень, очень дорогая вещица. Ты не мог получить его от своих.
– А я и не говорю этого.
– Что же говоришь?
– Ничего. Выйди я приму душ.
Констант качнул головой, не столько возмущаясь наглостью мужчины, сколько удивляясь ему.
– Скрываешь ты что-то.
– Ты не поп, чтобы тебе исповедоваться, - хлопнул ладонью по кругу в стене и тут же ему на голову обрушился поток ледяной воды.
Парень усмехнувшись, отрегулировал подачу воды:
– Грубить ты умеешь, с остальным же худо.
– Как и с бритвенными принадлежностями, - стряхнув ладонями воду с лица, демонстративно потер заросшие колючей щетиной щеки Семен.
Констант молча нажал сенсор в стене напротив и перед мужчиной открылись недра шкафа со всякими баночками, замысловатыми тюбиками и стеклянными фигурками разного цвета. Бритвы среди нагромождения склянок не было, зато имелся тонкий маленький кинжальчик в инкрустированных ножнах.
– Сойдет.
Лоан вышел, оставив Семена общаться с импровизированной бритвой единолично.
Вот и цель. Всего лишь миг, один лишь шаг отделяли Семена от Феи, но как всегда, за пять минут до итога начинаются метания и образуются вопросы, на которые срочно нужно ответить. И шаг не делается, и миг превращается в вечность.
Мужчина вымылся, тщательно выбрился и сел на паребрик ванны соображая, что дальше. Нужен ли он Фее? Она живет в великолепных условиях, в окружении понятных ей людей, по понятным ей законам и стоит ли нарушать ее покой? Стоит ли вмешиваться в размеренную жизнь? Что он может дать ей? С чем пришел?
Любовь? Нуждается ли девушка в том, о чем сам Семен не думал, в чем не нуждался сам еще год назад? Что для Феи его слова, что он сам? Что может дать и чего лишит появившись?
А если она забыла его? Если и не вспомнила ни разу или вспоминала, но как забавный эпизод в своей жизни, как приключение, знакомство с экзотикой? Если не ждет, если не желает видеть? А проявится - "здравствуй". И поучит недоуменный взгляд в ответ, насмешку или холодное пренебрежение, с намеком на огромную дистанцию меж ними. Она принцесса - он никто, и что их может связывать, с какой радости Фея примет его? Что ей какой-то дикарь-землянин?
Страшно, больно и обидно думать, что не нужен, что зря шел, попусту стремился.
Страшно убедиться в том, что забыт, заменен. Что его не ждали и Фее нет до него дела, а чувства лишь игра его воображения, его беда.
Больно понимать, что рвался к придуманной высоте, на которой никого нет, кроме постамента влюбленного болвана.
Обидно осознавать себя глупцом, что нафантазировав как дитя и в то поверив, побежал за мечтой, отвергнув все преграды, изменил свою судьбу и жизнь. Ради кого, ради чего?
Чужой здесь мир и он чужой ему. Понять, принять? Была б нужда, а Семен ее не видит.
Мужчина в мрачном настроении пошел на выход и остановился у стенного проема, услышав голоса: один Константа, другой не спутать тоже - старший Лоан.
Выглянул осторожно - так и есть: Рэй собственной персоной. Вот уж кого вовсе ни знать, ни видеть не хочется, так это его, и Семен не стал выходить, замер, выжидая, когда отец и сын наговорятся. Судя по лицам, тема была не из веселых. Парень мрачнел, мужчина был то ли расстроен, то ли недоволен, и внешне выглядел холодным, неприступным, непробиваемым как тогда в тайге. Жесткий экземпляр. С таким и уссурийский тигр не свяжется, остережется.
Лоан сжал плечо сына, подбадривая, и покинул спальню. Констант осел на постель и закрыл лицо руками. Опять видать неладно что-то.
Семен натянул брюки, вышел из душевой и подсел к юноше:
– Не рады тебе?
Парень повернул к нему голову, уставился не соображая кто он такой и что спрашивает, и мужчина понял - вести еще хуже, чем он предполагал.
– Помочь чем могу?
Лоан отвернулся:
– Мне уйти надо. Ты здесь оставайся. Жди.
И стремительно покинул покои.
– Не спокойно у вас в семействе, - заметил Семен: ну, да если помочь нечем, время терять все одно не стоит. Хоть освоиться да оглядеться надо. И побрел опять по апартаментам.
Констант знал, что с Эйфией плохо, но что до такой степени, мысли не допускал. Ему было трудно представить даже после разговора с отцом, что его милая сестренка умирает. Не верилось и все тут. Он видел ее озорной, спорящей с ним и Рэйнгольфом, помнил веселой и задумчивой, мог представить расстроенной и обиженной, но всегда красивой, полной очарования ранимой наивности и подвижной, способной на риск и выпад, а не больной настолько, чтобы лежать не вставая, не реагируя на раздражители, безответной, поблекшей.
Парень осторожно приблизился к постели, не узнавая сестры, не понимая как та за короткий срок могла так резко сдать, уйти на край с которого ее не вытянуть.
– Эя?
– позвал тихо. Погладил по щеке и замер, глядя фиолетовые пятнышки над губой, над бровью, у виска. На некогда прекрасные волосы, что выцвели и поредели.
– О, Модраш, помоги.
Девушка открыла глаза, с трудом узнала брата и улыбнулась обрадовано, потянулась к нему из последних сил:
– Констант…