Фея Лоан
Шрифт:
– Земля рано или поздно займет достойное место среди остальных цивилизаций галактик.
– Знаю, - разжал губы и не пошевелился.
– Союз с Землей даст много положительного нам и им. Рабство отмирает и тянет вниз прогресс. Ты это прекрасно понимаешь. Пора решать этот вопрос. Образованность землян, стойкость цигрунов и наши дети, как правители этих планет, превратит Флэт в сильнейшую державу.
Муж молчал.
– Кстати, ты знаешь, что кафиры нашли полевую структуру, которая сходна по свойства хамелиону. Она то закрывает каналы, мгновенно стопоря обмен и питая ядами, отравляя и-цы, то благотворно влияет на него, увеличивая его потенциал, раскрывая каналы и восстанавливая их за долю реального времени.
– Тебя потянуло в науку?
– покосился мужчина на жену: новость. Алена улыбнулась:
– Ваше научное открытие давно известно на земле и имя ему - любовь. Та самая неизведанная вами, а потому напрочь отметенная исследованиями и самим обществом любовь. Да, милый мой, можешь говорить сколько хочешь, что она вздор. Можешь отвергать очевидное и упрямствовать, но она есть, была и будет. И будет лечить, возрождать, поднимать мертвых с погребального костра, затягивать раны больных, звать вперед на подвиг трусов. Она по-прежнему будет оставаться тем самым Вечным источником энергии, о котором вы грезите, как юная школьница о принце. Она будет рождать верных ей и будет убивать отвергающих, вне зависимости верят они в то или нет.
Рэй улыбнулся одними губами, не отрывая взгляда от вида вершины кьета и только тем дал понять, что слышал Алену.
– Что тебя так заинтересовало в оке Модраш?
Землянин. Семен. Хорго. Горец. Цонхой и Источник вечного и-цы.
Сейчас он там, в кьете, в руках Поттана и жрецов, доживается последние часы своей жизни. Рэй лично проследил за наказанием тэн. Распятый, униженный, измученный, окровавленный, он еще щерился. Он стоял до последнего в спальней сейти, положил трех агноликов, и затих лишь получив оглушительный удар от Стейпфила.
Растянутый на цепях в храме перед ликом грозного бога - не дрогнул. Не кричал, не ныл под ударами хотто. И все усмехался, глядя на Рэя как на глупого ребенка.
Его взгляд сначала выводил сегюр из себя, а потом заставил задуматься. Он приказал оставить тэн в покое и ушел. И до сих пор находится в раздумьях, расстройстве.
– Земляне - гордецы, - протянул, забыв, что рядом жена.
– Да, - вскинула голову Алена.
– Мы ничем не хуже вас и вам, есть чему поучится у нас. Той же гордости - настоящей, а не дутой, напыщенной как у вас. И той же любви. Ты зря считаешь, что она превращает свободного в раба. Да это плен, но самый сладкий, и не решетку с кандалами дарит он, а крылья. Самый последний трус становится героем и смельчаком. Ничто преграды, когда любишь. Любовь меняет мир, человека, а не ненависть, ее оборотная сторона. Как медаль, пластина гуэдо: одна сторона и другая. Ты выбираешь вторую, темную, боясь света. Но ты давно на свету, Рэй, открой глаза. Посмотри на меня, - попросила. Мужчина хмуро уставился на жену.
– Ты любишь меня, а я тебя и смысл это отвергать? Это счастье, поверь мне. И наша дочь тоже будет счастлива.
Рэйсли погладил Алену по щеке:
– Будет. Монти сделает ее счастливой, если я прикажу.
– Что?
– женщина отпрянула.
– Монти?! Она выходит за Монторриона?! Ты с ума сошел! Что ты делаешь?! Рай превращаешь в ад и говоришь, так верно?!
– Я выполняю свой долг.
– Какой?!
– Отца и правителя! Не задавай глупых вопросов.
– Я мать и буду задавать вопросы, когда дело касается будущего моих детей! Когда ты решаешь, как им жить, с кем!
– Она решила сама.
Алена отступила:
– С Эйфией все в порядке?
– Да.
– Она здорова?
– Как ты и я.
– Ничего не понимаю, - призналась.
– Эя любит…
– У нее есть долг! И он выше твоей любви - она это понимает.
– А ты? Ты понимаешь, что творишь?
– заглянула ему в глаза.
– Ты самолично режешь деревце которое садил, губишь то, что сеял. Ты убиваешь собственных детей, Рэй!
Упрек закономерен. Марина.
Лоан отошел от окна: дочь так и будет маячить перед ним. Но недолго - он прав был и сомнений нет. Она была опасна и не поддавалась исправленью. Она напоминала ему жену Иллана, потом он посмотрел на Алорну и понял, что милосердие земное ему не по плечу. Слишком высоки ставки - дочь, не дочь - неважно. Маленькая мония на глазах превращалась в шугу. И ждать, когда укусит?
Констант и Марина - самые странные из его детей. Возможно потрясения которым подверглась Алена перед их зачатием и рождением - сказались. Яд шугу достался Марине, и превратил ее в паука, а Констант получил глупость матери, когда она скакала по пустыне и недалекость Иллана, который не увидел врага в семье, не понял, что его используют против своих же.
Дубль Иллана? Что может ждать империю с таким правителем?
Вейлиф же подходит еще меньше. Он весь в религии и чудится, что рожден сменить Поттана. Неплохо. Но дальше что?
Смену себе готовить нужно зарание, не дав растащить империю, ослабить. Оставить трон на крепкого сегюр, и быть уверенным, империя не рухнет. Но на кого?
Ренни хватит дел на Цигруне.
Мальчики, что только родились? Возможно, но нужно быть готовым к тому что и они - не ставка. К тому же, им еще расти и расти, а Рэйсли нужна помощь уже сейчас. Один не успевает - все больше дел, все шире планы.
И опять возник землянин перед глазами и странное ощущение в груди, как будто встретился со своим двойником. Вот только Эя не Алена. Ей не досталось и тени материной стойкости, а от отца и крошки отваги нет. Сейти, но простая пешка, которой никогд не стать ферзем, а значит, нет опоры трону. Кому достанется, тот и будет ею руководить, а с ней - планетарной системой.
Мужчина поморщился - Монти. Не дурак, конечно, смелости не занимать, Гордей отменный, но дальше что?
Ох, не лежит к нему душа. А с Феей - пара. Послушен и вполне вменяем. Опять же, верен. За не имением лучшего - сойдет.
Алена, понимая что муж ушел в себя и достучатся до него будет трудно, более того, бесполезно, развернулась и выплыла из залы. Она так просто не сдастся - на это пусть не рассчитывает.
Эя сжала мэ-гоцо, разглядывая себя в зеркало: разряженная кукла. Монти тенью за спиной маячил и намекал, что ждет ее: предсказуемость, пресность - пустота то ли жизни, то ли существования.
Констант хмурился, разглядывая сестру. Ее разноцветные традиционные одежды невесты напоминали ему траурные. Лицо - с таким не на помолвку, а к погребальному костру впору. Взгляд - степцерка в бою. Когда Эя так смотрела? Что с ней? Может быть, переживает из-за смены статуса опять?